столовой, где жрёт командир полка.
На следующий день объявили всеобщий шмон на плацу среди всего личного состава
полка.
Перед выходом, осматриваю свои вещи и тумбу-снова нахожу там патроны.
Улыбаюсь, скидываю их под доску в полу и бегу на построение.
Шмон на плацу и позже, в тумбочках, многое дал: патроны нашли почти у каждого из не
русских не только в нашей роте, но и во всех остальных в полку.
Но это пол дела: кроме патронов были изъяты ножи, заточки, финки, столовые ложки.
Полкан, будучи алкоголиком, но очень вспыльчивым, не стал церемонится и начал
политику «русификации» полка, поклявшись, что, как он сказал дословно: со следующего
призыва «этого говна» возьмёт гораздо меньше на службу.
Вскоре, подавляющая часть узкоглазых покинула полк-большинство перевели в другие
части…
Той же ночью меня поднимают двое.
Бритнев и Джамбеков.
Молча отводят в сортир и без слов начали бить.
Успеваю въебать Бритневу, но удар не вышел и меня сразу стелят на пол…
…меня били, приводили в чувство, заставляли встать и снова били.
Очнулся под утро, с запекшейся кровью на лице, затекшим глазом, рядом с очками.
Мне почти не больно, разве что в голове стоит странный свист, а тело, как каменное.
Умываюсь, хромаю в кубрик.
Встречает м. сержант Г.
–Ты зря это.
–Согласен, в этой роте смывать кровь с ебла уже бессмысленно.
–Ты думаешь, что лучше всех? Ты теперь даже не представляешь, что с тобой теперь
будет…
–Разрешите хромать в кубрик?
–Съебись с глаз…
Я улыбнулся, но не сильно из-за окаменелой челюсти и пошел спать.
Забираюсь на шконку без сил, испытав вспышку боли в разбитом теле, тыкаюсь лицом в
подушку.
Заснуть сразу не получается. Неожиданно становится тяжело дышать и чувствую что-то
сырое на подушке.
Наверное, кровь опять потекла…
5.3 «ТРЕТИЙ КРУГ. ИСПЫТАНИЕ ОДИНОЧЕСТВОМ»
Я не сразу понял, что со мной что-то не так (кроме того, что я попал служить в такую
жопу).
Трудно заметить что тело разваливается, когда почти не спишь и постоянно
подвергаешься нападениям.
За последние дни я привык к боли настолько, что почти не замечаю её, привыкнув
дышать ей, как кислородом.
Пока в моём теле разрастались разрушительные процессы, испытание проблемами
мимикрировало в пытку одиночеством.
Следующей ночью меня будит мл сержант Кр. – алкоголик из деревни, тощий и
озлобленный.
Сжимаюсь, готовлюсь защищаться, но меня никто не бьёт.
В кубрике что-то происходит.
Мл. сержант Кр. отходит, улыбаясь как пятиклассник, которому показали сиськи.
Спрыгиваю со шконки. Нога отдает болью, но на адреналине и по привычке не обращаю
внимания.