К новой философии

Рэнд обучает своей идеологии риторически, хоть и пользуется логикой Аристотеля в основе своих аргументов. Её метафизика должна представляться риторической (и уже окончательной) истиной, чем диалектической (объективно-иерархической, как у Гегеля) или требующей частичное признание, как по Перельману (1982, гл. 7). Она использует иерархию разума, чтобы доминировать, нежели превосходить эту реальность. Она не приемлет идеальные формы Платона или эссенции Аристотеля. Вместо этого, она зависит от первичности сущего как полностью мирского в противоположность систем, построенных на первичности сознания. Такой оборот к светскому помог Рэнд в её риторике. Истина абсолютна и самоочевидна и поэтому требует абсолютной приверженности. Просветительское учение истине означает, что вся публика должна полностью принять её, нежели тянуться к частичному признанию.

Кеннет Бёрк (1969) представил, что идентификация должна быть в группе единомышленников или распространяться до тех, кого предполагается убедить, а «единосущность» является сущностью того, что индивидуально разделяется. Рэнд выделяет некоторые особенности, которые она разделяет с военной традицией Вест-Пойнта. Бёркская идентификация с целевой аудиторией делается для того, чтобы убедить их присоединиться к нашему делу или философии. Идентификация Рэнд тех качеств, которые необходимы для её компьютерной метафоры, сближает её взгляд с целевой аудиторией с помощью комплиментов и похвал.

В своей речи, Рэнд (1982) хвалит курсантов за их добродетели. Она восхищается «осанкой выпускников Вест-Пойнта, которая живо изображает их гордый, дисциплинированный контроль над своими телами» (стр. 10). Рэнд восхваляет добродетели, которыми обладают курсанты: «серьёзность – преданность – чувство чести» (стр. 12), чтобы доказать, что они на её стороне. Рэнд демонстрирует свою признательность, поощряя «славные» добродетели, которых учреждение Вест-Пойнта придерживалось на протяжении веков своего существования. Она отмечает, что курсанты добродетельны, когда они защищают страну в своих интересах, а не от долга быть самоотверженными. И вся традиция была первого качества, а не второго. Чтобы привлечь аудиторию на свою сторону, Рэнд хвалит их качества, которые особенно противоречат этике долга и самоотверженности её оппонентов. Она заявляет: «Я не буду оскорблять вас, говоря, что вы преданы самоотверженному служению» (стр. 12).[107 - Рэнд выбирает цицеронскую формулировку, использованную в «Речи против Гая Верреса, I»: «Это правда, что с вами на этой скамейке, господа, с Маниусом Ацилием Глабрио в качестве вашего президента, я не понимаю, на что может надеяться Веррес» (III, 7). В этой части своей речи, Цицерон отрабатывал «убийство» личности человека, на которого он нападал, а именно богатого Верреса. Он сделал это, восхваляя достоинства своей целевой аудитории, подразумевая, что их личности превосходят обвиняемого, и подыгрывал их тщеславию, которое должно было затмить ясность суждений.] Рэнд считает самоотверженность чем-то аморальным и поэтому приписывает эгоизм своей целевой аудитории, противопоставляя его аморальной самоотверженности. В конце выступления, Рэнд благодарит их за соответствие её описанию. Она решила завершить свою памятную речь на положительной и мощной ноте, но ещё важно помнить, что она начала с отрицательных качеств публики, которые она проиллюстрировала, чтобы атаковать непримелемую, но распространённую философию, которую она ожидала найти засеянной и среди своей целевой аудитории. Теперь она была уверена, что дала все необходимые причины, чтобы убедить свою аудиторию, и думала, что они отождествили себя с ней, приняв её определение философии. Она оставила после себя впечатление строгой, но дружелюбной личности, призывающей не-Объективистских курсантов следовать общей цели.

