Luftwaffe-льники ЧАСТЬ 1

Наручники? Вот это да! Обалдеть! Такое прогрессивное изобретение человечества мы никогда не видели. Только в кино. Например, в заграничном боевике, когда законопослушный герой и полицейский – красавец Ален Делон почти неуловимым движением, с характерным щелчком, мастерским застегивает блестящие браслеты на руках отъявленного негодяя. Или смешной инспектор из «Фантомаса» в исполнении Луи де Фюнеса неуклюже поигрывает наручниками с короткой цепочкой посредине, постоянно роняя их в самый неудобный момент.

Или вот еще, в фильме «Семнадцать мгновений весны», когда изверги из гестапо, безжалостно сковав руки беспомощной радистки Кэт, оставляют грудного ребенка на морозе. Сволочи!

В реальной жизни настоящих наручников никто из нас никогда не видел и пользоваться ими не умел. Даже теоретически. Прозорливый начкар лейтенант Зайчик, дабы избежать развития лавинообразного и нездорового ажиотажа среди любознательных «детишек-переростков», счел необходимым скрыть сам факт наличия потенциальной игрушки. И это правильно. От скучающего стада курсантов-экспериментаторов можно ожидать чего угодно. Ребята начали бы дурачиться и баловаться, приковывая друг друга повсеместно.

Если бы не сопровождение опасного арестанта, то наличие наручников так и осталось в глубокой тайне до самого окончания наряда. Потом наручники были бы тихо и без суеты переданы по описи военного имущества следующему начальнику караула. И так же спокойно и мирно пролежали бы в ящике стола до очередной пересменки.

Но по закону жанра: «Если на стене висит ружье, то оно обязательно выстрелит!» Пришла пора стрелять и наручникам. По крайней мере, громко щелкнув, заявить о своем присутствии.

Весь состав караула жестоко завидовал Виктору. Еще бы, наделенный законной властью, небрежно покручивая на указательном пальце тускломерцающие браслеты, Копыто олицетворял собой само Правосудие. Суровое, неотвратимое, но справедливое.

Лейтенант Зайчик скептически посмотрел на счастливого Виктора и продолжил инструктаж.

– Курсант Копыто! Все просто. Берешь осужденного, прямо в камере сковываешь ему руки за спиной. Парень реально опасен, поэтому без сантиментов. Терять ему нечего, он расстрелял состав выездного караула. Всех добил, сука! Так что без церемоний и реверансов. Патрон в стволе, но от греха подальше – поставь автомат на предохранитель. В разговоры с мерзавцем не вступать. Любопытство свое не тешить. Подробности дела настолько омерзительные и чудовищные, что лучше не знать. Итак, сковал и сразу ведешь в здание военной прокуратуры в кабинет военного коменданта. Дверь с табличкой сразу у поста на первом этаже направо, не ошибешься.

– Многих убил?

– Семь новобранцев. Первый караул после присяги и прапорщика. Плюс проверяющего офицера. Дедушка сраный! Его пьяного с наряда сняли за жестокость и издевательства, а он… девять душ загубил. Так Копыто, я все вижу! Ты, давай там без самодеятельности. С энтузиазмом, но без фанатизма! Я тебя знаю, застрелишь звереныша при попытке к бегству. Все, Виктор, приговор вынесен. Приговор  справедливый. Не нам с тобой судить. Нам его передать из рук в руки и забыть. Сопроводительные документы на душегуба уже у коменданта. Милиция там же. Чай пьют, заждались давно. Звонили уже.  Автозак у шлагбаума, но это уже не наша забота. Пойдешь один. Недалеко. Шестьдесят шагов. Твою дорогу мне из окна видно, так что не чуди. Понял? Туда и назад. Все понял?!

– Понял.

– Не «понял», а «так точно»! Вернемся в роту, за утреннюю смекалку и оперативность, проявленную при задержании беглеца, объявлю благодарность. Рад?

– Мне бы, товарищ лейтенант, лучше бы амнистию.

– Какую еще амнистию? Не понял. Разъясни.

