Аден

Канна словно поразило электричеством. Этот, казалось, совершенно простой и естественный для взрослого человека вопрос затронул самые тонкие струны его сути. Канн с детской непосредственностью стал взахлёб рассказывать гостю о профессиях великих предков и о том, что ему из всех больше всего понравилась профессия учёного.

– И как же ты готовишься к тому, чтобы стать учёным? – с неподдельным интересом спросил Канна настоятель.

– Я? Я… Я много читаю!

– Все книги перечитал, – вставила мама Канна, – и у нас, и у соседей.

– И сколько же набралось? – с улыбкой спросил монах.

– Уже целых девять, – гордо ответил Канн.

– Молодец, молодец. Учись, юный Канн. Я ещё вернусь…

Продолжая исподволь наблюдать за мальчиком, отец-настоятель купил несколько мешочков риса и что-то из вяленых продуктов. Напоследок он наклонился к Канну и взял глиняную фигурку, не то птицу, не то корабль, которую тот теребил в руках. В следующее мгновение монах уже удалялся от него по пыльной площади, а в руках мальчика была крепко зажата небольшая книга в толстом переплете из чёрного пластика – его первый молитвенник.

* * *

Мысли Канна прервал вошедший в храм помощник Но-Раха. Растрёпанный, с большими ушами, с которых стекали тяжёлые капли марсианского дождя. Парень промок до нитки и дрожал на ветру. Его широко раскрытые зелёные глаза блуждали по храму, пока не наткнулись на Канна, сидящего у алтаря. Парень просиял, позволил себе улыбку и сообщил:

– Ваша смиренность, мы прибыли.

Канн поднялся с колен, обернулся.

– Воистину, велик и благодушен Архитектор!

Он схватил светильник и выбежал с ним под ливень, который, казалось, поглотил всё вокруг. Он быстро преодолел внутренний двор храма, миновал массивные обитые золотыми листами ворота, точную копию известных всем землянам «Золотых Ворот»[25 - Имеются в виду знаменитые восточные ворота баптистерия Сан-Джованни рядом с собором Санта-Мария-дель-Фьоре и колокольней Джотто во Флоренции.], и направился к пристани. Несколько раз он чуть не поскользнулся на массивных булыжниках, отполированных тысячами ног паломников. Канн подошёл к ладье, которую волны Руадильского моря бросали из стороны в сторону. Но-Рах был уже на берегу и помогал крепить швартовые ко кнехтам.

– Здравствуй, Но!

– Здравствуй, Канн! Слава Архитектору, успели! Ещё бы два часа и не знаю, удалось бы довезти достопочтенного лорда до вашей обители. Не удивился бы, если бы Руадильское море захотело провести обряд вместо вас.

– Могу я чем-то помочь?

– Нет, я почти закончил. А, точно, повозка! Где повозка?

– Забыли! – воскликнул Канн и добавил – Сейчас привезу!

Он бросился в сторону Храма. Прошло ещё минут десять. Но-Рах с вернувшимся помощником аккуратно вытащили саркофаг на берег и накрыли тентом, не давая дождю попасть внутрь.

Темнело. Из-за водяной стены опять появился силуэт Канна, он тяжело волочил за собой повозку. Все прочие монахи давно разошлись по кельям и помочь не спешили.

Не без труда переложив саркофаг на повозку, они медленно двинулись к храму. Дождь окончательно вымочил всех троих и мешал смотреть под ноги, но никто не жаловался. Ритуал следовало исполнять молча. Молнии освещали повозке путь, а огонь, который Канн зажег в Храме, служил им путеводным маяком. Остановив повозку перед ступенями, они вновь подняли саркофаг и понесли его внутрь. Едва они вошли, порыв ветра задул все свечи, и троица осталась в темноте. Сверкнула молния. Храм на мгновение озарился мистическим фиолетовым светом. Канн нащупал возле столика огниво и медленно, чтобы не оступиться, пошёл к светильникам с намерением их зажечь. Но-Рах и помощник с нескрываемым любопытством оглядывались вокруг. Им очень редко доводилось переступать порог Храма, так как обычно всю работу по доставке умершего в святилище Последних слов выполняли монахи.

Канн чиркнул огнивом, и святилище озарилось мягким жёлтым светом. Но-Рах и помощник увидели в центре храма три хрустальных переливающихся кольца, вдетых друг в друга. Одно кольцо символизировало Мертвую Сестру Венеру, другое – орбиту Матери-планеты, а третье – Марс. Стены храма были расписаны сценами из бытия Великих Предков. Пол покрывала изумительная звездная мозаика, смысла которой ни Канн, ни отец-настоятель постичь не могли.

В центре святилища находилось большое каменное возвышение, куда надлежало поставить саркофаг с умершим.

– Помогите мне, уважаемый Но-Рах. – тихо сказал Канн.

Саркофаг был установлен на алтарь, обтерт от воды и открыт. Всё время их небольшого путешествия от пирса у Канна не было возможности посмотреть на тело, лежащее внутри древней металлической капсулы со стеклянными стенками.

