Luftwaffe-льники ЧАСТЬ 1

Потолки и стены туалета, после тщательной очистки от засохшего дерьма, белили известкой, украденной в столовой, где шел плановый косметический ремонт и не воспользоваться благоприятным стечением обстоятельств –  грех.

Вместо кистей использовали личные сапожные щетки. Лестницы и леса для доступа на пятиметровую высоту собирали, как карточный домик из курсантских тумбочек и кроватей. Техника безопасности отсутствовала изначально, как тормоз прогрессивной технологии скоростного ремонта.

Цемент месили прямо на шикарном полированном мраморном полу. Читая эти строки, кое-кто из бывших пленных немцев, возможно, схватился за сердце и заглотит пачку валидола. А кому тогда было легко?! Вместо герметика и уплотняющих прокладок, на стыки труб пошли наши полотенца и портянки, перетянутые проволокой. Местами использовалась дефицитная изолента для электропроводки, умыкнутая на кафедре «Электротехники». Но такая роскошь, как изолента, быстро кончилась. Поэтому в дело шло все!

Где именно нашли недостающие очки, уж извините, не скажу. На этот вид воинских проступков срок давности не распространяется.

Работы велись круглосуточно! В столовую не ходили. Питались прямо в туалете среди цемента, краски и труб. При этом умудрялись сдавать зимнюю сессию на отличные оценки. Ответы на экзаменах проходили без подготовки, прямо у стола, где тянут билеты с вопросами. Времени на ремонт катастрофически не хватало. Мы зашивались!

Последний замес цемента происходил, когда первая партия отпускников-счастливцев в парадной форме пересекала КПП, покидая альма-матер.

Узнав об этом факте, мы ускорились. Что ни говори, а стимул – великий двигатель прогресса. Еще последнее очко не успело занять законное место на пьедестале в крайней кабинке, а нетерпеливый Витя Копыто (поезд на Пилопедрищенск уходил через один час сорок семь минут), уже стучался в кабинет командира роты с бодрым докладом о готовности к сдаче стратегического объекта.

По мере приближения «приемной комиссии» было отчетливо слышно, как используя шепелявое красноречие, Витя виртуозно грузит уши капитана Нахрена. А на полу туалета лежит около четверти куба цементного раствора. Куда его?

Не долго думая, спустили цемент в многострадальное технологическое отверстие восстановленной канализационной системы. Полы быстро протерлись. Инструмент аккуратно поставили в угол.

Какие все-таки замечательные полы! Идеально заблестели от мимолетного прикосновения безнадежно грязной ветоши. Хвала немецким гастарбайтерам!

Капитан Хорошевский задумчиво походил по туалету. Слил воду в каждом бачке. Убедился, что она мощным водоворотом исчезает в недрах новеньких очек восстановленной канализационной системы. Прислушался, не раздались ли возмущенные крики соседей снизу? Еще раз окинул пространство туалета командирским оком. Хлопнул ладонями и довольно крякнул.

– Ну вот, тут делов! А вы полгода тянули. Можете ведь, когда вас заинтересуешь!

Довольный капитан с видом великого Макаренко ушел в канцелярию за отпускными билетами.

Особого приглашения не требовалось и через десять минут туалет и все с ним связанно, а также само училище, уже были историей.

Четырнадцать дней законного отпуска пролетели, как один. Пришло время возвращаться в альма-матер.

Первого человека, кого мы увидели в родной казарме после зимнего отпуска, был разъяренный Володя Нахрен.

Оказывается, тот цемент, что мы слили в сантехническую систему, в воде не растворяется. Вообще! Он ею даже не смывается. А занимает в системе труб крайнее нижнее положение, где благополучно застывает. Обалдеть! Вот чудеса, однако. Причем, чем больше воды, тем цемент качественнее и крепче становится.

Канализационная система многострадального туалета опять пребывала в привычном состоянии – была абсолютно неисправна.

Состав ремонтной бригады остался неизменным, как масса электрона или скорость света в вакууме. Засучив рукава, мы сели на очередном внеочередном военном совете.

По ряду объективных причин, гнать аврал и пороть горячку не было необходимости. До следующего отпуска еще шесть календарных месяцев. А за полгода не то что туалет, а всю казарму до фундамента разобрать и заново отстроить можно.

А самое главное – в государстве начиналась очередная борьба за качество. По ТВ и в СМИ было громогласно объявлено о нетерпимости к показухе и очковтирательству. В стране начинались перестройка, ускорение, гласность и курс на дружбу с Западом. На мировой арене наметилось политическое потепление и глобальной войны с массовым применением ядерного оружия из-за подрыва боеготовности Красной армии по причине неисправного туалета в отдельностоящей казарме опасаться не стоило.

