Средневековье: забытая история Запада. Том 3. Итоги эпохи

Начало: Аббатство Сен-Дени

Я ненавижу свет

Однообразных звезд,

Здравствуй, мой давний бред,

Башни стрельчатый рост!

Кружевом, камень, будь

И паутиной стань,

Неба пустую грудь

Тонкой иглой рань.

О. Мандельштам

Как ни странно, но мы довольно точно можем назвать дату и место рождения готического искусства. Оно ведет свое начало с построения аббатом Сугерием в 1137—1144 гг. церкви при монастыре Сен-Дени. Монастырь этот играет очень важную роль в истории Франции. Основанный еще в VII веке знаменитым королем франков Дагобертом, на протяжении многих веков он служил французским монархам и школой, и местом встречи с Богом, и последним пристанищем.

Сам Сугерий был незаурядной личностью. Выходец из самых низов, о родителях которого известно лишь, что они пребывали всю жизнь в крайней нужде, он не только стал руководителем одного из самых богатых и могущественных монастырей, но и человеком, которому король Людовик VII, отправившийся в крестовый поход, доверил всю страну. Так безвестный бедняк стал Регентом Франции.

Главная идея, которую он воплощал в главном творении своей жизни – соборе – преображение видимого в невидимое. Ведь Бог есть свет. А каждое существо, в том числе человек, – часть изначального несотворенного света. В свете опыт чувственный и опыт мистический живут нераздельно. Свет низвергается из Бога, подобно водопаду. Из его сияния возникает мир. Он связывает воедино все Творение. А поскольку, как известно и нам из курса физики, абсолютно все наделено способностью отражать свет, то он, отраженный, опять частично, по ступеням возвращается к Творцу. Бог, абсолютный свет, присутствует в каждом творении, чем ближе оно находится, тем светлее (ср., например, мы говорим: озарение. Только что было темно и непонятно, как вдруг словно свет пролился, и все стало ясно). То есть всякий свет есть отражение Бога.

Поэтому в готической архитектуре идея света является ключевой. В аббатстве Сен-Дени свет заходящего Солнца проникает внутрь через окна трех порталов. Над ними на западном фасаде сияет украшенная витражами роза. Она освещает три верхние часовни в честь Девы Марии, архангела Михаила и архангельского воинства. А вот роза на северном фасаде никогда не видела света солнца, а потому олицетворяет души, ищущие Свет в царстве Тьмы. Такую идею подал еще Людовик IX, после чего она стала общепринятой.

В восточной части, где в своем ослепительном блеске восходит Солнце, были полностью убраны стены, получилась часовня, расположенная полукругом, и вся церковь воссияла необыкновенным светом, льющимся с небес, от Создателя без преград через огромные окна с витражами. Он как бы омывает молящихся и епископа, собравшихся для обращения к Богу в полукруглой часовне. Стены исчезают, и вдруг оказывается, что не осталось ничего, кроме человека и света. Более того, свет объединяет прихожан. Как писали в день торжественного освящения церкви местные хронисты, месса была отслужена «столь празднично, с такой радостью и охватившим всех чувством единства, что дивное пение, возносившееся с хоров, своей стройностью и гармонией напоминало симфонию ангельскую, а не человеческую».

Сияние лилось беспрепятственно, текущие со всех сторон «ручейки» сливались друг с другом, все увеличиваясь в размерах, и, наконец, превращались в океан. Этот океан света врывался в собор, захлестывал его, отчего тот полностью утрачивал свою материальность. Для этого убирались стены, любые препятствия, включая амвон, на пути света. Великий мыслитель раннего Средневековья Иоанн Скотт Эриугена писал: «Как воздух, освещенный солнцем, кажется только светом и более ничем не потому, что он утратил свое естество, но потому, что свет преобладает в нем, так человек, соединяясь с Богом, может быть назван Богом во всех отношениях не потому, что он утратил человеческую природу, но потому, что приобщился к Божеству настолько, что в нем виден только Бог».

Тоже относится и к собору. Через Свет он приобщался к Божеству настолько, что в нем оставался только Бог, а сам собор, все эти нефы, аркбутаны и прочие конструктивные элементы, о которых так любят порассуждать современные историки искусства, исчезали. Но здесь надо не рассуждать, а восхищаться. Вот что пишет профессор архитектуры Массачусетского Технологического Института Джон Ошендорф, исследовавший собор с помощью специальной компьютерной программы: «для понимания архитектурных особенностей готических соборов мы провели поиск линий внутреннего сжатия, передающих вес сооружения вплоть до его фундамента. Если эти линии выходят за пределы сводов и стен готического собора, то он просто не может существовать. Что удивительно, так это баланс на грани чуда, который линии внутреннего сжатия соблюдают. Именно их пребывание у пороговых границ, но еще в зоне безопасности, и дает это невероятное ощущение преодоления законов материи и земного тяготения. Сложно отделаться от впечатления, что средневековыми архитекторами руководил сам Создатель».

Поэтика света увлекала души от обычного материального света к свету духовному, к тому, что не поддается описанию словами. Между этими двумя мирами был ряд посредников. Один из них – драгоценные камни. У каждого из них было особое, нравственное значение, связанное с добродетелями. Их представляли сверкающими совершенным светом в величественных стенах небесного Иерусалима. Не случайно король Людовик VII вместе с первым камнем в основание Собора заложил и несколько драгоценных камней. А монахи в этот момент затянули псалом «Стены твои из драгоценных камней».

По замыслу, внутри храма блеск сокровищ должен был отражать потоки света, сквозь множество окон изливающегося на хоры. Христианской литургией и мистическим восприятием мира, а вовсе не алчностью и тягой к роскоши объясняется такая насыщенность готических соборов золотом и серебром, драгоценными камнями и хрусталем, – словом всем тем, что преломляет и отражает свет.