Зомбипанк

– Илья, мне очень жаль, что я не ошибся. Я посмотрел МРТ, для меня диагноз очевиден. Вы, конечно, можете узнать мнение других врачей или пройти другие диагностические исследования, но другого диагноза, я уверен, там не будет. Глиобластома – это отвратительное заболевание! Отвратительное! Оно не жалеет человека, когда поражает его. Оно может долго скрываться и никак не проявляться, как в вашем случае. Это враг, у которого нет благородства, чести и достоинства, ему мало ослабить вас, он не отступит, если вы признаете поражение, он хочет вас убить. Как говорится, врагу не пожелаешь.

Мы шли медленно, профессор держал руки сложенными за спиной и смотрел на дорогу далеко перед собой, иногда поворачивая голову в мою сторону. Я шел, низко опустив голову, и смотрел себе под ноги.

– Ваш случай тяжелый. Если бы нам удалось обнаружить опухоль раньше, то было бы возможно провести оперативное лечение. Увы, при таких размерах это уже невозможно. Остается только химиотерапия и лучевая терапия. Это лечение будет проходить очень тяжело для вас и ваших близких, но положительный результат не обеспечит, лишь отстрочит итог.

– Сколько времени у меня осталось? – спросил я, это был самый страшный вопрос моей жизни, который предполагал и самый страшный ответ. Я чувствовал, что ноги начинают подкашиваться, я как будто переставал их чувствовать, управлять ими, шаги давались непросто.

– Сложно сказать. Может быть, месяц, может, полгода. С лечением немного больше.

Это был страшный прогноз. Месяц? Что можно успеть за месяц? Звучит просто как издевательство. Даже полгода при таких масштабах кажутся просто нереально долгим сроком.

– Насколько больше? – практически перебив профессора, произнес я, при этом развернувшись к нему всем телом.

– С лечением, возможно, год-полтора, – отрезал профессор.

А это почти как вечная жизнь! Восемнадцать месяцев. В обычной жизни люди планируют за это время, например, накопить на ремонт или, например два раза съездить в отпуск, а тут всего лишь дожить остаток своей жизни.

Далее повисла тишина, мы шли по дороге и просто молчали. Профессор прервал эту тишину.

– Мне уже немало лет, я достаточно давно лечу людей и многое видел. А с годами и опытом приходит мудрость. Хотите мудрый совет?

– Хочу, – почти бесшумно произнесенное слово едва ли было услышано, поэтому я продублировал ответ кивком головы.

– Не тратьте оставшееся время и деньги в попытках найти спасительное лечение. Не уподобляйтесь рыцарям Круглого стола – их бесконечные поиски не помогли им отыскать Святой Грааль, в последний свой день жизни каждый из них был так же далек от него, как и в первый день поисков. Потратьте это время на тех, кто вам дорог, для них и для вас это будет очень важно.

Остаток дня я провел на работе, размышляя над словами профессора. Решений сейчас точно никаких принимать не стоило, поэтому я просто пытался совладать с эмоциями, которые не давали сосредоточиться ни на чем другом.

Готовить сегодня решительно не хотелось, поэтому я заказал еду из ресторана. За ужином и я, и Валя молчали. Мне не хотелось сообщать итоги разговора с профессором, она, видимо, поняла, что раз я ей не написал в течение дня и не говорю ничего сейчас – хороших новостей нет. И раз она тоже ничего не говорила, значит, и ей не удалось как-то продвинуться в поиске решения.

Надо найти хоть что-то позитивное.

– Знаешь, а голова у меня совсем не болит. Вот прямо с тех пор, как я вышел из больницы.

– Это хорошая новость, – отозвалась жена, – мы посмотрели друг на друга и через секунду опустили глаза в тарелки и снова замолчали. Было ли это действительно хорошей новостью, никто из нас не понял. Что теперь вообще можно считать хорошими новостями?

– Я был сегодня у профессора Лазарева. Он сказал, что диагноз верен и можно даже не пытаться найти другой, – еще раз попробовал возобновить разговор.

