Принцесса Лиза, которая прилетела на воздушном шаре

Механики повеселели и выпрямились, ожидая указаний начальника.

– Надо нагреть, – сказал Перфоратор, – тогда отдача газа и давление повысятся.

– Правильно, – согласился Рожковый, – и поражающий эффект возрастёт. Вон посмотрите, какой клиент толстый. Ему холодная шипучка, как слону дробина.

Перфоратор зажёг спиртовку и положил на проволочную подставку колбу пульверизатора. Регулируя силу горения, он мурлыкал себе под нос:

Гори-гори, фитилёк,

Разгорайся огонёк.

Будет в нашей кузнице

Весёлый денёк.

Тук-постук молоток, круть-покруть сверло.

Ну-ка дружно навалились, чтобы дело пошло.

Синее спиртовое пламя ласково облизало голубое стекло. Краем глаза Мастер видел, как жидкость в колбе начала пузыриться. Вначале пузырьков было мало. Они мелкой россыпью появлялись на нагретом стекле, надувались и округлившись поднимались к верху. На поверхности жидкости пузырьки лопались и разлетались мелкими радужными брызгами. Потом пузырьков стало больше, они увеличились в размерах, и пустое пространство колбы наполнилось переливающимся разноцветным паром.

4

Механики собрались вокруг спиртовки и как зачарованные смотрели на великолепное превращение шипучей жидкости в радужный туман. Повинуясь физическим законам, от нагревания давление газа в колбе увеличилось, но толстое прочное стекло надёжно удерживало его и не давало разлететься мелкими осколками. А вот трубочка, соединяющая колбу с грушей, не выдержала. За долгие годы резина высохла, потеряла пластичность и покрылась мелкими трещинками. Внутреннее давление газа сначала раздуло её как удава, проглотившего футбольный мяч, а потом и совсем разорвало. Мастерская наполнилась клубами горячего разноцветного пара.

Если бы механики хорошо выспались предыдущей ночью и не травили свои организмы крепкой выпивкой приготовленной братом Бутоном – хотя, кажется, коммерсант обманул их и расплатился за ремонт грузовика не благородным напитком из целебного нектара, а какой-то самодельной бурдой, – то возможно ничего бы и не произошло. Но сейчас они не выдержали и, вдохнув приличную порцию горячего газа, потеряли сознание и не сходя с места повалились на пол.

Мастер лежал далеко от спиртовки, и ядовитый пар на него не подействовал. Только в носу защипало, да так сильно, что он громко несколько раз чихнул. От чихания крышка на животе приподнялась и растянула липкую изоленту. Теперь можно было немного повернуться. Ворочаясь из стороны в сторону, Мастер постепенно ослабил путы, которые его стягивали. Покрутив руками, ему удалось быстро избавиться от плохо затянутых струбцин с разболтанной резьбой. Отвинтить зажим тисков, сдавливающих голову, не составило большого труда. После этого он мог согнуться в талии, – а точнее в том месте, где она обычно имеется у людей нормальной комплекции, – сесть и освободить ноги. Эта операция оказалась самой трудной: всё-таки Мастер был толстым человеком, и к тому же ему сильно мешала крышка, которую пришлось широко распахнуть.

Механики постепенно приходили в себя: сопели, кашляли и ворочались с бока на бок. Брегет старался не шуметь и на цыпочках пробирался к двери переступая через распластанные по полу тела и разбросанные инструменты. Но как он ни старался, крышка со сломанным замочком иногда хлопала, а конец цепочки звякал, цепляясь за многочисленные металлические предметы.

Чтобы обезопасить себя, он прихватил с верстака тяжёлый разводной ключ, которым пользуются слесари-водопроводчики для откручивания ржавых гаек. В случае нападения его можно было применить как увесистую дубинку. Другого оружия у Мастера не было. До спасительной двери осталось несколько шагов, и тут с ним произошло то, чего не случалось уже много лет: пружинки и колёсики в глубине его тонко устроенного организма сами собой пришли в движение, и препараторская наполнилась красивой музыкой.

Не до конца протрезвевшие механики встали на колени и с восхищением смотрели на беглеца. Они хоть и были горькими пьяницами – порок присущий с давних времён многим ремесленникам, – но всегда испытывали священный трепет перед сложными работающими механизмами, а тем более механизмами сделанными древними людьми.

– Не шевелитесь и оставайтесь на своих местах, – утробным голосом произнёс Мастер, стараясь попадать в такт мелодии; при этом он поднял над головой и выставил вперёд разводной ключ.

Если бы сейчас какой-нибудь режиссёр задумал снимать на Острове фильм-ужастик про нечистую силу, то лучшего исполнителя главной роли – заклинателя призраков – он вряд ли нашёл. Мастер размахивал перед носом разводным ключом из стороны в стороны, как делают шаманы в диких племенах, когда заклинаниями хотят вызвать дождь или получить удачу в охоте на мамонта.

Механики затаив дыхание, не шевелились и сложили руки на груди, как будто поклонялись новому неизвестно откуда явившемуся божеству. Возможно, в их пропитанных шипучкой механических мозгах символ ключа приобрёл мистический смысл, требующий безоговорочного подчинения.

Шестерёнки и колёсики внутри у Мастера последний раз жалобно скрипнули, мелодия на половине такта оборвалась, но он уже стоял за дверью и даже успел подпереть её снаружи удачно подвернувшейся палкой. Не дожидаясь пока механики очнутся от религиозного транса, Брегет стремительно побежал, насколько это понятие можно отнести к толстяку с распахнутой крышкой на животе. Направление сейчас было неважным, лишь бы подальше от зловещей препараторской.

