Особый заказ в кофейне «Полночь»

И я не удивлюсь…

– Но тебе повезло… я знаю одну из культа… когда-то она была моей подругой, но ее сознание отравлено речами Помазанника. Она полностью поглощена жизнью секты. Я сбежала оттуда, но ее спасти не смогла… осталась лишь ее дочь, которая борется за судьбу несчастной матери. Если найдешь их, то сможешь выйти на остальных Свидетелей Помазанника и на главу культа, соответственно. Желаю тебе найти его раньше, чем он найдет тебя.

Я почувствовал, что мне предстоит новое, более опасное дело.

– И кто же они?

– Левицкие. Семья Левицких. Я дам тебе их адрес, а дальше дело за тобой.

– Хорошо, я разберусь…

Меня быстро схватил за руку. Возможно, Шалис заметила, как я расслабился, и воспользовалась этим.

Ее взгляд искрился.

– Есть кое-что еще, Дмитрий… боюсь, я больше не смогу тебе помочь. Этот город погряз в грехе, и только ты сможешь вывести этих людей на праведный путь.

Глава 16

Эр позвонил в дверь. Мы стояли на белом крыльце небольшого домика с ухоженной лужайкой. Обеденное солнце вошло в зенит, и сейчас стояла невыносимая жара. Я с удовольствием предпочел бы оказаться в своем коттедже и провести это время в постели на мансарде, забывшись глубоким сном. Но этот день покоя мне не даст. Мое расследование направилось по новой ветви.

Нам долгое время не открывали, и Эр настойчиво позвонил снова. Конечно, если дома никого не будет, мы можем зайти в другой раз, но почему-то мне этого отчаянно не хотелось. Вернуться сюда вновь при сегодняшнем неудачном визите – дурная идея.

И вдруг мы услышали душераздирающий вопль, раздавшийся из дома:

– Суки!

Не трудно догадаться, что этот голос принадлежал матери-сектантки. Она – одна из Свидетелей Помазанника.

Голос ее оказался таким отчаянным, визгливым и громким, что мне даже стало жаль ее. Этот культ не позволяет ей жить нормальной жизнью.

Как и кофейня «Полночь» мне…

– Что это за черт? – уставился на меня Эр.

Я промолчал, поскольку услышал шаги, приближающиеся к двери. Осталось немного подождать, и на той стороне послышались звуки открывающихся замков.

Появилась небольшая щелочка. Полностью открыть дверь не позволяла цепочка. Стройное бледное лицо юной девушки со светлым каре и влажными глазами показалось в просвете.

– Что вам нужно? – начала она грубо.

– Простите… – вырвалось у меня, – вы – Арина Левицкая?

– Да…

– Не бойтесь. Мы не из властей, не из полиции и не из… других организаций, сотрудников которых бы вы не желали видеть на пороге своего дома. Я – писатель, Дмитрий Сергеевич Дубровский, а это мой агент, Эрнест Бенгальский. Если вы нам позволите, мы бы хотели поговорить с вашей мамой и с вами. Возможно, мы сможем друг другу помочь?

Арина в ужасе смотрела то на меня, то на Эрнеста.

– Чем вы поможете? – выдавила она.

– Всем… чем сможем, – пожал плечами Эр.

– Почему вы пришли к нам?

Мы с Эром переглянулись и молча сошлись во мнении, что в данной ситуации следует быть предельно честными.

– В меня стреляли… Помазанник пытался убить меня, Арина, – объяснил я, – я надеялся, что мы сможем выйти на него через вашу маму. Может быть, она что-то расскажет нам о «Свидетелях Помазанниках».

Я заметил, как из глаз девушки брызнули слезы. Холодными пальцами она поспешила вытереть их. Выглядела она крайне подавленной.

– Мать собирается продавать дом и все наши вещи, а права я на них не имею и не могу это предотвратить… она рискует оставить нас без крыши над головой.

Мы терпеливо выжидали.

– Помазанник… я никогда его не видела, но знаю, что он – настоящая сволочь. Мерзкий тип. Так что проходите…

Арина мигом прикрыла дверь, чтобы убрать цепочку и позволить ей открыться на всю широту. Так она и сделала, пропуская нас через порог в свой дом.

Одета Арина в узкие джинсы с потертостями, белые носочки, шлепки и розовую футболку, пропитанную потом в области воротника. Она слегка вытерла нос, предварительно шмыгнув. Я и Эрнест начали снимать обувь, как нас тут же остановили.

– Не стоит, – махнула Арина Левицкая рукой, – можете не разуваться. У нас здесь холодно и грязно. За отопление мы давно не платим – мать постаралась. Раньше я старательно убирала дом, но это… это уже ее болезненные наклонности. Я просто не успеваю…

Первое время, когда я оказался в доме, я всеми силами старался не обращать внимание на этот хаос и беспорядок вокруг. Обстановка оказалась не лучше, чем в заброшенной кофейне. Всюду бутылки, мятая бумага, обертки, разбросанные книги. Многие вещи покрыты тканями. Воздух задранный. Холодно.

Неприятно до тошноты – вот как было в этом доме. Жутко и мерзко. Как она здесь живет?!

– Я дико извиняюсь за это все, просто…

Я быстро приблизился к девушке, инстинктивно схватил ее за плечи, посмотрел в глаза и сказал:

– Вы не должны ни за что извиняться.

Какое-то время Арина с приоткрытым ртом молча взирала на меня, а потом ответила:

– Пойдемте… она на кухне…

Переступая через груды хлама, втроем мы добрались до кухни, которая, в отличии от остальных помещений дома, оказалась в более приличном состоянии. Светлая и белая, здесь было очень душно. Арина поспешила открыть окно, чтобы проветрить. По разводам на шкафах я заметил, что убирались здесь только что. От чайника все еще поднимались струйки пара. Помытая посуда расставлена на полотенце. На круглом белом столике осталось еще несколько крошек.

Прижавшись спиной к углу, за столом сидела женщина средних лет. Босая, она одета лишь в серый мешковатый халат. На голове – неудачная химическая завивка волос, пшеничного оттенка. Глаза впавшие, зрачки слегка расширены. Кожа бледнее, чем у трупа. У женщины длинные тонкие пальцы. Между ними она держит дымящую сигарету. Сидит в позе «нога на ногу», губы сомкнуты. Хозяйка дома недовольно смотрит на нас всех.

Из слов Шалис, я знаю, что ее зовут Виталина.

– Кто они? – грубый вопрос от сектантки.

– Ох, мама, знакомься, – бодро начала Арина, – это Дмитрий Сергеевич Дубровский, писатель, и Эрнест Бенгальский, его литературный агент.

– Писатель? И что же ты пишешь, писатель?