Обращение к господству ума не обязательно ведёт к рациональному восприятию или оценке, которую так ценят Объективисты. Такое сосредоточие на рациональном может отпугивать других и заставлять их игнорировать эту философию. Первый принцип Объективизма – это действительно Разум, и частое упоминание слов «разум», «ум», «рациональный», «объективный» и тому подобных, используемых в Объективистских работах и среди самих Объективистов (например, на их онлайн-форумах), свидетельствует об особенном Объективистском языке и их рациональной риторике. Рациональная риторика заключается не только в том, чтобы думать независимо от других, но и в том, чтобы пытаться мыслить как другие, чтобы убедить их вписаться в сообщество единомышленников. Идентификация компьютерной метафоры служит рациональным средством убеждения. А убеждение посредством фрейминга, как показал Лакофф, является, в основном, бессознательным и не подвергается анализу. Таким образом, даже для Объективистов, внутригрупповое мышление становится обычным или «единосущим». Разделяя концептуальные метафоры, присущие их мировоззрению, они находят «объективные» средства, которые помогают объединить их аксиомы с умами целевой аудитории.

Рэнд хотела убедить свою аудиторию присоединиться к ней в борьбе с иррациональными врагами капитализма, и поэтому она создала моральную систему, которая могла бы правильно запрограммировать их умы и привести их к победе, хотя значение, которое она придавала разуму и морали, было довольно схожим с коллективистским, вопреки тому, что основывалось на добродетелях, нежели на деонтологии. Анализ моральной теории Канта, проведенный Лакоффом и Джонсоном (1999, стр. 348–51), в некотором смысле наталкивает на схожести с собственной моральной теорией Рэнд, поскольку обе утверждают, что основаны на разуме, но воспринимаемом по-разному.

Проницательное описание Кеннетом Бёрком (1941) Гитлера в «Риторике <битвы> Гитлера» показывает некоторые сходства с тактикой Рэнд. Связанный с этим отрывок из его работы состоит в следующем: «[Е]сли можно передать свои немощи сосуду, или <цели>, вне себя, можно сражаться с внешним врагом, а не с врагом внутри» (с. 243). Такой подход может быть применён к современной философской парадигме, когда врага заменяют те, кто верит в Бога, расу или общество, а отправной точкой служит свободоправный рыночный капитализм. Словами самого Гитлера: поражение военных было «следствием морального отравления, видимого всеми, следствием убавления инстинкта самосохранения» (цитата у Бёрк, 1941, стр. 244). Эта воинствующая моральная философия была распространена как у Рэнд, так и среди её врагов. Но Рэнд также использовала её для достижения идентификации у своей аудитории военных курсантов.

Враги Рэнд всегда были внешними. Убить внешнего врага в бою – это способ изменить свои внутренние мотивы, которые Рэнд идентифицирует с помощью своих метафор. Первым действием Рэнд было заставить зрителей идентифицировать себя с ошибающимся и потерянным на неизвестной планете космонавтом, чтобы позже показать природу своего врага. Затем, для того, чтобы публика приняла разумное решение идентифицировать себя с победителем, Рэнд выразила единосущные качества, которые она и ее аудитория разделяли, и это происходило потому, что она и её аудитория действительно сражались с одним и тем же врагом. Общность с целевой аудиторией заключалась в использовании разума для преодоления разрыва между субъектом и объективной реальностью. Это понятие разума определяется у Рэнд как (гносеологическая) идентификация, и этот гносеологический процесс также служил средством для того, чтобы другие идентифицировали себя с её мировоззрением и следовали её философии. Этот разум объективен и, кроме того, классически логичен. И в дополнение к придаванию высокого значения роли сознания во внешней реальности, она сравнила разум с компьютером.

Укоренившись в делении на своих и чужих, риторика Рэнд готовила к пониманию внешних конфликтов, и каждый в её аудитории достигал такое понимание собственным умом. Это конечное состояние общности разума воспринималось без внутреннего конфликта. Утопия стала целью всех практически настроенных людей. Рэнд провозгласила сущностью человека его разум, который сходится с практическим действием. Но вместо того, чтобы «восхвалять» разум, Рэнд сначала «дислогизировала» анти-разум. Она дала возможность своей аудитории «превзойти» их бессмысленную борьбу, идентифицируясь с её группой. И аудитория, которая принимает её философию, слышит обещание «превосходства» и присоединяется к её видению жизни в устремлении к идеальному политическому государству. Рэнд должна была быть непреклонна в своей абсолютной правдивости и объективности и дисциплинированна, запрограммировав себя логически.

Она начала с разобщенности и индивидуальной автономии, но, критикуя противоположную точку зрения и, таким образом, очищая аудиторию, как будто с помощью аристотелевского катарсиса, она смогла неявно подчеркнуть свою собственную позицию и позволить своей аудитории идентифицировать себя с ней в их собственных умах, несмотря на противоречивый характер её позиции. Она предоставила свой анализ всемирной политической обстановки как контекста и области философской деятельности. Отрицательные детали, которые она доводила до сведения своей аудитории, быстро рассеялись, чтобы уступить место её собственной философии в умах своих слушателей. В своей речи, она не сосредотачивалась на подробностях своей философии, но, естественно, её манера нападения побудила аудиторию самостоятельно найти обоснование и решить для себя, была ли её позиция лучше, чем та, которую она критиковала. Но, конечно, риторика была структурирована, чтобы не оставить им лучшего выбора и, таким образом, побудить их полностью принять её философию.

Поскольку она начинает с индивидуалистичного и объективного разделения материи и субъектов на противоположные сущности, конечной целью Рэнд должна была быть война. Вместо того, чтобы рассматривать войну как разделительную и неприемлемую, Рэнд отождествляет себя с воительницей против зла, ведущей праведную войну, которая была квинтэссенцией её философии. Тем не менее, этот тип войны становится борьбой, разделяемой всеми, независимо от склонностей или долга. Но разум, компьютер, созданный для войны, и философия, программист войны, должны победить тех, кто борется с объективным смыслом. И, под руководством абсолютно логичной философии, привлекательным результатом был подсчитанный акт, который нельзя было игнорировать – победа философии Объективизма.

29.5. Схожести с Кантом

Из иллюстраций кантовской философии, мы видели, что Кант не только смешивал опыт со знанием, но также и ощущение с восприятием. Причиной этих путаниц является гораздо более глубокая путаница, основанная на языковой неопределенности.

Рэнд не сильно отличается от Канта в этом отношении, поскольку она также основывает свою философию на языковой неопределенности. Вот некоторые неясности Рэнд и Канта с объяснениями:

«Everything» («всё») и «every thing» («каждая вещь») Рэнд: в метафизической логике сущего как идентичности «всё» воспринимается как «каждая вещь» в отдельности или «что-то» одно, но они неодинаковы, потому что всё не находится «внутри» чего-то (иначе сказать, нет пути к такому сущему из идентичности). Если Вы сводите всё к чему-то, то это что-то будет противоречить всему, но это противоречие неявно в работах самой Рэнд, что делает её догматичной в плане создания понятий из ничего. «Что-то» само по себе не определено, но оно, безусловно, конкретно, если последуем Пейкоффу (2012b).

«Разум» и «рассудок» Канта[108 - Vernunft Канта (через Verstand) означает «разум» и «рассудок». Так как Кант редуцирует всё, включая сознание, к разуму (или рассудку, единому в апперцепции), следовательно, вплоть до данного идеалистичного философствования, разум может редуцироваться к мозгу, что и происходит в обсуждениях его ранних трудов («Опыт о болезнях головы», 1764/1994, т. 2, стр. 143–158, и в особенности в «Грёзах духовидца», 1766, ч. 1/1994, т. 2, стр. 206–242, где слово «мозг» употреблено 28 раз в несоответствующем контексте по отношению к Эммануилу Сведенборгу), а также в его более позднем труде (Об органе души, 1796/1994, т. 8, стр. 219–224) и письмах (например, письмо 679, 1795/1994, т. 8, стр. 566-7). Такое редуцирование, под покровом «философствования», также в некоторой мере эгоистично и обыденно, если посмотреть с точки зрения самого материализма (сравните Ницше, Веселая наука, 193). Мозг, а не лишь идеализированный разум как метафизический мозг, к которому сводятся все вышележащие явления, выводится как основная позиция Канта. Идеалисты обычно не идеализируют мозг и тем более не сводят всё к нему, но сведение всего к идеализированному разуму позволяет сам этот разум таким же образом свести к обыкновенному физическому мозгу, например в нейрологии как современном основании психологии и физиологии. Благодаря своей левизне, Кант уходил в разум, но другие в его категории, при повороте вправо, более явно станут на позицию мозга.]: в Канте разум может рассматриваться и смешиваться с рассудочными понятиями, но они неодинаковы, потому что разум не «внутри» рассудка. Если Вы сводите разум к рассудку, рассудок станет противоречить разуму не только онтологически, но и гносеологически, и это противоречие явно выражено в Канте, когда он направляет разум к ноумену (непостижимому и, следовательно, пустому или несуществующему) через необходимую дезинтеграцию содержания фрагментирующими категориями суждения.