За колючими зарослями, через которые он с трудом продрался, постоянно цепляясь за ветки длинной цепочкой, открылась небольшая полянка, где Мастер остановился, перевёл дух и осмотрелся по сторонам. Коттедж с ржавой антенной был близко, но идти туда одному без Лизы не имело смысла. Он повернулся к антенне спиной и зашагал в другую сторону.

Глава 18. В гостях у Мони

1

Любимым занятием многих обитателей Острова по вечерам было сидение дома на диване и просмотр телепередач. Большого выбора не было, а точнее выбора не было совсем никакого: в островном телецентре действовал только один канал, который каждый вечер показывал одну и ту же, но тем не менее всеми любимую, передачу.

Студия «В гостях у Мони» располагалась внутри зелёного телеящика в специально оборудованном круглом зале. В центре на возвышении стояли два больших мягких кресла. На них усадили Бусинку и Маркиза. Сидеть было неудобно: ноги не касались пола и болтались в воздухе. На длинных проводах, закреплённых к потолку, висели микрофоны. Кольцо красной дорожки, вырезанной из мягкого коврика для душа, окружало центральный подиум и отделяло гостей передачи от зрителей, которые сидели на скамейках, как в цирке – в несколько рядов вдоль стен.

По красной дорожке бегал, наматывая круги вокруг приглашённых гостей, человек в чёрном старинном фраке и шляпе-цилиндре – одежде, которая считалась модной ещё, наверное, во времена Пушкина, а сейчас носят только шпрехшталмейстеры – цирковые работники, объявляющие номера на манеже. Это и был знаменитый телевизионный ведущий Монокль Карлович или попросту – наш Моня. Он выделялся на фоне разношёрстной толпы зрителей высоким ростом, стройной фигурой и большой идеально круглой головой.

Произошёл Моня от старинного монокля – круглого увеличительного стекла, заделанного в золотую оправу с палочкой-рукояткой и шнурком. В конце девятнадцатого века монокли были очень популярным аксессуаром у модников и модниц – их использовали вместо обычных очков, чтобы смотреть на окружающих людей с ироническим прищуром. Монокль Карлович уже не помнил, при каких драматических обстоятельствах его стекло разбилось и потерялось. Он вообще мало чего помнил, так как его большая круглая голова была в прямом смысле практически ничем не заполнена. А привычка смотреть на мир одним глазом сделала Монины мысли и высказывания плоскими и односторонними. Он никогда ни в чём не сомневался и говорил так, как нравилось старшим начальникам, а конкретно – его превосходительству господину Дракончику. Однако, простые телезрители не пытались глубоко анализировать выступления популярного ведущего. Их больше всего интересовали обсуждаемые проблемы и шуточки, которые по ходу передачи отпускал всеобщий жизнерадостный любимец.

Перед Моней спиной вперёд бежал оператор с телекамерой. По вывернутым назад коленкам нетрудно было догадаться, что это и есть тот самый легендарный Кузнечик. На нём был такой же как у Мони фрак с длинными фалдами, но только зелёного цвета, а лысая голова формой напоминала лошадиную. Да и сам он походил на лошадку с длинными задними ногами, отчего всё время подпрыгивал.

Из чёрного круглого динамика, висящего на стене, раздалась весёлая музыка, обозначающая начало передачи:

Сегодня был тяжёлый день,

Но вечер наступил.

И снова теле-Моня

Нас в гости пригласил.

Моня по-дирижёрски взмахнул руками, и зрители принялись дружно аплодировать. Он кивнул головой, и аплодисменты тут же прекратились. Вероятно, зрители участвовали в популярной программе не первый раз и хорошо знали, что и когда нужно делать.

– Рад вас приветствовать, друзья мои, и хочу сразу сообщить, что сегодня в гостях у Мони необычные гости. Сегодня у меня знаменитые путешественники, – ведущий сделал длинную паузу, набрал в лёгкие побольше воздуха и сильно растягивая слова громко прокричал: – несравненная Бижутерия Гламур и ослепительный Маркиз де Флакон О де Колон! Ваши аплодисменты!

Зрители принялись отчаянно хлопать в ладоши.

– И мой первый вопрос к нашим гостям – откуда вы прибыли?

В студии появилась маленькая шустрая девочка с микрофоном на длинной палке. Она подбежала к Бусинке и сунула микрофон прямо ей в нос. Испуганная Бижу отшатнулась назад, но упругая спинка кресла не позволила этого сделать. Зажатая с боков подушками Бусинка не могла пошевелиться. Микрофонная девушка кивнула головой, показывая, что уже можно говорить. Кузнечик подскочил вплотную к креслу и принялся крутить объектив телекамеры, настраивая резкость.

– Напоминаю нашим гостям, что мы работаем в прямом эфире, – сказал Моня, широко улыбаясь, – и хотелось бы услышать ваши ответы быстрее. Так откуда вы к нам прибыли, несравненная Бижутерия?

– Из бытовки.

– Никогда не слышал о таком месте. Это, наверное, очень далеко?

– Не очень.

– И где же находится эта ваша так называемая бытовка?

– За ручьём.

– Восхищён лаконичностью ваших ответов, мадемуазель Би, – позвольте мне сегодня так вас называть, учитывая вашу любовь к краткости. И обратимся к уважаемому Маркизу.

Девушка махнула палкой, и микрофон оказался под носом у Флакона. Кузнечик высоко подпрыгнул и повернул к нему свою камеру.

– Скажите, – Моня сделал удивлённое лицо, – а вы действительно маркиз?

– Да, – ответил Флакон. Ароматная шипучка, выпитая перед съёмкой, начала своё действие, и ему очень захотелось поговорить. – Я действительно маркиз, и моё полное имя – Маркиз де Флакон О де Колон. Но друзья могут называть меня просто Марик, Флакончик и даже Пузырёк.