39. Широко раззявя рот

В 4-й роте учился типичный представитель солнечной Молдавии. В те времена эта чудесная республика еще входила с состав единого и неделимого СССР. Звали его Олесь Потыну. Родом из села с поэтическим названием: «Большие Пидоры» (ударение на втором слоге).

Сей факт не давал покоя многим казарменным острословам. Особенно таким как Витя Копыто. Опуская факт, что сам Копыто приехал из не менее замечательного города – Пилопедрищенск, Витя регулярно доставал Олеся расспросами о его родном селе. При этом живо интересовался наличием села с названием: «Малые Пидоры». И откуда, собственно, появилось такое интересное наименование населенного пункта? И почему ударение в слове «Пидоры» надо ставить на второй слог, а не на первый?

Стоит отметить, что Олесь Потыну был парень неплохой, старательный, добрый, открытый и надежный, но честно сказать, тормознутый. А если быть совсем объективным, то Потыну был очень сильно тормознутым. Не буду спорить, не его в том вина, темперамент у всех разный. Но размеренная жизнь в Молдавских предгорьях наложила отпечаток на поведение и поступки уравновешенного Олеся. Соображал курсант Потыну катастрофически медленно и тяжело. Было отчетливо слышно, как натужно скрипят его мозги, перемалывая громоздкими жерновами полученную информацию, которая, словно мука тихо шурша пересыпается по извилинам, неторопливо заполняя закрома девственно-чистого мозга.

Говорил по-русски Олесь вполне сносно, но так же обстоятельно и неспеша, смачно причмокивая губами и с утомительно длинными-длинными паузами. Этими паузами он доводил до белого каления более темпераментных сослуживцев. В частности, того же явно выраженного холерика Виктора Копыто.

Потыну был человек незлобивый, неконфликтный и необидчивый. Очевидно, он просто не осознавал, что временами его беззлобно подкалывают и подтрунивают. А когда через пару дней, а может и много позже, до него доходило, то отвечать шуткой на шутку было уже несвоевременно. Поезд ушел, ту-ту!

Ребята неоднократно отмечали, что Олесь просит рассказать анекдоты про молдаван, которые старательно записывает в блокнотик. Можно было предположить, что в отпуске он пересказывает эти анекдоты односельчанам и слывет на малой родине в Больших Пидорах балагуром и весельчаком. Пускай, не жалко. Анекдотов у нас в достатке. Для хорошего человека еще придумаем.

Однажды незабвенный командир роты Вова Хорошевский, будучи ответственным дежурным по 1-му батальону и выполняя ценное указание Пиночета, всю ночь прошарахался в поисках самоходчиков. Результат был нулевой но, капитан ни на минуту не присел. Дурная голова ногам покоя не дает! Его проблемы.

По утвержденному распорядку дня, после обеда дежурному офицеру полагалось четыре часа законного отдыха. Безмерно уставший, с гудящими и отекшими ногами, Нахрен приполз в родное подразделение и сразу дал команду дневальным курсантам занести в канцелярию свободную койку.

С трудом стянув сапоги с опухших ног, капитан приготовился почивать. Оставалась небольшая заминка с табельным пистолетом Макарова, которым на время несения дежурства вооружается каждый офицер Красной Армии. Дабы не класть оружие под подушку, Нахрен логично определил, что самое безопасное место для пистолета – это оружейная комната роты. Где под сигнализацией и неусыпным оком дневального на «тумбочке», хранится 144 автомата Калашникова, пара пулеметов того же прославленного конструктора и куча патронов.

Капитан Хорошевский дал команду открыть «оружейку» и вскрыть крайнюю пирамиду, где на самую верхнюю полку положил табельный ПМ. Положил прямо в кобуре на портупее.

На его глазах дневальный курсант закрыл «оружейку». Опечатал замок. И подключил сигнализацию, продублировав сей факт у дежурного по училищу полковника Пупкина. Успокоенный и умиротворенный Володя Нахрен отправился спать.

Но как часто случается в жизни, все пошло не так. Стечения обстоятельств и фатальные случайности предвидеть и учесть не всегда представляется возможным. Ни для кого не секрет: «то, что является результатом длительного мыслительного процесса и выполняется на строго законных основаниях, а так же по давно отлаженным, доведенным до автоматизма и отработанным до изнеможения процедурам, обычно хорошо начинается, но весьма плохо заканчивается и зачастую приводит к абсолютно непредсказуемым последствиям». Это своего рода разновидность «законов подлости» или законов Мэрфи, кому как угодно.