– У меня еще где-то в районе одиннадцати внеочередных нарядов осталось. Накопилось чего-то вдруг. Ни с того, ни с сего. Все больше незаслуженные, случайные. Само собой как-то, вот. Отстоять не успел да и не очень хочется…

– Тьфу ты, а я уже черти чего подумал. Амнистия. Вот сказанул. Ты иди, потом разберемся. Кстати, ключ от наручников не забудь. Маленький, зараза, не потеряй. В одном экземпляре. И не забудь наручники с гаденыша снять. А то менты заиграют, мы тогда караул, хрен, сдадим. Браслеты по описи числятся. Ну все, топай! Я за тобой смотрю!

Копыто сунул ключик от наручников в карман пыльной шинели. На входе в коридор с камерами, я незаметно передал Витьке два его магазина с патронами, находившиеся у меня на временном хранении. Один из них Виктор подоткнул к автомату, второй засунул в подсумок на поясе. Передернул затвор, поставил «калашик» на предохранитель, пристегнул штык-нож. Лицо его было серьезным и сосредоточенным.

Возле камеры № 1 Витя передал стоящему на посту курсанту Яровому письменное распоряжение начкара о конвоировании осужденного. Андрей Яровой по телефону перепроверил у лейтенанта Зайчика полученное распоряжение и получив подтверждение, открыл дверь камеры.

Витя пробыл внутри камеры недолго. Он выполнил все, как полагается, и даже немного больше. Убийца был жестко скован и беспрекословно выполнял все отрывистые и строгие команды конвойного Копыто.

Яровой потом рассказал, что в камере № 1 добродушный и безобидный Витя мало в чем себе отказал. Он пинал дедулю-душегуба истово, с несвойственным ему остервенением. Еле оттащили. По словам Андрюхи Ярового, ублюдок летал в своей камере от стенки к стенке, словно мячик.

За неуставные действия в камере № 1 курсанта Копыто никогда не осуждали. Я думаю, многие из нас на его месте сделали бы то же самое. А то и еще хуже. Девять жизней – это страшный аргумент. Подобных уродов надо лечить! Причем, лечить очень больно.

Витя сопроводил арестованного куда положено, бодро протопав шестьдесят шагов. Комендант позвонил начкару Зайчику, известил о благополучном получении «груза» и поблагодарил за службу. До окончания наряда оставалось немногим более часа. Все шло не просто хорошо, а как нельзя лучше.

Так сложилось, что мне опять выпала очередь торчать на калитке. Я не был против. Погода радовала и не особо хотелось драить полы, наводя марафет перед сдачей караульного помещения.

В узкое окошко калитки больше похожее на бойницу, увидел как по асфальтовой дорожке, ведущей от здания прокуратуры, гремя мослами и шаркая кривыми ногами, ковыляет сутулый Витя Копыто. По мере его приближения, я отчетливо понимал, что в его позе присутствует что-то неестественное. Но что?

Курсант Копыто держал свои непропорционально длинные руки скрещенными на груди, а его автомат свисал через эти скрещенные руки, болтаясь на ремне почти у самой земли. Более того, в такт шагам Виктора, «калашик» раскачивался из стороны в сторону и периодически бился о кренделеподобные ноги нашего уникума.

Когда Витька Копыто подошел непосредственно к воротам гауптвахты, я не знал плакать мне или смеяться. Внимание! Готовы?

Руки Виктора были надежно скованы наручниками в районе запястьев.

–Ну, *здец! Ты – долбо*бина Витя! Просто неисправимый кретин. Вот какого хуля, ты надел браслеты? Кто тебя надоумил? Назови мне имя и я лично его поцелую. Иди сюда, чудо в перьях, давай сниму.

– Не получится.

– Это еще почему, не получится? Еще как получится!

– Я ключ сломал.

Что тут скажешь. Витя с поразительным упорством искал приключения на свою худосочную задницу. Шестьдесят шагов туда и шестьдесят шагов обратно. Этого было достаточно, чтобы свести на «нет» всю фантастическую удачу и небесную милость, которая методично спасала Витю весь сегодняшний день.

Обретя потерянный автомат и выйдя сухим из воды, любой другой человек  благоговейно молил бы небо и вел себя тише воды, ниже травы. Но Витя Копыто – это вам не любой. Это дурачина с большой буквы. Если бы существовало «Всепланетарное Общество Дураков, Идиотов и Кретинов», то Виктор по праву стал бы его бессменным председателем. Или на худой конец, самым почетным членом с удостоверением № 000001. Бесспорно его ждет колоссальное будущее. Так испытывать судьбу!