– Да, я тоже сегодня через некоторые медицинские онлайн-сервисы проверила результаты МРТ – все подтвердили, что ошибки нет и это опухоль мозга, глиобластома с высокой вероятностью.

– Значит, у меня есть два пути: не лечиться и мучительно, и быстро умереть и лечиться химией и радиацией и умереть не так быстро, но все же мучительно, – договаривая последнее слово, я уже видел, как Валек вскочила со своего стула и, огибая стол, летела ко мне. Она меня очень крепко обняла, и я почувствовал, как что-то касается моей шеи, а потом двигается по ней вниз. Заплакала.

– Мы что-нибудь придумаем! Мы что-нибудь обязательно придумаем, слышишь! Мы не сдадимся, я не сдамся!

Я взял ее за плечи, она перестала обнимать меня, и я, наклонив голову, прислонился лбом к ее лбу.

– Конечно придумаем, – немного улыбаясь, произнес я и поцеловал жену.

Больше ничего говорить я уже не мог, подкативший к горлу ком словно парализовал голосовые связки. Да и сказать хотелось совсем другое – хотелось попросить прощения за то, как я подвел ее. Держаться было очень сложно, я не хотел, чтобы жена видела мои слезы.

Следующие две недели были неким испытанием на прочность как для нас самих, так и для наших отношений. И я, и жена пытались найти или придумать выход из сложившейся ситуации. Мы почти не проводили время вместе, так как все время вне работы было занято поисками. Не смотрели фильмы по вечерам, не устраивали прогулки по городу по выходным. И стали отдаляться друг от друга, стала нарастать внутренняя злоба на себя и бессилие из-за отсутствия результата.

У меня все это накладывалось на страх и чувство несправедливости. С каждым днем увеличивалась апатия, не хотелось ничего: ни работать, ни вставать с кровати по утрам, ни продолжать бессмысленные поиски. Как же был прав профессор со своим примером про Святой Грааль!

Все это начало приводить к тому, что у нас стали возникать ссоры на пустом месте: из-за грязной посуды, оставленного включенного света, задержек на работе. А последние дни мы уже не разговаривали ни на какие темы, а если и был диалог, то только в формате ругани. Мы перешли на общение через мессенджер, даже находясь в одной квартире.

Я все больше думал о том, что она не заслужила всего этого и тем более не заслужила того, что для нас далее готовила эта опухоль. Опухоль убивала не меня одного, она убивала и ее. Вот такой вот сопутствующий ущерб.

Несколько раз я обдумал план, что я буду делать, когда станут проявляться симптомы. Как известно, хороший план должен состоять из нескольких вариантов. И они были поистине шпионские, так как оба подразумевали, что придется что-то скрывать.

Первый – скрывать все до последнего и делать вид, что все хорошо, если надо пить таблетки горстями. Слабыми местами в этом плане было то, что я не знал, что за уровень боли меня ожидает и можно ли это скрыть, а также то, что потерю сознания, если она будет случаться, скрыть точно не получится. Неизвестность – лучший демотиватор человека с проблемами.

Второй – скрыться самому. Уйти из дома безвозвратно в один из дней, примерно после завтрака, пока она на работе, естественно, оставив письмо, чтобы объясниться. Уйти и остаться в памяти жены нестрадающим, беспомощным и бесполезным, а еще тем, кем она меня знала с первого дня нашего знакомства. Куда уйти также представлялось многовекторным: можно уехать на электричке, подальше от города, идти по какому-нибудь лесу, пока будут силы, и закончить жизненный путь на полянке с прекрасным видом под аккомпанемент осеннего дождя или зимнего снегопада или можно купить билет в жаркие страны на берегу океана, взять в аренду катер и, отплыв как можно дальше в открытый океан, лечь на надувной матрас и под укачивание волн, шум океана и теплоту яркого солнца закрыть глаза в последний раз.

Во втором варианте я был хозяином положения, я сам решал свою судьбу.

Но главной целью, конечно, было не это. Все было нацелено на то, чтобы огородить Валька от возможности разделить со мной мои мучения, какими бы они ни были.