Пока Нахрен досматривал первый сон и собирался вздремнуть на вторую серию, в расположение роты ввалилось отделение курсантов, назначенное во внутренний караул по училищу. внутренний караул – это охрана боевого знамени, автопарка, оружейных складов, аэродрома, местной гауптвахты, периметра и прочее.

Для обеспечения процедуры получения личным составом караула оружия и боеприпасов, дневальный позвонил дежурному по училищу полковнику Пупкину и попросил снять «оружейку» с сигнализации. Полковник Пупкин, скрупулезно сверившись с графиком нарядов, нажал кнопку на пульте и отключил 4-ю роту от сигнализации. А так же разрешил дневальному выдать оружие и боеприпасы исключительно личному составу караула. Все законно и буднично. Алгоритм отработан до автоматизма.

Но в жизни всегда есть место случайности. Курсант Олесь Потыну, вынимая автомат из пирамиды, увидел кожаный ремень, свисающий с верхней полки оружейного шкафчика. Это его озадачило. Олесь потянул ремень на себя. В результате ему на голову свалилась тяжелая кобура с пистолетом.

Кроме автомата и пулемета системы Калашникова, когда-то в детстве Олесь видел охотничьи ружья. Но это было в родном селе Большие Пидоры (как все уже помнят, ударение на втором слоге). Пистолет Макарова на занятиях по огневой подготовке пока не изучался. Проведение занятия по указанной теме было предусмотрено в следующем месяце. Подождать бы всего ничего. Но ведь интересно! Ой, как интересно! Любопытство – не порок, а двигатель прогресса!

Соблазн – великий искуситель. В руку Олеся приятной тяжестью удобно лег вороненый пистолет. И так захотелось с кем-нибудь поделиться неожиданной находкой, что минуя дневального на «тумбочке», который докладывал по телефону полковнику Пупкину о планомерной выдаче оружия и боеприпасов, Олесь беспрепятственно вышел из «оружейки».

Первого кого он увидел, был Виктор Копыто, идущий по коридору за своим многострадальным автоматом. До Виктора было метров десять-двенадцать, где-то так. Большой и восторженный ребенок Потыну, переполняемый положительными эмоциями, непроизвольно протянул руку с пистолетом навстречу главному поставщику новых анекдотов про молдаван.

– Га! Вы-тек! Ды-высь, шо я маю!

Витя Копыто тоже искренне удивился, увидев пистолет. Сделав еще шаг навстречу Олесю, он протянул длинные нескладные руки и произнес:

– Да…

Очевидно Витя хотел сказать: «Дай!», а может: «Дай, мне!» Неважно. На букве «А», когда рот Виктора максимально открылся, неожиданно прогремел выстрел.

После выстрела в легком облачке пороха раздался мелодичный звон стреляной гильзы, подпрыгивающей на полу, а затем шум падающего тела. Громыхая мослами бездыханное тело курсанта Копыто распласталось в неестественной позе.

Олесь озадаченно крутил в руках дымящийся пистолет. Он то заглядывал в ствол, то наводил его на очевидцев происходящего, как бы приглашая ребят поучаствовать в процессе исследования внутреннего содержимого ствола пистолета. Растерянным видом Олесь Потыну как бы призывал очевидцев в свидетели, что он здесь не причем, а дурная железяка выстрелила сама, без его непосредственного участия.

Из канцелярии прибежал взъерошенный и заспанный Нахрен. Прибежал прямо в носках и в галифе.

Увидев на полу труп курсанта Копыто, капитан выпучил безумные глаза и бросился к Потыну отбирать пистолет. Перепуганный Олесь тупо потянул ПМ на себя, не желая расставаться с такой занятной штукенцией. Но после трех-четырех минут молчаливого пыхтения и сопения, сопровождавших импровизированное «перетягивание каната», Потыну разжал пальцы и пистолет перешел в руки законного хозяина.

Капитан Хорошевский в носках и с пистолетом в руке нервно метался по коридору. Было заметно, что от отчаяния офицер не знает, что делать. Тем временем у курсанта Потыну подкосились ноги, и он медленно осел на пол. В мозгу Олеся начялся не только процесс неторопливого осознания случившегося, но и оценка его непосредственной роли в этой ситуации.

– Ой, ма-мо…