Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью. Повседневная жизнь Российского императорского двора

В результате в феврале 1910 г. Александра Федоровна решила продолжить выплачивать проф. Острогорскому гонорары за каждый визит в Александровский дворец. Насколько велики были выплаты суммы гонораров и, соответственно, каково количество визитов, свидетельствует справка, представленная Александре Федоровне: в 1908 г. гонорар педиатра составил 5400 руб. (108 визитов); в 1909 г. – 5750 руб. (115 визитов); в 1910 г. – 6300 руб. (126 визитов). В результате гонорарные (повизитные) выплаты с января 1908 по декабрь 1910 г. составили (по уточненным данным) 20 150 руб. При этом педиатр Коровин получал 4500 руб. в год.[649 - В справке также указывается, что педиатры в великокняжеских семьях получали: у великого князя Павла Александровича – педиатр Коровин – 1800 руб. в год; у великого князя Константина Константиновича – педиатр Коровин – 2400 руб. в год, а затем педиатр Соколов – 2400 руб. в год; у великого князя Александра Михайловича – педиатр Жегалов – 3600 руб. в год и квартиру (он также пользовал всех служащих при Дворе великого князя).]

К вопросу о гонорарных выплатах проф. Острогорскому вернулись в начале 1911 г., когда педиатру предложили выплачивать фиксированное годовое содержание. В служебной переписке указывалось, что гонорары педиатра за последние три года постоянно росли и достигли «суммы около 6000 руб. в год». Поэтому «в виду возможности дальнейшего увеличения повизитной платы» предлагалось установить фиксированное жалованье педиатру в 6000 руб. в год, «каковая сумма превышает содержание, пожалованное покойному лейб-педиатру Коровину, на 1500 руб.».

В феврале 1911 г. императрица Александра Федоровна, всегда внимательно относившаяся к денежным вопросам, согласилась принять Острогорского на фиксированное жалованье. Острогорский принял предложение.[650 - Камер-фрау М. Ф. Герингер сообщала в Канцелярию императрицы: «Доктор Острогорский, выслушав меня, заявил, что годовое вознаграждение по 6000 руб. в год за лечение Их Императорских Высочеств Августейших Детей в С.-Петербурге и загородных резиденциях его удовлетворило бы».] Однако уже в марте 1911 г. камер-фрау М. Ф. Герингер сообщила, что «доктор Острогорский просил ее передать в Канцелярию Императрицы Александры Федоровны, что назначенное ему годовое вознаграждение по 6000 руб. в год за пользование Августейших Детей, взамен повизитного, его не вполне удовлетворяет, т. к. ему приходится при пользовании Августейших Детей отказываться от практики по лечению заразных больных, каковая практика ему давала гораздо больший заработок». Отмечу, что педиатр отказывался частным образом лечить инфекционных больных, опасаясь занести инфекцию в Александровский дворец.

Великие княжны Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия

Ольга, Анастасия, Алексей, Мария

Судя по всему, с профессором провели «разъяснительную работу», и та же М. Ф. Герингер сообщила, что «доктор Острогорский, тем не менее, считает, что ему выгоднее получать годовое вознаграждение в назначенном размере, чем повизитное». В итоговой резолюции указывается, что дело было доложено императрице, что «Острогорский не нашел вознаграждение слишком великим, но теперь он с ним примирился».

Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия. 1906 г.

Семья Николая II после рождения цесаревича Алексея в 1904 г.

Осенью 1912 г. цесаревич Алексей Николаевич едва не умер, серьезно травмировав ногу. Поэтому Острогорского немедленно вызвали в Беловеж (с 15 по 19 сентября), а затем он сопровождал семью Николая II в Спалу (с 7 октября по 5 ноября). После того как цесаревич чудом выкарабкался, в числе прочих были награждены и педиатры: лейб-педиатр К. А. Раухфус получил 3000 руб. и чин гражданского генерала – действительного статского советника, почетный лейб-педиатр С. А. Острогорский был награжден гонораром в 1000 руб. и в декабре 1912 г. ему вручили орден Св. Владимира IV степени.