На этом, пожалуй, можно остановить рассказ обо мне и о том, что происходило в последний месяц и что привело к сегодняшнему дню.

Единственное, что стоит добавить, так это то, что мной было принято решение больше по врачам не ходить, выясняя диагноз, а также не начинать никакого радикального лечения, лучше отмучиться быстро.

Я дошел до дома и даже с запасом, поэтому можно еще успеть покурить. Теперь в пачке осталось две сигареты – одна на вечер и одна на утро. Интересно, если сравнить жизнь с пачкой сигарет, сколько осталось в моей пачке? Достал ли я из нее последнюю сигарету и начала она уже тлеть, превращая в пепел остаток моих дней? Можно ли уже выкидывать пустую пачку на обочину истории? Видимо, прав был Цой – пока в кармане есть пачка сигарет, все не так уж и плохо.

И только тут я вспомнил, что завтра суббота. Значит, завтра я не пойду на работу и не куплю сигареты по пути. Сегодня я уже не успею это сделать, а значит, завтра придется выходить из дома, а это уже представлялось целой проблемой, так как уже несколько недель подряд я проводил выходные дома и собирался повторить это и сейчас. Это было неприятно, настроение упало еще ниже обычного, надо было хоть чем-то подбодрить себя. Пока работал только один вариант, и я им воспользовался. Сегодня день, когда у меня не появилось новых симптомов, и я не потерял сознание от внезапно появившейся жуткой головной боли. Хороший день. Очередной хороший день. Может, и вечер не разочарует сегодня? С этой мыслью я потушил сигарету и вошел в подъезд.

Ужин прошел, как и все последние, в тишине. Валя не хотела разговаривать, а я не настаивал. Видел ее состояние, она еще пыталась найти в себе силы для поиска ответов на мучащие нас вопросы, но они не находились, и силы были на исходе. Я ее понимал и ни в коем случае не осуждал.

– Может, посмотрим какой-нибудь фильм? – примерно через час после ужина начал я разговор, пытаясь расшевелить нас обоих.

– Ничего интересного из нового не выходило вроде, да и думать вообще не хочется, – без энтузиазма ответила жена, не отрываясь от телефона.

– Из старого что-нибудь пересмотрим? – не унимался я.

– Не хочется, – отвечая, она даже посмотрела на меня, подняв глаза, ведь я предпринял вторую попытку провести время вместе в течение минуты. Это было редкостью последнее время для нас обоих. – Да и я спать скоро уже пойду.

Может, она решила отдалиться от меня, понимая, что иначе скоро ей будет очень тяжело, если этого не сделать? Это было мудрым решением. Еще одним таким решением было отстать сейчас от нее. Но все-таки я решил проверить.

– Понял. А как насчет того, чтобы завтра погулять где-нибудь в центре? Может, по набережной?

– Не могу, – быстро ответив, она встала с дивана и направилась в сторону ванны, – я с подругами договорилась завтра встретиться, – с этими словами она зашла в ванну и закрыла дверь, не оставив мне возможности сказать что-то еще.

Значит, так и есть. Немного расстроившись, я отошел через несколько минут, ведь я не собирался обижаться на нее. Это было разумно.

Так как спал я последние недели мало, сейчас и вовсе не хотел, а завтра к тому же был выходной, то было решено поставить чайник и разместиться на кухне для просмотра какого-нибудь сериала. Выбирать долго не пришлось, потому что в закладках уже была отложена детективная история длительностью один сезон, как раз на пару ближайших вечеров, переходящих в ночь.

Сериал захватил меня с первой серии, сюжет был закручен вокруг убийства вроде обычного человека – доброго, отзывчивого трудяги-семьянина, который, на первый взгляд, стал случайной жертвой преступников, но чем больше длилось следствие, тем все больше тайн и секретов почившего героя открывалось, и закручивалась одна интрига за другой.

Когда сериал перевалил через середину сезона, в одной из сцен маленькая дочь героя, лет пяти, разговаривая с мамой, спросила ее: