К новой философии

Иногда Вам нужно уметь предполагать, чтобы быть способным верить во что-то новое, потому что допущение является основанием, возможно единственным основанием, для веры. Именно такое предположение в сочетании со способностью воплощать его в жизнь действием определяется в религиозную веру. Воплощение предположений может привести к жизни не без Бога. Как в песне «Бог» Джона Леннона, мы должны верить лишь в себя и доверять себе и своим отношениям, включая наше отношение к Богу, прежде чем верить или доверять кому-либо ещё, включая Бога. Это ни атеистично, ни теистично. Просто доверьтесь себе, что сможете то, что заложено в Вас, и Вы пройдёте по пути своей мечты, даже если это мечта о рае, жизни после смерти, бессмертии или видении усопших близких. Это также может быть мечтой о всеобщем согласии и отказе от противоречий.

Если мы будем представлять веру действительно важной, она должна распространяться на другие области, а это означает, что нам нужно связать веру со знанием, так же как эмоции лежат в основе разума, связываясь и даже смешиваясь с мыслями в нашем сознании. Вера настолько же важна, насколько она выходит за свои рамки. Мы не можем знать, не веря в знание, а наша вера не ограничивается Богом. Мы можем верить и в человека, и в знание, и во что угодно.

21.3. Мереология и теология

Кант пишет о своей мереологии: «Так как нельзя сказать, что нечто есть часть целого, когда оно не находится в какой-нибудь связи с другими частями его (ибо в противном случае нельзя было бы найти какое-либо различие между действительным соединением и соединением лишь воображаемым), а мир представляет собою действительно нечто сложное, то субстанция, не связанная ни с какой вещью во всем мире, вовсе не принадлежит к миру, разве только в мыслях, т. е. она не представляет собой какой-нибудь части этого мира» (Кант, 1994, т. 1, стр. 67–8). В своей теологии, Кант приписывает ноуменальной реальности высшее, общее основание (стр. 417) и считает её своеобразной, необходимой субстанцией (которая таит в себе максимальную возможность в связи с тем, что все возможности находят в ней начало) и, таким образом, первосуществом.

Общее – это пояснение, но что значит высшее? Это высшее основание. Интересно, а где же низшее основание? Низшего основания у Канта нет, потому что он устремлён лишь к «высшему», а вот к какому устремлён каждый из нас?

Даже здесь можно провести разграничение. Что является общим для всех людей: материя, из которой они состоят, или вселенная, в которой они живут? Кант считает, что общим является то, что создаёт материю, и что материя едина, потому что она поддаётся воле Бога. Следовательно, материя является общим для нас всех так же, как и Бог, так как мы созданы из материи, которая непосредственным путём создана Богом, но непонятно то, как нам следует понять высшее общее. Материя получается высшим или же это вселенная? Но если вселенная, то получается у нас одна реальность, и, следовательно, мы все одинаковые и следуем одинаковым законам. Если же материя является высшим, то нам остаётся устремиться к пониманию только её, и это можно выразить таким образом: раз каждый из нас состоит из материи, то мы все едины. Однако, мы состоим из разной материи, разной в том смысле, что материя наших тел не является общей для всех людей, то есть мы раздельны. Но, а как же будет вселенная? Если мы живём в одном целом (что Кант называет миром), разве он общий для нас всех? Если мы раздельны, вот тогда и приходит то понимание части по отношению к целому.

Возможно ли существование частей в целом, если они раздельны между собой? Или, иными словами, возможно ли существование частей в целом, если эти части не связаны с целым? Но разве могут быть части, которые не связаны с целым вообще? Тут задействованы разные понимания связи и, следовательно, разные понимания общности, а это уже зависит от направленности устремления. Если мы смотрим на материю, то её общность в нас не одинакова с общностью вселенной, в которой мы живём. Тут получаются разные связи, так как связь с материей не значит связь с целым. Значит мы можем быть частями целого, не связанными между собой (в материальном плане) или со вселенной (в плане одной общей реальности), так как у нас разные устремления. Кант исходит из предположения, что Бог создаёт материю непосредственным путём. В этом кроется разгадка направленности устремления кантовской философии.