Кормили ли императрицы своих детей грудью

Аристократки своих детей грудью, как правило, не кормили. Это была общеевропейская практика, при которой еще накануне родов начинали приискивать кормилицу для будущего ребенка. Да и жизнь детей и взрослых в императорских резиденциях проходила параллельно, они мало соприкасались друг с другом.

Однако время от времени высокородные молодые матери выражали желание кормить своего ребенка, но это немедленно и жестко пресекалось, поскольку было не «в традиции прежних лет». Так случилось, например, в 1842 г., когда цесаревна Мария Александровна родила первого ребенка. Кормить грудью ей категорически запретил свекор – Николай I. Но во второй половине XIX в. времена начали меняться, и первой из великих княгинь стала кормить грудью своих детей великая княгиня Мария Павловна (Старшая).[651 - Супруга великого князя Владимира Александровича, семейное прозвание – Михень.]

Когда в семье Николая II родилась первая дочка, Александра Федоровна захотела прикармливать ее грудью, чем немало гордился супруг. Он присутствовал при первом «прикармливании к груди, что окончилось тем, что Аликс очень удачно стала кормить сына кормилицы, а последняя давала молоко Ольге. Пресмешно!» (5-го ноября 1895 г.). Естественно, появились и первые проблемы: «дите не хочет брать у нее грудь, приходится еще звать кормилицу» (6-го ноября); «Сидел с Аликс пока она кормила; но маленькая не принимается сосать без борьбы, что их обеих, очевидно, утомляет» (15-го ноября). Чувствуется, что император еще не привык ни к имени своего ребенка, ни к самому ребенку, поэтому поначалу не называет Ольгу по имени. Судя по тому, что подобных записей в дневнике Николая II больше не встречается, подобные опыты Александра Федоровна, вероятно, проделывала только с первой дочкой.

Кто лечил детей Николая II после отречения императора 2 марта 1917 г

В марте 1917 г. самому младшему из детей императора – цесаревичу Алексею – шел 13-й год, старшей – Ольге – 22-й год. Поэтому детьми их можно называть весьма условно. Вместе с тем должность лейб-педиатра сохранялась, а дети остаются детьми для родителей, сколько бы им ни было лет. Кроме того, в трагические для царской семьи февральско-мартовские дни 1917 г. Александровский дворец представлял собой настоящий госпиталь, поскольку все дочери и цесаревич тяжело болели корью. В этой ситуации помощь лейб-педиатра была, безусловно, необходима. Однако проф. С. А. Острогрский в Александровском дворце после отречения царя так и не появился.

Николай II с дочерьми. Севастополь. 1914 г.

Лейб-медик Е. С. Боткин 8 апреля 1917 г. сообщал в Канцелярию императрицы графу Я. Н. Ростовцеву: «известил ли Вас, как нас, д-р С. А. Острогорский, что он у Вас больше не служит. Он прекратил к нам ездить с 29 февраля».[652 - РГИА. Ф. 525. Оп. 1. Д. 26. Л. 117.] В свою очередь, проф. Острогорский 2 мая 1917 г. сообщал Ф. Н. Головину, курировавшему в качестве комиссара бывшее Министерство Императорского двора, «что с 28 февраля он лишен был возможности посещать детей бывшего Императора, как вследствие отсутствия средств сообщения в Петрограде, так и в Царском Селе (лишение его экипажа). В январе и феврале он посещал Алексея Николаевича временами ежедневно».[653 - Там же. Л. 108.] Конечно, в конце февраля – начале марта 1917 г. в Петрограде царил хаос. Конечно, профессора лишили экипажа в Царском Селе… здесь можно долго упоминать это «конечно» и объяснять, почему педиатр отказался лечить больных пациентов. Но факт остается фактом, врач не приехал к больным пациентам, которых он лечил около 10 лет. Из ситуации, конечно, вышли, поскольку в Александровский дворец были приглашены царскосельские доктора Поленов и Арбузов, которые оказали больным всю необходимую медицинскую помощь.[654 - С. А. Острогорский (1867–1934) после прихода к власти большевиков в октябре 1917 г. и начала Гражданской войны выехал из России в Чехословакию, где в Праге в 1923 г. организовал и возглавил русский педагогический институт им. Яна Амоса Коменского. В том же году он стал одним из создателей Общества русских врачей в Чехословакии.]

Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия с остриженными после кори волосами. Александровский парк. Лето 1917 г.

Глава IV

Какие задачи при Императорском дворе решали лейб-хирурги[655 - Научный консультант главы – зав. кафедрой хирургии факультетской с курсом лапароскопической хирургии и сердечно-сосудистой хирургии с клиникой ПСПбГМУ им. акад. И. П. Павлова доктор медицинских наук, профессор, член-корреспондент Международной Академии наук высшей школы В. М. Седов.]

Исторически сложилось так, что на протяжении длительного времени хирургия считалась уделом ремесленников от медицины. Малыми хирургическими операциями занимались банщики и цирюльники, а серьезные операции хирурги выполняли только под контролем лекарей – выпускников медицинских факультетов университетов.[656 - Сорокина Т. С. История медицины. М., 2004. С. 262.]

В России с начала XVIII в., с появлением первых медицинских школ при госпиталях (1707 г.), хирургия была интегрирована в систему медицинского образования. Связано это было с тем, что постоянные войны и сопровождавшие их неизбежные ранения требовали прежде всего хирургического вмешательства, поэтому армейская (читай – государственная) медицина носила преимущественно хирургический характер. Поэтому и положение врачей-хирургов при Императорском дворе было изначально довольно весомым.

Сколько хирургов значилось в придворном штате

В начале XVIII в. в числе медицинских придворных чинов, наряду с лейб-медиками, упоминаются только лейб-хирурги и гофхирурги. Первые оказывали помощь императору и его ближайшему окружению, вторые – придворным и слугам. При Дворе Екатерины II в 1765 г., наряду с двумя лейб-медиками, значились два лейб-хирурга[657 - Вилим Вилимович Фуссадье – с 1756 по 1773 г. лейб-хирург Елизаветы Петровны, Петра III и Екатерины II и Иван Федорович Реслейн (1718–1784) – лейб-хирург Екатерины II с 17 июля 1762 г.] и пять гофхирургов,[658 - Христофор Михайлович Паульсон (1693–1781, участвовал в лечении Петра I во время его последней болезни в январе 1725 г., продолжал свою деятельность при Екатерине I, Петре II, Анне Иоанновне, Елизавете Петровне); Христиан Ульрих (гоф-хирург в 1751–1767 гг.); Иоган Бек (1735–1811, гоф-хирург с декабря 1761 г., после смерти в 1773 г. лейб-хирурга Фуссадье назначен на его место при наследнике престола, с 14 ноября 1786 г. – лейб-медик при великих князьях и княжнах, с 1789 г. – лейб-медик при великих князьях Александре и Константине Павловичах, с ноября 1796 г. – штаб-медик при императоре Павле Петровиче); Христиан Баумгарт и Бернгард Иоган Лидерс (1714? – после 1790, выходец из Голштинии, гоф-хирург при Петре III и Екатерине II).] в 1779 г. – два лейб-хирурга,[659 - Иван Федорович Рейслен и Иван Захарович Кельхен.] пять гофхирургов[660 - Христофор Михайлович Паульсон; Иван Иванович Лидерс; Христофор Иванович Баумгартен; Михайло Иванович Дрейер; Иван Давыдович Зоммер.] и особо «при Его Императорском Высочестве: лейб-хирург Иван Филиппович Бек».