Лорд ДеГамма, казалось, был погружен в задумчивость и печаль. Канн вынужден был отдать должное мастерам, приготовившим тело к последнему путешествию. Кожа покойного натёрта мелкой пудрой из марсианского песка, губы подведены пигментом из секрета солнечного жука. Теперь, когда лицо ДеГамма, вечно живое и исполненное мысли, обрело неподвижность, Канн осознал, насколько тот был стар. Возможно, совсем ненамного младше отца-настоятеля.

Канн встал на колени перед столиком с заранее заготовленными предметами и дал спутникам знак сесть. Но-Рах, ощущая святость момента, отошёл на достаточное расстояние от монаха. Устроился на специальных каменных выступах возле входа. Его помощник, впечатленный красотой увиденного не меньше мастера, присоединился к нему через несколько мгновений.

Снаружи бушевала гроза, а внутри храма под строгим взглядом предков Канн начинал церемонию.

Он громко и отчётливо произнёс имя усопшего, его титул и имена родителей. Далее Канн подошёл к саркофагу и вытащил из рук ДеГамма Альдераана серебряный футляр. В футляре находились шелковые свитки семи цветов радуги, на которых на старинном диалекте были перечислены семь благодетелей семьи Альдераан.

Канн сел на колени перед столиком и зажёг благовония. После этого он открыл книгу и стал тихо читать полагающийся в таких случаях отрывок из молитвенника. Он читал почти целый час, как вдруг позабытая мысль настигла его. Он обернулся, пытаясь найти взглядом Но-Раха.

– Где книга?

– Ах, книга! Вот.

Но-Рах быстро вытащил из-за пазухи кожаный мешочек и протянул его монаху. Канн с благоговением взял его и положил на стол. Вернувшись на пол, он развязал бечёвку, которая связывала мешок, и извлёк старинную книгу. Это была любимая книга ДеГаммы, и именно под шелест её страниц брату Канну предстояло сопроводить лорда Одиноких Островов в последний путь.

– Я слышал, – шёпотом начал помощник Но-Раха, – что праведные люди на следующий день после смерти просыпаются на Матери-планете в месте под названием «Терминал». А злодеи, они…

– Шшш… – строго зашипел Но-Рах.

Канн взял кисточку и символически смахнул с книги пыль.

Он открыл книгу и долго вглядывался в выцветшие страницы, не смея начать. Монах сразу понял, что это за книга. Написанная на одном из древних языков, она неслучайно стала верным спутником Альдераана в течение его долгой и интересной жизни.

…On an exceptionally hot evening early in July a young man came out of the garret in which he lodged in S. Place and walked slowly, as though in hesitation, towards K. bridge.

He had successfully avoided meeting his landlady on the staircase. His garret was under the roof of a high, five-storied house and was more like a cupboard than a room. The landlady who provided him with garret, dinners, and attendance, lived on the floor below, and every time he went out he was obliged to pass her kitchen, the door of which invariably stood open. And each time he passed, the young man had a sick, frightened feeling, which made him scowl and feel ashamed. He was hopelessly in debt to his landlady, and was afraid of meeting her…[26 - «Преступление и наказание», Ф. Достоевский. Перевод на английский язык К. Гарнетт.]

Канн продолжал чтение. Дождь на улице стих. Редкие капли всё ещё падали со скатов крыш, вводя в транс своей периодичностью. Помощник Но-Раха уснул прямо у входа, и мастер укутал его в свой плащ, а сам направился к пристани, чтобы проверить, всё ли в порядке с кораблем. Сосредоточенно читая книгу, ласково, как будто укладывая ребёнка спать, Канн не заметил, что в дверях его внимательно слушает настоятель.

Прошло около сорока минут. Но-Рах вернулся в храм.

– Доброй ночи, отец-настоятель, – прошептал он.

– И тебе доброй ночи, почтенный Но-Рах!

Они стояли в дверях Святилища, не смея мешать обряду. Канн продолжал чтение. Небо очистилось, и на нём вместе со звёздами показалась Сестра Церера, которая успела взойти из-за восточного края Руадильского моря. В листве кипарисов и эвкалиптов робко защебетали птицы.

– Какую стихию выбрал для себя усопший? – учтиво поинтересовался настоятель.

– Огонь, – вздохнул Канн.

Настоятель понимающе кивнул. Постояв в дверях Храма ещё несколько минут, он пошёл готовить обряд кремации, дабы исполнить последнюю волю покойного. Но-Рах троекратно низко поклонился в сторону саркофага, как бы в последний раз отдавая честь великому человеку Марса. Затем беззлобно толкнул носком глубоко спавшего помощника.

– Перед тем как отправиться, зайдите на кухню и прихватите с собой два круга хлеба и сыр. И не забудьте наполнить фляги. Как знать, сколько займёт у вас дорога.

– Благодарю вас, отец настоятель.