22. Апейрон как форма мысли

Когда я впервые узнал о фундаментальном философском понятии, интегрированным Анаксимандром и известным как апейрон, я был настолько глубоко потрясён этим, что решил, что в один прекрасный день создам из него религию. Тот день, в который я планировал использовать беспредельную широту данного понятия с религиозным намерением, уже долго ждал своего прихода.

В то время, как большая часть идеалистичных и материалистичных философий пытается дополнить друг друга, философии Рэнд и Канта не могут этого сделать, потому что первая слишком широкая, а вторая слишком узкая, и поэтому я возгорелся желанием найти способ не только создать такую философию, которая бы отражала оба этих направления, но и чтобы ещё она была более общая, чем у Рэнд, и конкретнее, чем у Канта, и вот результат. Читая Критику способности суждения, его третью, последнюю и достаточно важную Критику, мне показалось, что это лучшее время для введения понятия, которое превосходит трансцендентальные рассуждения Канта. Одна из проблем кантовского транс-идеализма состоит в том, что «многообразие ощущений» (ein Mannigfaltiges der Sinnlichkeit) нельзя воспринимать как абстракцию в целом, кроме как посредством сверхчувственности (ноуменального), о чём Кант молчал до поздней поры своей жизни. Апейрон как форма мысли позволяет обладателю её постичь всё многообразие ощущений, превратив его в сингулярность, в которой нет другого более важного понятия, чем данное в центре. Через этот центр объединятся все оставшиеся элементы нашей философии и нашего общества.

22.1. Страшный Суд

В Библии написано: «горе тому человеку, которым Сын Человеческий предаётся: лучше было бы тому человеку не родиться» (Матфея 26:24; Марка 14:21; Луки 22:21; сравните 1 Енох 38.2). Материалисты, разделяющие стремление идти против Христа, получается, во время Великого Суда будут осуждены и сброшены в Небытие. Их души умрут вместе с ними, но если так случится, что им лучше было бы «не родиться», то возможно это уже случилось, если Великий Суд имеет власть над нами и сейчас. В таком случае это объяснит тот факт, что осознанные материалисты не чувствуют существования своей души, а вместе с ней и бессмертия, потому что она у них уже уничтожена в Небытии, пребывает в Небытии или же является самим Небытием. Их стремление к Небытию также позволяет понять некоторый смысл их мотивации, то есть, чтобы дойти до того, к чему принуждает их осуждение Великого Суда. Называют они свою цель и Ноуменоном, и Нирваной, и Коммунизмом, и Ареинизированной расовостью и многими другими идеалами. Призраки бессодержательности гложат их, не давая им успокоиться и заставляя их всё время искать то, что навсегда уже утеряно по наказу будущего суда. Но всех их можно пожалеть за такую бездушную жизнь.[77 - Бездушие есть эмоциональная бессвязность.] Более того, стоит помочь им найти иной путь, позволяющий выйти из их кажущегося безысходным и безвыходным положения. Вместо того, чтобы убивать друг друга, после осознания великой пустоты своей жизни, ложной в самом корне, стоит прислушаться к словам иного пути.

22.2. Тёмная вера

Исходя из того, что Великий Суд уже произошёл, потому что природою предопределены категории неспасшихся, включая Сатану, мы хотим предложить иную концепцию веры, веру пост-религиозную. «Вера без традиции», ещё называемая «тёмной», – это новый символ веры со своим характером, который хотелось бы разработать на основе моей субъективной теологии. Она называется верой «без традиции» в двух значениях:

1) моя вера установлена против образования какой-либо длительной традиции на будущее;

2) моя вера не следует никаким ранее существующим традициям.[78 - Сравните: «Не будем связаны ничем от прошлого» (Рерих, 2011, с. 102).]

