Никто, кроме тебя

– Мам, пожалуйста, – мольбой выпятила губу.

Но эту женщину было не сломить. Мы подходили все ближе и ближе к семье Романо.

Во главе Грек Романо и его белобрысая жена. Дяди, тёти и наконец дети. Младшую, мою ровесницу, звали Амали. Второго сына – Рицци, он стоял рядом со своим старшим братом Моро. Последний намеревался стать мужем моей сестры. Как же хотелось врезать ему по мордашке, расплывшейся в учтивой улыбке. Без слов, он был притягателен, красив и статен. Но кто подтвердит, что за всем этим не кроется монстр? Как и за нашим отцом. Ведь он тоже был красив на вид, а душой уродлив.

В нашем мире. В мире мафии, перестрелок, сделок, мести, жестокости и крови, такое было обыденным. Мужчины не могли позволить себе мягкость. Ведь всегда бьют по больному. Бьют по слабому.

– Это наши дочери, – заговорил Марко, когда мы подошли к ним.

Я встала, скрестив руки на груди, пытаясь не закатит глаза от нудности всего спектакля.

В мыслях прозвала эту семейку «стая блондинов». Сестра, что, будет единственной брюнеткой?

– Старшая, вы уже знаете – Мартина.

Тина улыбнулась им. Глава семьи добро ответил тем же. Его жена довольно кидала взгляды в сторону сына. Это была их первая встреча. Но он даже не посмотрел на будущую жену. Будто все было ничем иным как формальность.

Амали смотрела с презрением. Хотелось быстрее скрыться. Но все проваливается, когда «любимый папа» удосуживаясь, представил меня.

– А это младшая дочь – Андреа.

И я прямым образом слышала его отвращение.

Теперь представьте, если бы я была мальчиком, он с гордостью приобнял бы за плечи и представил бы как своего наследника. А сейчас я лишь кусок мусора, от которого он не прочь избавиться. Отец избавился от Тины, и теперь пришла моя очередь.

В один из вечеров за ужином, он объявил о своём решении. Вот я немного подрасту, и начнём искать мне жениха. Он уже знает несколько кандидатов. В тот день Тина крепко сжимала мою руку под столом, пока я до боли цеплялась за салфетку. Сестра жестом умоляла молчать, но я не смогла.

«Только через мой труп» – ответила в тот вечер.

Думаю, не стоит говорить, чем все закончилось. В школу я не ходила две недели.

– Какие красавицы, – ответил Дон Чикагского наряда, – У меня два сына, Марко. Нам с тобой очень повезло.

Отец с хитрой ухмылкой глазел на меня, казалось, уже что-то продумывая.

Поежилась и скривила лицо от пристального взгляда. Хотелось оскалиться. Сказать: «да пошёл ты». Повернутся и уйти. Но я терплю.

Отвернулась от отца и встретилась с заинтересованным взглядом Рицци. Он улыбался мне, будто уже считал своей.

Я могла терпеть многое. Но не это.

Медленно подняла правую руку и почесывая подбородок, демонстративно показывая средний палец. Он заметил. Впрочем, как и его брат и сестра. Благо родители были заняты разговорами.

– Я отлучусь на минуту, – предупредила маму, собираясь уйти.

Она посмотрела смирительно. Явно понимая, что это никакая не минута. Я убегала.

Быстро и незаметно прошла сквозь толпу и выбралась на улицу. Прохладный летний ветер колыхнул по лицу. Сделала глубокий вдох. Прикрыла глаза, ощущая шум бьющихся об берег волн и запаха моря. Мы жили у берега. И этот звук, каждый раз, действовал как бальзам на душу. Словно затыкал мысли внутри. Заставлял их молчать. Море забирало свое.

Если пойду к берегу, исчезнув с праздника, отец разозлиться и решит выместить злость на маме. Послала эту мысль прочь. Сегодня без моря.

Быстро спустилась по лестнице, вступаю на газон и снимаю туфли.

Боже! Блаженство!

Босой шагала по свежей траве, приятно щекочущую ступни. С губ сорвался усталый вздох. Прикрыла глаза.

Увидела бы мама, улыбнулась бы моему ребячеству.

Конечно, я была не одна. Лоан стоял возле лестницы, ожидая. Он знал, как держать личные граница. Ещё один плюс в его сторону.

– Тоже удивляюсь, как женщины ходят на таких высоченных каблуках, – послышался самодовольный голос позади.

Оборачиваюсь, встречаясь с серебряной маской.

Рицци стоял на бордюре, топчась на месте. Игнорирую парня, желая его ухода. И Лоан, удивительно, стоял на месте, не делая ни шагу. Он молча наблюдал. Даже не подойдёт?

– Ты не пойдёшь? – указал подбородком Рицци в сторону летнего зала.

Двери были открыты на распашку. Теплые оттенки света падали на улицу, как и шум бокалов, вместе со смехом гостей. Наверное, если бы за этой дверью были бы мои друзья (которых нет), или простое желание (которого тоже нет), я могла бы там быть. Но сейчас, за ней скрывалось лишь одно лицемерие, зависть и высокомерие. Бездушные оболочки. Без сердца и любви. Интересно, кто-нибудь там мог любить? Искренне, по-настоящему?

Я молчала, полностью игнорируя парня.

– Тебе язык отрезали? – злился Рицци.

Мысленно потираю руки. Я могла профессионально выводить любого из себя. Прямое доказательство – мой отец. Выводила его из себя лишь одним своим существованием.

– А тебе мозги? – съязвила в ответ, оскалив саркастичную ухмылку.

– Оу, – вытянул он губы в трубочку, – А язычок-то горяченький.

Взяла туфли в руки и попыталась пройти мимо. Но Рицци не позволил этого сделать, оттягивая меня за кисть левой руки. Я шикнула от боли, пытаясь отвернуться. Он касался моего синяка.

– Отпусти меня, – бросила ему в лицо, словно змея, пытавшиеся ужарить жалом.

– Да, ладно. А если я попрошу у отца тебя в жены? – ехидная улыбка прорезала его губы.

– Сумасшедший, – ударила Рицци по груди, но бесполезно.

Его рука крепко удерживала меня на месте.

Черт, почему Лоан стоял? Почему не пытался что-то предпринять?

– Отстань от неё, – донесся смутно знакомый баритон.

Я замерла.

Незнакомец стоял в тени ночи. Его руки были уложены в карманы брюк, а голова приподнята с бесстрашием. Это был тот самый молодой человек, который спрашивал у меня дорогу.