Калуга Первая. Книга-спектр

«Подожди. Это для тебя важно.»

«Моралите, что ли? Не витай в облаках, старина».

«Ты послушай.»

«Ну ладно, черт с тобой, не тяни, рассказывай свою поучительную историю.»

«Она так себе. Не то, что поучительная. С таким мало кто сталкивается.»

«Охотничий анекдот?»

«Нет, просто тогда, в той местности, ну, как ее название?»

«Говори – деревушка.»

«Да нет, это далеко от нее. Там просто местность называется по-особому, гора, река, озеро, болото и все это вместе…»

«Нет! Я так больше не могу, это издевательство!»

«Сядь, пожалуйста. Понимаешь это очень важно. Может быть, ты тогда меня поймешь, сам же допытывался.»

«Ну сел. Только учти, я один способен тебя хоть как-то слушать. Ты же форменный дебил. Не зря тебя здесь чокнутым считают. Я их понимаю. Пока ты слово выдавишь – родить можно!»

«Ты слушаешь? Так вот. Местность там эта, велеречивая.»

«Какая?!»

«Ну да, очень такая бесконечная.»

«Давай, давай, гони!»

«Я попал туда с одним мужчиной.»

«Ну естественно, это тебе больше подходит.»

«Он знал Якова Леонидовича Мартынова давно. Три года сам завозил ему продукты. Он его даже не просил помогать. А тот ехал на охотничий участок…»

«Стой, подожди! Я так ни черта не пойму. Кто такой Яков? И кто такой тот и он? Давай-ка лучше так – зимой это было?»

«Кажется, снежок был.»

«Вы ехали или шли?»

«Ехали.»

«На чем?»

«На таком, типа мотоцикла.»

«Ты же изобретатель, Кузя! На снегоходе?»

«Точно!»

«Понятно. А этот Яков жил в тайге. Один жил?»

«Да.»

«Он охотник?»

«Нет, он это…»

«Рыбак, егерь, натуралист?»

«Нет, он, как бы отшельник.»

«Ну ты, Кузьма! Он, значит, бежал от общества, горемыка или философ?»

«Нет, он вымирал, он…»

«Вымирал, фю-фю-фю! Не могу больше!»

«Ну подожди, сядь! Я же тебе не анекдот рассказываю.»

«Конечно, чистую правду. Я в своей жизни слушал любого грузчика, бича, я внимал недоумкам. Это моя профессия. Но ты! Куда ты сунул свой запас слов? Ты же всегда умел ярко объяснить. Что ты с собой сделал? Отвечай.»

«Ну ты же знаешь… я мало общаюсь. И потом, я многое уже отговорил. А новое не умещается в прежние понятия. Я теперь должен пока смотреть.»

«Куда ты будешь смотреть? В телевизор? Кузьма, у тебя седина на висках, а ты все чертишь и чертишь. А все эти твои ребяческие увлечения? Конечно, твои игрушечные изобретения для сограждан – это очень мило. Но их всего пять. Ты бы мог их сделать за пять дней. Почему ты не работаешь в нормальных условиях? Это прожигание жизни и похоже на деградацию!»

«Я тебе уже говорил, Лёнь. Я занимаюсь одной идеей, мне нужно вычислить всё до последней черточки. Я хочу увидеть…»

«Да что ты там говорил! Ты бредишь. Ты похож на маньяка, который выдумывает скатерть-самобранку. Ну и что это за идея?»

«Ад и рай, я тебе говорил.»

«Кузя, ты больной, это точно. Хорошо, что не буйный. Хочешь я тебя инкогнито свожу к хорошему психиатру. Таблеточки попьешь, успокоительные процедуры, отдохнешь, отвлечешься.»

«Я такой же больной, как и ты. Даже меньше.»

«Нет, Кузьма. Ты – больше.»

«Ну ладно, пусть. Я же тебе хочу объяснить на примере того случая.»

«Рай и ад?»

«Нет. Развитие. Итоги.»

«Понятно. Значит, этот Яков занимался там чем-то бредовым. Мировоззрение у него, небось, или поэзия.»