При Александре I в Придворном штате 1801 г. количество лейб-хирургов увеличилось до четырех человек (также до четырех увеличили должности лейб-медиков). Кроме них, помощь придворнослужителям оказывалась шестью гофхирургами. Но реалии были таковы, что число врачей, практиковавших в императорских резиденциях, постоянно превышало утвержденные штаты. Поэтому уже в 1806 г. в Зимнем дворце фактически работало пять лейб-хирургов,[661 - Иван Захарович Кельхен; Иван Леонтьевич Блок; Иван Иванович Розберх; Яков Васильевич Виллие; Петр Иванович Линдстрем.] камер-хирург Иван Эйборт и семь гофхирургов,[662 - Иван Федорович Рюль; Христиан Вильяминович Миллер; Иван Яковлевич Геннинг; Иван Семенович Орлай; Демьян Васильевич Филиппов; Гертелер; Николай Егорович Крузе.] всего 13 хирургов.

После создания Придворной медицинской части в январе 1843 г. число лейб-хирургов уменьшили на 2 чел. Связано это было, видимо, с тем, что медицина в своем развитии вышла на новый уровень, да и сама жизнь Императорского двора давала больше работы терапевтам, чем хирургам. Впрочем, с 1866 по 1907 г. домашний врач Александра III, а затем и Николая II, Г. И. Гирш являлся именно лейб-хирургом.

Какие хирургические манипуляции наиболее часто выполнялись при Императорском дворе

Пожалуй, одной из самых часто упоминаемых в мемуарах XVII–XVIII вв. хирургических манипуляций была операция по «открыванию крови».[663 - Кровопускание – лечебное мероприятие, заключающееся в извлечении некоторого количества (200–500 см

) крови при помощи прокола (так называемая «венопункция») или разреза вены (реже артерии) или посредством пиявок. Метод был популярен в течение почти 2000 лет, вплоть до конца XIX в., когда он постепенно вышел из употребления. Кровопускание применялось при сердечно-сосудистой недостаточности, пневмониях, при резких повышениях кровяного давления, при отравлениях различными ядами или токсичными веществами, образующимися в самом организме (уремия).] Любопытно, что периодически кровопускание царю Алексею Михайловичу делалось совершенно необычным способом, вероятно, связанным с его увлечением соколиной охотой. Дело в том, что, наряду с лекарями Аптекарского приказа, кровь царю пускал и специально обученный сокол: «1662 г. мая в 26 день Великий государь легчился, бил у руки жилу сокол, в своих Государевых хоромех, в Золотой… рука подвязана тафтою алою».

Э. ван Хеемскерк. Кровопускание брадобрея. 1669 г.

Кровопускание. Средневековый трактат

В записках Екатерины II эти «кровопускательные» эпизоды встречаются постоянно. Кровопусканием тогда, кажется, лечили «всё», включая «родильную горячку». Когда Екатерина Алексеевна в феврале 1744 г. заболела, по ее словам, «выраженным плевритом», ей пускали кровь 16 раз, «пока нарыв не лопнул». В 1745 г. пускали кровь матери Екатерины Алексеевны, но «хирург был настолько неловок, что промахнулся четыре раза и на обеих руках, и на обеих ногах, и что она упала в обморок». В том же году, когда будущий Петр III заболел «жесточайшей горячкой», ему немедленно «пустили кровь». В 1746 г. будущая Екатерина II, тогда 15-летняя девочка, почувствовала (как вспоминала позже) «частые боли в груди, и у меня в Екатеринентале однажды пошла кровь горлом, вследствие чего мне сделали кровопускание».

Ланцет для кровопускания. 1850-е гг.

Примечательно, что юная Екатерина II воспринимала эту малую хирургическую операцию как некое символическое действо. Об этом упомянул флигель-адъютант Николая II А. А. Мордвинов, с которым император поделился своими впечатлениями после прочтения «Собственноручных записок Екатерины II». В них императрица шутливо заметила, что «хотя она и совершенно обескровлена, но зато у нее не осталось больше ни одной капли немецкой крови и она стала совершенно русскою». На Николая II эта жизненная позиция произвела большое впечатление: «Какая изумительная женщина она была, даже судя по этим ее шутливым словам. Я так понимаю ее радость при всяких обстоятельствах не только быть, но и сознавать себя русскою».

