Амнезия. Параллельные

– Джон, – она вдруг заплакала, – прекрати, я не могу так. Я не успеваю разобраться с одним, как ты… прости меня, я вижу, что я слабая женщина. Умственно слабая. Мне приятно на сердце, когда ты меня обнимаешь, говоришь слова любви, и даже уже целуешь. Но мой разум просто не успевает объяснить мне происходящее. Например, зачем ты меня сейчас поцеловал.

– Милая, успокойся. – Мне стало грустно за ее слезы. – Я больше не буду, я не хочу, чтобы ты плакала. У меня просто все вырывается из сердца, или из души. Я не знал, как можно тебя отблагодарить за такое ко мне внимание. Вот у меня и появился импульс, такой же чистоты как эта вода в бутылке, и я поцеловал тебя, думая, что хоть этим смогу как-то выразить свою благодарность. Разве ты этого не почувствовала?

Лиза взяла меня за руку, подвела к дивану и усадила.

– Джон, было время, когда я тебе помогала. Причем от чистого сердца. Сейчас мне нужна твоя помощь, понимаешь?

– Милая, да что ты такое говоришь? – удивился я. – Чтобы я тебе не помог?

– Нет, мне нужна особая помощь. – Она собиралась с мыслями. – Мы можем с тобой поговорить откровенно, начистоту, как взрослый с взрослым…

– А что, разве мы так не разговариваем? – удивился я.

– Я хочу попросить тебя об особом для меня разговоре. Чтобы ты не думал о моих вопросах, а только отвечал как всегда: честно и от сердца. И просто отвечал, словами, не вопросом на вопрос.

– Лиза, задавай мне любые вопросы. Я немного чего-то не понимаю, но обещаю, что мои ответы будут чистосердечными.

– Ладно, – она задумалась. – Что ты чувствовал, когда сегодня утром меня обнял, вернее, обняла тебя я?

– Теплоту, покой, благодарность, нежность….

– А как мужчина? – Она спрятала глаза.

– Как мужчина, конечно же. Я ведь не женщина.

Лиза вздохнула.

– У тебя появилось какое-нибудь мужское чувство… типа физического желания, … ну, ты же понимаешь.

– Даже не знаю. Я как-то об этом не думал.

– У тебя не появилась эрекция? – выпалила она.

– Убей меня, но я не помню. Хотя начинаю понимать, куда ты ведешь. Физически, мне хотелось обнять тебя еще крепче…. Вот, наверное, и все.

– А поцелуй? Тебе никогда не хотелось поцеловать меня в губы?

– А какая разница куда? Ой, извини за вопрос, – вспомнил я. – Мне просто хотелось через поцелуй выразить свои чувства. А куда целовать, для меня не было так важно.

– А ты, случайно, не импотент? – извини за такие вопросы, и не обижайся, милый.

– Не думаю, – честно сказал я. – Я не обижаюсь, и понимаю, куда ты клонишь. Только у меня на первом месте всегда стоят чувства, они управляют мной, и я благодарен своему сердцу, и душе тоже. Сознание немного отстает, но оно не решает, а просто дает советы. Мне кажется, что тебе каким-то образом надо меня понять. Тогда все твои вопросы отпадут сами собой.

– Ну а если бы мы спали вместе, тебя бы не потянуло ко мне?

– Конечно да. Еще как. Я бы обнял тебя крепко-крепко, и проспал бы, наверное, сутки.

– А секс?

– А разве это важно? – Ой, прости меня за вопрос. – Я даже не знаю, что тебе ответить. Честно не знаю. Для меня секс, это как заключительное излияние души. Если душа довольна, блаженствует, находится в полном покое, то для усиления можно иметь и секс.

– То есть, можно его и не иметь?

– Конечно. Разве он может дать что-либо сильнее, чем то, что ты получаешь в душе?

– Значит, если ты будешь спать в постели с женщиной, у тебя не будет секса? Тебе его не захочется?

– Во-первых, смотря с какой женщиной, и как сильно ее воспринимает мое сердце. Это – главная база. А во-вторых, если она попросит, или я почувствую, что ей хочется удовлетвориться, я ей помогу.

– Попросит?! А ты не попросишь?

– А зачем, если первого уже вполне для меня достаточно. Ну, пойми, ты вышла в сад, чтобы нарвать красивый букет роз. Ты их срезала, ты довольна и счастлива такой красотой, таким букетом, твое желание исполнилось. И вдруг, ты замечаешь, что не заметила одну розу. Срежешь ли ты ее или нет? Извини, но тут я не могу без вопроса. Когда ты сама себе на него ответишь, ты ответишь и за меня. Наши ответы совпадут, не сомневайся.

Лиза глубоко задумалась. Прошло минут пять, но я тоже молчал.