Похоже, ангел-хранитель устал от крендебубелей зарвавшегося отрока и решил тупо бросить его на произвол суровой судьбы. Ангела можно понять. Ну сколько еще можно испытывать его терпение? Пора и честь знать! Дальше сам, дорогой! За что боролся, на то и напоролся.

Оказать Витьке какую-либо помощь я не успел. Во внутренний дворик гауптвахты выглянул сержант Гнедовский и громко продублировал полученную команду.

– Курсанта Копыто к начкару!

– Ну, вот и все  Витя, иди. Привет Зайцу!

Витя грустно вздохнул. Скорбно опустив руки и волоча многострадальный автомат по асфальту, Копыто обреченно побрел в караулку.

Такого отборного по изощренности мата из уст интеллигентного и воспитанного лейтенанта Зайчика, завсегдатая театров и знатока всевозможных художественных выставок, не ожидал никто. Стекла в караулке дребезжали, стены тряслись. Все опасались, что офицерские вопли будут слышны в кабинетах военной прокуратуры или в комендатуре, расположенных в шестидесяти шагах от гауптвахты. Какое счастье, что лейтенант, кроме факта поломки наручников, не был в курсе подробностей поисков автомата! Визит «Кондратия» к нашему отцу-командиру стал бы неминуемой реальностью.

Когда словарный запас беснующегося начкара истощился, состоялась примерно такая беседа. Ну, почти такая.

– Виктор, друг мой! Ты не оставляешь мне выбора, милый! Пойми меня правильно. В описи караульного помещения числятся наручники. Одна пара и ключ к ним в количестве одна штука. Я должен это казенное имущество передать следующему составу караула. Который нас, может быть, несмотря на все твои титанические усилия, когда-нибудь, надеюсь, сменит. Что весьма сомнительно, учитывая сложившиеся обстоятельства. Причем, прошу заметить, исключительно твоими стараниями, эти неприглядные обстоятельства и сложились. Согласен?

– Угу.

– Душа моя! Надеюсь, ты не станешь оспаривать тот факт, что этот аксессуар в свободной продаже отсутствует. У нас нет возможности для маневра и незаметной подмены наручников на исправный комплект. Так?

– Угу.

– Голубчик! Ключ, находящийся в единственном экземпляре, сломан. Заметь, любезный, сломан именно тобой. Когда ты, сокровище яхонтовое, пытался безуспешно освободиться из заточения оков собственной глупости. И теперь возможность снять эти наручники просто отсутствует. Верно?

– Угу.

– Виктор, крепись! Как мне ни тяжело, но я вынужден принять единственно правильное решение. Я все досконально обдумал. Рассмотрел все возможные варианты решения проблемы и в результате… Выход есть. Будь мужественным, Виктор! Прими наше решение достойно. Оно далось мне очень нелегко, поверь! Итак. Я решил передать наручники по смене вместе с тобой. Можно сказать, с  довеском. С невольником чести, так сказать. С караульной собачкой, что ли?! Ты не переживай, солнце ясное. Тебя внесут в опись имущества караульного помещения и будут ежесуточно передавать по смене. Поставят на довольствие. И  возможно, будут кормить. Не пропадешь. А мы, время от времени заступая на дежурство в гарнизонный караул, будем тебя навещать. Да! Передачки передавать, письма с родины…

– Товаааааарииииищ лейтенааааант, не бросайте меня. Я отслужу! Я все наряды отстою. Не надо мне амнистии. Ну ее, эту амнистию. Хотите еще одиннадцать нарядов объявите. Да мне же в радость! Я вообще на «тумбочке» жить могу, но только в рооооо-тееееее! Не бро-саааа-йййй-тееее мееее-няяяяяя!!!

Витя перепугался не на шутку. Его отчаяние было абсолютно искренним, а паника очень красноречивой.

Пока Витя верещал и бился, лейтенант Зайчик лихорадочно думал, что делать. В кабинете начкара собрался личный состав караула, свободный от несения дежурства на постах. Каждый усиленно размышлял и пытался предложить свои рецепты для вызволения нерадивого Копыто из стальных браслетов.