Процедура кровопускания. XVIII в[664 - Любопытно, что очень часто процедуру кровопускания совмещали с очищающей клизмой (на рисунке изображен врач с клизмой). Еще в 1456 г. в Германии был опубликован «Ежемесячный календарь кровопусканий и слабительных на 1457 год».]

Кроме этого, хирурги занимались неизбежными травмами. Травмы были, естественно, разными – от пустяковых до серьезных. Екатерина II упоминает, что когда «упала в Петергофском саду, расцарапала щеку до крови, и мой хирург Гюйон дал мне мазь из свинцовых белил; я покрыла царапину, не переставала выходить, и никто даже не заметил, что у меня была оцарапана щека». К пустякам можно отнести и постоянные травмы зимой на ледяных горках и катках. Впрочем, иногда расшибались и до значительных синяков, в том числе и на лице. Даже малоподвижная Александра Федоровна (супруга Николая II) в Александровском парке Царского Села в декабре 1904 г., «катаясь с детьми с горы на катке, опрокинулась и ушибла себя пониже спины».[665 - Дневник Николая II. М., 1991.] К числу пустяков можно отнести и фурункул, который появился на ноге у Николая Павловича осенью 1822 г. Эта болячка беспокоила Николая I две недели (с 22 сентября по 6 октября), и его домашний врач В. П. Крайтон 3–4 раза на дню осматривал фурункул, каждый раз меняя повязки. Подчеркну, что, по семейной традиции, такие малые «болячки» не освобождали великого князя от ежедневных обязанностей, и он болел «на ходу», подчас меняя повязки где придется. Так, три дня подряд (с 30 сентября по 2 октября 1822 г.) В. П. Крайтон не только по 5 раз на дню менял повязку, но и исследовал рану зондом. Впрочем, все закончилось благополучно, и великий князь последний раз упоминает о перевязке 6 октября 1822 г.

Также следует упомянуть, что до второй половины XVIII в. именно придворные хирурги решали стоматологические проблемы своих царственных пациентов.[666 - Об этом ниже, в соответствующей главе.]

Какие травмы первых лиц требовали серьезного хирургического вмешательства

Такую травму 17 сентября 1823 г. получил император Александр I, когда во время смотра в Бресте лошадь старшего офицера Литовского корпуса[667 - Великий князь Константин Павлович хотел провести следствие, поскольку травму Александру I нанесла лошадь полковника польской части, но император категорически запретил это.] «подковою задней ноги ударила в правое берцо (cros) императора. Несмотря на довольно сильный удар по такому чувствительному месту, государь не показал наружно ни малейшего чувства сильной боли и оставался верхом до самого окончания маневров, нимало не изменяя своего положения».[668 - Император Александр I. Последние годы царствования, болезнь, кончина и погребение. По личным воспоминаниям лейб-хирурга Д. К. Тарасова. Пг., 1915. С. 74.]

Когда император вернулся на квартиру, немедленно вызвали лейб-медика Я. В. Виллие, которому пришлось разрезать сапог, так распухла нога. После осмотра Виллие констатировал сильный ушиб средней части голени правой ноги, сбоку берцовой кости, представлявший собой «заметную припухлость без повреждений покровов». В качестве лечения лейб-медик использовал «холодную примочку из гулардовой воды[669 - Гулардова вода (Plumbi Goulardi) – свинцовая наружная примочка для компрессов, названная в честь французского врача Гуларда (смесь 45 ч. обыкновенной воды, 4 ч. винного спирта и 1 ч. свинцового уксуса).]».