– Джон, я всегда тебе верила. И всегда была честна с тобой. Я буду такой же и до конца. Мне кажется, что в данный момент я тебе не верю. И я хочу, чтобы ты об этом знал. Об этом моем сомнении. Да, я вижу, что ты из другого мира, что мне часто трудно угнаться за твоей логикой. Но сейчас я просто не вижу, как в этом вопросе эту твою логику можно понять. Убей меня, но я не знаю. Хочется тебе верить, но не могу. Извини, милый.

Мне стало грустно. Это был единственный раз, когда она честно заявила, что не верит мне.

– Лиза, это, вот все это про секс, поцелуи, и… ну ты меня понимаешь, так важны для тебя?

– В настоящий момент да, Джон. Может быть, придет время, когда я буду понимать тебя сразу, а может даже и думать и жить твоим мышлением, но не сейчас. Мне важны не сами поцелуи или секс, а истинный исток, где они рождаются у тебя и для чего. У тебя есть тело, и у меня. Все органы несут свою функцию, если они не больны. В твоем случае, ты вообще считаешь тело, и его органы, каким-то довеском. Но если бы его не было, тела, то и тебя бы здесь не было тоже. И мы бы просто с тобой сейчас не сидели вместе. Даже, если бы отказал хоть один твой какой-нибудь важный орган. В это я верю.

– Лиза, а я вот сам думаю над своим же вопросом. Если бы я добавил в букет ту, последнюю, не срезанную розу, букет действительно был бы красивее, только это бы не бросалось в глаза, ведь основной букет уже сформирован. Но эта роза, незаметно, но украсила бы его. Да, я в этом уверен.

Наступило молчание. Каждый думал о своем.

– Как мне понять Марту? Она говорила, что у меня в тот момент не было тела. Но я чувствовал, что это не имеет для нее значения. Однако, в своих заповедях, она же сказала, что надо любить и заботиться о своем теле. Как ее понимать? Да, я люблю и забочусь о своем теле, я принял эту ее заповедь на веру, и следую ей. Но тогда, даже без тела, я чувствовал такой покой, такую эйфорию, безмятежность и… не знаю, как назвать, что вспоминая это, меня пронзает маленькая, но изумительно приятная дрожь. Хочешь, будем спать вместе?

Я сказал это безрассудно. И этим добил Лизу, наповал. У нее открылся рот, и не закрывался несколько минут. Я видел, как участилось ее дыхание, и чувствовал, что она не знает, что сказать.

– Извини милая, я пошутил. – Попытался я исправить свою ошибку. – Давай к столу, он прекрасен. Только ты могла создать такое чудо.

Лиза следила за мной взглядом, не закрывая рта.

– Гарри был прав, – наконец вымолвила она, – насчет психушки. Но я не уверена, для кого бы она была нужнее. Извини милый, пока я еще не сошла с ума, я поднимусь и поговорю с нашим психиатром.

Она поднялась наверх, и скрылась в своей комнате.

– Лиза, ты мой ангел-хранитель, – подумал я про себя, – какая удача встретить тебя на пути. Я бы не отпустил тебя никогда. Ты хороша, нет, ты прекрасна.

Ели мы молча. Лиза, конечно, не упомянула ничего, что ей сказал профессор. Но я чувствовал, что наступившая тишина – это результат нашего внутреннего дисбаланса. Именно нашего, а не ее или моего. Как это исправить я не знал. Видимо и она это чувствовала, а может даже думала о том же.

Мне ничего не оставалось, как пожелать ей после ужина спокойной ночи, и не подняться к себе в спальню. Может там, я получу хоть какой-то совет. Я лег, но спать не хотелось. Я ворочался час, но так и не уснул. Я представлял Марту, но она мне ничего не говорила, как и мое сердце, и моя душа. Это был первый мой серьезный тупик. Я стоял перед стеной, упершись в нее головой, и не имея понятия, как мне очутиться на той стороне.

Внезапно моя дверь открылась и кто-то включил свет. Передо мной стояла Лиза в прозрачном пеньюаре. Она была прекрасна, просто не из мира сего. Я понял, что это сон. Лиза скинула все и юркнула ко мне под одеяло. Я обнимал ее, боясь задушить. Не знаю, чувствовал ли я ее тело, но, кажется да. Мое сердце выскакивало, но не просто из тела. Оно рвалось к ее сердцу, которое я чувствовал совсем рядом, ближе некуда. Мои глаза просили меня утопить их в ее зрачках. Мозг, даже сам мозг, переваливался в лобовую часть, которой я упирался в ее же голову. Он хотел к ней. Все, что я имел и чувствовал, рвалось к ней. Я понял, что не смогу это все удержать, расслабился и отпустил. То, что на меня хлынуло, нельзя было описать. Назвать это просто нирваной, или блаженством, было бы сухо и оскорбительно. Я никогда такого не испытывал, даже в парке на том свете. Я перестал что-либо понимать и тонул. В страсти, в любви, в покое и блаженстве. Мой разум отключался, а я просил его подождать хоть еще пару минут…

Проснулся я от того, что Лиза встала. Она надевала пеньюар. Я протер глаза, но это был не сон. Даже свет не был выключен.