Минуя специфически лингвистический разбор, ограничимся анализом следующих показательных слов Рэнд (1979/1990) с точки зрения метафизики:

Небытие – это не факт, а отсутствие факта, это производное понятие, относящееся к отношениям, то есть понятие, которое может быть сформировано или понято (grasped) только в отношении некоторого существующего, которое перестало существовать. (Можно вывести понятие «отсутствие» из понятия «присутствие» в отношении какого-то конкретного существующего (или существующих); нельзя вывести понятие «присутствие» из понятия «отсутствие», которое, при этом, всё (everything) в себя включает.) Небытие как таковое – это ноль без последовательности чисел, следующих за ним, это ничто, полный пробел. (стр. 77, её курсив)

Небытие не является «фактом», потому что оно метафизическое, а не гносеологическое. Небытие – это «отсутствие» факта, как и отсутствие гносеологии. Небытие является «производным» понятием, относящимся к «отношениям» в том смысле, что мы не знаем его до того, как изучим все научные доказательства и отношения, но не знаем, к чему именно. Небытие, «сформированное или понятое только в отношении некоторого существующего, которое перестало существовать», представляет собой овеществление небытия посредством сведения его в «не идентичность». Затем мы видим противоречие небытию, начиная с «не идентичности», поскольку Рэнд думает, что небытие находится внутри «не идентичности» – это противоречие правого подчинения, так как абсолютное ничто не может быть выведено из «не чего-то», поскольку тогда «не что-то» овеществляется как «нечто», противоречиво связанное с ничем. Таким образом, небытие не может быть познано и, следуя противоречию Рэнд, – не может быть «сформировано» или «понято». «Можно вывести понятие <отсутствие> из понятия <присутствие>», но мы не знаем, как это сделать, и, следовательно, это противоречие. Но никаких противоречий в реальности не может быть, – они могут быть только в разуме в виде антиномий и парадоксов. Если человек концептуально выводит отсутствие из присутствия, он не понимает существенных особенностей или существенных изменений существующего. Вместо этого, мы видим, что концептуальное направление Рэнд к небытию.

«[Н]ельзя вывести понятие <присутствие> из понятия <отсутствие>, которое, при этом, всё в себя включает», потому что ничто и что-то противоречат друг другу, независимо от того, смотрите ли вы сначала из ничего или из чего-то. Однако, Рэнд полностью игнорирует тот факт, что небытие метафизически относится только к сущему, то есть ничто относится ко всему, а не к чему-то. Поскольку она неявно противоречит всему через что-то, то она думает, что это то же самое, но связывание ничего со всем и чем-то не одно и то же. Чтобы убедиться в этом, мы можем просто посмотреть на квадрат оппозиции или послушать лекцию Пейкоффа (1974, лек. 6).

«[С]уществующее, которое перестало существовать» воспринимается Рэнд как гносеологический факт. Она переключает свою логику на гносеологию, таким образом, приравнивая более поздние «отсутствия» к более раннему «отсутствию». Это сокращение параллельно тому, что она сделала с сущим (всё есть что-то): небытие не есть нечто. Это не отрицание. Мы знаем это, если мы следуем правой стороне квадрата. Отрицание существующей вещи не есть нечто (есть не что-то), что довольно ясно. Тем не менее, это «не что-то» связано с небытием в словах Рэнд.