Несмотря на крайне болезненную травму, чувство долга не позволило Александру I отменить «обеденный стол», к которому пригласили 200 человек генералов и штаб-офицеров русских и польских полков. В этот день будущий Николай I записал, что Ангел «страдает от боли в ноге, отобедали, говорил, вернулись, ждал, Виллие».[670 - Записные книжки великого князя Николая Павловича. 1822–1825. М., 2013. С. 282.]

В последующие дни император передвигался только в коляске, уложив ногу горизонтально. Николай Павлович записал: «Ангел недомогает… он разут и с вытянутой ногой, болит, отобедали, сидел на подушках». Ушиб продолжали лечить примочками, которые, казалось, помогали, поскольку Александр I постепенно перестал жаловаться на ногу.

Л. де Сент Обен. Император Александр I. 1808–1815 гг.

Лейб-медик Я. В. Виллие

К проблеме ноги придворные врачи вернулись только 12 января 1824 г., после того как Александр I, гуляя в Царскосельском парке, «почувствовал сильные признаки лихорадки, с жестокою головною болью, вскоре последовала тошнота и рвота».[671 - Император Александр I. С. 92.] В этот же день император вернулся из Царского Села в Зимний дворец, немедленно вызвав к себе лейб-медика Я. В. Виллие.[672 - Николай I записал 12 января 1824 г.: «Ангелу лучше, за исключением ноги, опасение язвы». С лейб-медиком Я. В. Виллие император разговаривал только на английском языке.]

Ночь прошла беспокойно, в 8 часов утра помощник Виллие доктор Д. К. Тарасов впервые увидел больного: «Я увидел государя лежащим на канепе в форменной шинели, застегнутой спереди на все пуговицы, в большом жару, с сухостью во рту и в сильном беспокойстве. По снятии с ноги туфли и чулка, она представилась припухшею почти до колена и покрытою рожистым сильным воспалением… Местами, особенно на середине голени, цвет рожи был темно-красный». Осмотрев ногу, врачи диагностировали «горячку с рожистым воспалением на левой ноге[673 - Ранее мемуарист упоминал о травме на правой ноге.]». Поскольку ранее Я. В. Виллие сам был травмирован, сломав малую берцовую кость левой ноги, с этого дня за Александром I ухаживал Д. К. Тарасов, которого поселили в служебных комнатах Зимнего дворца, близ спальни императора.

Лейб-хирург Д. К. Тарасов

Тарасов, кроме примочек, использовал «довольно сложную повязку с ароматными травами». С 13 на 14 января 1824 г. у Александра I всю ночь был сильный жар с бредом: «В ноге больной ощущал чувство жжения и стреляния; сухость во рту с сильною жаждою. Через каждые два часа ночью я входил в кабинет… чтобы давать в назначенные часы лекарство. Рожа на ноге постепенно усиливалась, краснота становилась гуще, и припухлость голени распространилась даже выше колена». Утром 14 января пульс доходил до 115 ударов в минуту, и врачи не исключали возможности ампутации ноги императора. В этот день Тарасов получил приказание составить «бюллетени о положении государя, которые тогда печатались ежедневно для публики».

Воспоминания Д. К. Тарасова

Отмечу две вещи. Во-первых, все это время Александр I лежал на так называемой «походной кровати» (деревянной раскладушке), на матрасе, набитом сеном, не снимая форменной шинели. Как вспоминал врач, «при всем нашем настоянии, император не согласился снять свою форменную шинель, чтоб остаться в постели под одеялом, что в его положении действительно было необходимо». Позже так же будет болеть «в шинели» и Николай I, который всю жизнь спал на такой же «походной кровати». Во-вторых, Тарасов упоминает, что все «припадки, явления и перемены с императором я, со всеми подробностями, вносил в особую клиническую историю, которая доселе хранится между моими бумагами». То есть это была некая история болезни, которая велась доктором по собственной инициативе. Поскольку болезнь закончилась благополучно, этот уникальный документ так и остался у врача, но следы его неизвестны.