Муравей

Очень просто, в суматохе никто не обратил на меня внимания. И те несколько секунд я использовал для подмены, а когда он разобрался что к чему, я уже был вне поля досягаемости. Не мне тебя учить сохранению ценного материла. Ты сможешь опубликовать этот материал?

Да, конечно, завтра, когда материал будет готов, в экстренных новостях.

Телефон тебе не оставляю, свяжусь с тобой после показа интервью.

Теперь мне надо было связаться с Галей, и через неё связаться с Аней, за ней наверняка установлено наблюдение. Они попытаются вычислить меня для изъятия карты памяти и, конечно же, запугать. Звонок прозвучал минут через пятнадцать, взволнованный Анин голос раздался в трубке:

Егор, ты где? Ко мне приходили какие-то люди, настоятельно спрашивали о тебе, где можешь находиться.

– Я тебе пока сказать ничего не могу, потерпи ещё денёк-другой. Я должен наказать виновных в гибели моего друга.

Я выбросил симку и телефон в реку. Теперь нужно добраться до Санкт- Петербурга, мой коллега должен вернуться только через четыре дня. Я включил телевизор, поймал ИТР и стал ждать экстренного выпуска новостей. Интервью появилось только в семь часов вечера, в самое смотрибельное время, а хватку Сайман не теряет.

Ну теперь всё, можно расслабиться, пора домой, теперь точно я со своим материалом никому не нужен, надеюсь только на то, что Лебедев будет наказан за свои эксперименты. Мы вместе с Аней решили навещать маленького Егора, водить его по аттракционам, брать его к себе домой на выходные, выезжать с ним на природу. И он в конце концов так привык к нам, что не хотел уезжать к Гале. Но ей, молодой, надо было думать уже о своей семье. И мы, посоветовавшись с Галей, решили подать документы на усыновление Егора.

Прошёл год после гибели Лёши. Егор повзрослел за этот год и однажды спросил меня:

– А Кавказ далеко находится?

Вопрос меня застал врасплох. Егор к пяти годам уже умел читать, мы ему наняли репетитора. Отвечать пришлось точно.

Более полутора тысяч километров.

А до Владикавказа можно на машине доехать?

Конечно.

А там живёт моя бабушка?

Да, сынок.

А я увидеться с ней смогу?

Конечно, только она о тебе совсем не знает.

А давайте мы все вместе поедем к ней.

Только не завтра, нам с мамой нужно оформить отпуск, и мы сразу поедем на Кавказ знакомить тебя с бабушкой.

Через две недели мы подъезжали к Владикавказу, я подрулил к знакомому кафе на въезде в город. Аня с опаской относилась к придорожным заведениям, но мне пришлось успокоить её и соблазнить вкусными осетинскими пирогами. Честно сказать, я волновался, как нас примет Тамара Вячеславовна, она, видимо, до сих пор винит меня в гибели своего сына.

Оформившись в гостинице, мы поехали к бабушке, знакомиться. Калитка была знакома ещё с детства, она скрипнула петлями, такой же ухоженный, как и раньше, двор, цветы в клумбах, небольшой одноэтажный дом. Не успели мы пройти и середины двора, как открылась входная дверь и оттуда вышла Тамара Вячеславовна, она была в наспех накинутом халате и произнесла:

А мне сегодня приснился сон, с Лёшей, и он мне говорит: к тебе приедут гости, напеки пирогов и угости их. А это кто такой, неужели это твой сын Егор, и когда же ты успел?

Бабушка!

Неужели это мой внук? А я гляжу – прямо вылитый Алёша в детстве.

После сытного обеда, во время которого я рассказал непростую историю Егора и его усыновления, бабушка начала показывать альбом с фотографиями отца с самого детства. Потом начала рассказывать о его двоюродных братьях и сёстрах, они тоже часто гостят у неё. И неудивительно, что он после всего этого попросился остаться у бабушки, мы же были совершенно не против, только договорились, что отпуск мы будем догуливать на море вместе. Аня вспомнила о моём обещании показать Асланову пещеру.

В пещере всё было по-прежнему, если не брать во внимание неприятного осадка после событий годовалой давности. Аня подняла шашку и задала вопрос:

А ты не хочешь написать роман об Аслане – главаре разбойников, тем более материал у тебя есть?

Тогда придётся сдать оружие в музей Владикавказа и рассекретить координаты пещеры и описать всё о моём друге.

Знаешь, Егор, а наш сын сказал бабушке, что он хочет, как папа, стать репортёром. Не знаю, может быть, он со временем и переменит предпочтения.

Честно говоря, я не слышал этого, но Егор интересовался моей работой.

И здесь раздался звонок, звонил Сайман:

Привет, конкурент по ухаживанию за девушками. Не хочешь побывать ещё один раз оператором на моём интервью? Дело касается научной разработки, по вине которой погиб твой друг.

Давай подробнее.

Лебедев был не одинок в муравьиной теме, оказывается, ещё один нейрофизиолог занимается ей. И он достиг успеха, один из его пациентов встал на ноги и уже заканчивает реабилитацию.

Когда интервью?

Завтра в четырнадцать часов, мне только что сообщили, что время согласовано, давай лети ко мне. Я тебя тут встречу.

– Но ты знаешь, я сейчас во Владикавказе с сыном и женой на отдыхе, хорошо, я буду завтра утром. А как звать это светило нейрофизиологии?

– Жаров Вениамин Петрович.

Нас встретил мужчина лет шестидесяти с приятной внешностью. Они, оказывается, вместе с Лебедевым начали разработку реабилитации парализованных инвалидов.

Идея выращивания муравьиной мышцы для реабилитации инвалидов принадлежала одному из российских учёных. Вот только взялись годы спустя за эту идею мы вдвоём с Лебедевым. В результате воплощения идеи мы разошлись, я с самого начала решил синтезировать белок, составляющий основу мышечного корсета. А он решил использовать муравьиную мышечную ткань и уже на её основе выращивать мышечный корсет. Идея эта не требует того времени, что понадобилось мне для отработки технологии выращивания искусственного корсета. В дальнейшем моя идея показала свою безопасность для пациентов. А идея с готовой мышечной тканью муравьёв провалилась, его пациент не смог справиться со своим корсетом, несмотря на приём подавляющих мышечные спазмы препаратов, и погиб где-то на Кавказе.

А сейчас я вам продемонстрирую одного из пациентов, он поступил в госпиталь с переломом позвоночника три года назад.

Молодой мужчина действительно приседал и наклонялся, выполнял простые гимнастические упражнения.

Он, кстати, совсем не принимает купирующих мышечные спазмы веществ уже шесть месяцев. У нас в реабилитационном центре находятся ещё двадцать семь пациентов, требующих аналогичной операции. И, кстати, мышечный корсет через три года постепенно будет рассасываться, до этого времени пациенты будут находиться под наблюдением.

Теперь для меня всё стало ясно, Лёша стал жертвой амбициозного, беспринципного учёного, ради своей идеи готового рисковать жизнями и здоровьем пациентов.