Когда Рэнд переключается с онтологической на гносеологическую логику, она заставляет Объективистов думать, что всё в порядке и так можно делать. Но небытие не может быть таким же реальным, как и существующее, потому что небытие – это как ноумен у Канта. Посмотрим, что о нём он говорит:

«Мир в целом сам по себе есть ничто, разве только по воле другого он есть нечто. Поэтому сумма всей существующей реальности, поскольку она имеет свое основание в мире, рассматриваемая сама по себе, равна 0» (1994, т. 2, стр. 76). «[О]нтологическое понятие совершенства … бессодержательно, неопределённо, стало быть, и непригодно к тому, чтобы в неизмеримом поле возможной реальности найти подходящий для нас максимум» (т. 4, стр. 222, курсив его). «[Ч]истое … пространство, называемое также абсолютным в противоположность относительному (эмпирическому) пространству, не есть предмет опыта и вообще есть ничто» (там же, стр. 360–1), «nichte» (1910, т. 4, стр. 556), но «всякое движение, и всякий покой должны быть редуцированы к абсолютному пространству, если их явление требуется превратить в определённое эмпирическое понятие (объединяющее все явления)» (1994, т. 4, стр. 365). «[С]ausa noumenon в отношении теоретического применения разума хотя возможное и мыслимое понятие, но пустое» (там же, стр. 378).

«[Т]ак как сама граница есть нечто положительное, принадлежащее и к тому, что заключается внутри нее, и к пространству, лежащему вне данной совокупности, то это есть действительное положительное познание, приобретаемое разумом только благодаря тому, что он простирается до этой границы, не пытаясь, однако, зайти за нее, так как он найдет там лишь пустое пространство» (1994, т. 4, стр. 126). «Так метафизическое учение о телах кончается [рассмотрением] пустоты, а потому непостижимого, в чем оно разделяет участь всех прочих попыток разума, стремящегося дойти, восходя к принципам, до первооснов вещей» (там же, стр. 372, курсив его). «Так как небытие предмета восприятия нельзя воспринять, то пустое пространство не может быть предметом опыта» (т. 8, стр. 597), как и ноуменальные предметы. «[Н]ебытие не может быть предметом опыта» (там же, стр. 598).

Ничто не может быть сказано о Небытии, которое связано с существующим, не сводя концепт к тому, чем он не является, ни к чему-либо, ни к не чему-то. Небытие – это Небытие, оно не существует как мы обычно представляем себе это и может быть метафизически связано только со всем, что есть, всем сущим. Так я показываю, как расхожусь с Рэнд (Рисунок 26).

Рисунок 22: гипотеза полной реальности, Рэнд, Платон, Кант, Аристотель и я

Что, или объект, реальности – 1;

Как, или средство ощущения, восприятия или представления, реальности – 2

Платон: Ф2, M1 – физикалистский метафизик

мисинтегрирующий, реалистичный идеалист

Аристотель: M2, Ф1 – метафизичный физикалист

интегрирующий, идеалистичный реалист/мистик

Кант: M2, Г1 – метафизичный гносеолог

дезинтегрирующий, идеалистичный материалист

Рэнд: Г2, M1 – гносеологический метафизик

мисинтегрирующая, материалистичная/реалистичная идеалист

я: Г2, Ф1 – гносеологический физикалист

(«гносеологический» Рэнд, «физикалист» Аристотеля)

интегрирующий, материалистичный/идеалистичный реалист/мистик

Глава VII: К новой метафилософии

30. Обоснование списка Диаграммы: введение и методология

Стоит заметить, что хоть метафилософия и опирается на историю философии, сугубо описательную дисциплину, сама же она представляет собой надисторическую структуру, которая формально указывает на нетривиальные схождения и расхождения индивидов, и поэтому должна рассматриваться отдельно. Список в дальнейшем более разработанной и расширенной версии Диаграммы содержит много имён в конкретных философских категориях и, хоть и призван охватить всех людей, должен оставаться всегда неполным. Мы не знаем, если он станет подходящим набором данных для реальной теории, но дополнительные рассуждения не повредят ему. Диаграмма определяется расширенной гипотезой полной реальности, которая содержит необходимые правила и параметры, связанные с категоризациями.

Изначальная гипотеза полной реальности предыдущей главы обнаруживается в основе этой книги. Первая часть этой гипотезы была впервые опубликована на онлайн блоге 21 сентября 2014 года. Вначале там было только два человека в своих уникальных категориях: Платон как идеалист и Аристотель как реалист/мистик. На данный момент расширенный список содержит около 900 человек в 15 категориях. Это достижение заняло несколько лет интенсивного изучения, а также много доработок и формализаций моего теоретического наблюдения. Я готов поделиться причинами включения этих разнообразных лиц в список, начиная с задач, которые привели меня на этот путь исследований, и методологии, которая определяла мой выбор. Конкретные причины включены в приложениях в конце книги.

30.1. Основные трудности

Некоторые вопросы, которые привели меня на этот путь философского исследования, можно сформулировать следующим образом: Почему люди постоянно воссоздают одни и те же философии независимо[109 - Например, такие люди включают Эрнста Маха с Ричардом Авенариусом и Ральфа Уолдо Эмерсона с Жаном Жоресом (последние с точки зрения их гегельянства).] друг от друга? Или же нам просто надо сказать, что каждый из философов отличается от остальных и поэтому не может быть изложен по отношению к другим? Или, может быть, мы можем найти способ понять или даже предсказать философии, которые мы не знаем или ещё не изучили? Другими словами, существует ли устойчивая категоризация доступных философий, которая может помочь не только объяснить их, но и предсказать их особенности? И, возможно, самый важный вопрос, который должен увенчать все остальные: Какова, всё-таки, философия Иммануила Канта? Последний вопрос уже вызвал много споров, не достигнув консенсуса, но и много размышлений. Эти и другие вопросы задаются, и некоторые ответы даются в Диаграмме, помогая мне преодолеть многие заблуждения, закравшиеся в запутанных идеях истории философии.

Основная проблема и ограничение, связанное со структурой категоризаций, как мы увидим в её оценке, заключается в том, насколько сложной она может быть, и поэтому при категоризации следует проявлять большую осторожность, уделяя особое внимание параллельным и контрастным философиям и штудированию как можно большего количества материала, насколько вообще можем осилить, о кандидате, который должен быть добавлен в список Диаграммы. Тем не менее, философские классификации по-прежнему не так точны, как того требовала бы истинная научная методология, даже если они могут содержать семя науки философии, воспроизводимого исследования философской сущности.

Проблемы могут возникнуть при интерпретации идеологических категорий индивидов как философских, гносеонтологических позиций. Например, нужно проявлять осторожность при интерпретации «социального класса» как идеи («категории» в общем философском смысле) и «социального класса» как философской позиции, которую человек занимает в Диаграмме, для различения, например, кантовских марксистов-ревизионистов, таких как Эдуард Бернштейн, пользующимся такой категорией, и ортодоксальных марксистов, поскольку категории в моей системе отличаются от обычных в традиционной философии. Скорее их следовало бы назвать метафилософскими категориями, или метакатегориями. Следует также помнить, что гносеология и онтология неразделимы в отношении Модели, основы Диаграммы, и что даже субъект и объект в некоторых конкретных случаях (а именно, уровнях 8 и 15) также одинаковы в Модели. Эта эквивалентность субъекта и объекта порождает объективную и субъективную философии в соотнесенных широко распространённых категориях (мат8 и идеалП), в то время как это различие не выделяется в Диаграмме или списке.

30.2. Методология

Существует три взаимосвязанных параметра (или «метода»), которые я использую при категоризации любого человека[110 - Эта методология применяется как при добавлении в список формальных лиц (изученных по отвлечённым источникам), так и при добавлении лиц неофициально знакомых, то есть с которыми вы непосредственно взаимодействуете и которых можете познать по конкретным случаям. Категоризация лиц неформального характера (родственников, друзей, учителей, коллег и других) может привести к пониманию многих формальных категоризаций, если при личной встрече Вы узнаёте, где они сходятся или конфликтуют.]:

1) понимание и применение Модели и её закона становления,

2) контекстуальное или нелинейное мышление (в пределах категории или по отношению к другим категориям),