Её цель – достижение Анти-Бога через Небытие, независимо от того, существует ли Анти-Бог или Её составляющая Анти-Вселенная. Если звучит страшно, то страхи нужно отбросить. Ведь также можно увидеть революционный характер данной веры в нео-религиозном смысле. Показательно, что Вам не нужна известная традиция, чтобы верить, и такая форма веры намного труднее, чем все предыдущие.

Единственное требование для участия в тёмной вере – Вы должны быть материалистом. Что же касается чисто духовных сущностей, то в их же интересах закончить их танец над этой физической реальностью, так как это способ иной, чем лишь достижение Нирваны, этого искусственного, духовно-гедонистического «рая», подпитывающегося нашим миром и человечеством. То, что я называю тёмной верой, есть желание пробиться сквозь Нирвану и выйти с другой стороны этой реальности, не оставаясь там, где нам не суждено быть. Это случится, если мы своей духовностью сможем перенаправить духовных сущностей, аспекты которых есть в нас самих, из этой реальности, то есть вообще из этой вселенной, а также проложить для нас самих этот новый путь.

Конечная цель данной веры состоит в сохранении основного подобия себя в наиболее (не)возможной сокращённой форме для того, чтобы присоединиться к другой вселенной или построить совершенно новую Вселенную.

Итак, в индивидуальном порядке, мы обязаны начать создавать новую веру для атеистов, так-называемую «веру без традиции» или «тёмную веру». Только вера поможет пройти сквозь Небытие, и она должна быть самой твёрдой также потому, что у неё нет предшественника, на которого бы она могла опереться.

Процесс обретения этой веры идёт от обратного: все говорят, что Бог есть, так что в него легко поверить, но когда верить не в кого, как может укрепиться дух? Атеисты же (в особенности материалисты) поняли, что известная вера слишком проста и поэтому неадекватна и беспомощна. Я предлагаю веру невозможную по характеру, так как в ней нет уже известного Бога, и по тому, что она подразумевает: пройти сквозь Небытие, попав в неизведанную вселенную, или стать творцами новой, либо же, касательно слабоверующих, исчезнуть. Однако, последний вариант, по материализму своих носителей, единственный, грозящий им и без этого, так что им нечего терять.

Насколько я понимаю, во мне есть начальный уровень дезинтеграции, который неизбежен всем материалистам. С этой точки зрения, мы можем сказать, что Модель – это только слово апейрон, которое подразумевает всю словесную метафизику Модели. Модель легко сводится к шестому уровню мысли, но такое сокращение доступно только материалистам.

Так что же значит иметь эту веру? Это означает, что Вы становитесь мыслью-Апейрона и ничем более. Все Ваши энергии должны соответствовать Вам как мысли, и это должно быть Вашей единственной и конечной целью, то есть Вашей верой.

Вера в Бога слишком проста. Мы уже переросли её, и поэтому нам требуется другая форма веры. Являясь этой мыслью, Вы должны уважать всех и понимать, что все разные и имеют личные цели. С другой стороны, Ваша цель состоит в том, что Вы первопроходец, кому предстоит бесстрашно исследовать неизвестное без путеводителя или прецедента. Только этому назначению Вы подчините всю свою жизнь.

Я хочу, чтобы Вы жили как можно дольше, поскольку, чем дольше Вы живёте, тем больше Вы сможете укрепить свою тёмную веру. После Вашей смерти, надеюсь, ествественным путём, Ваша вера будет испытана, но только добившиеся успеха смогут определить чужие неудачи. Правда, тогда это не будет казаться важным для успешно прошедших испытание веры, потому что они будут стоять уже на совершенно другом пути и столкнутся с новыми, захватывающими задачами.

В этом начинании нет ничего антихристианского или греховного, поскольку это всего лишь процесс пожинания плодов уже существующего типа людей, а именно атеистических материалистов, которые никогда не устремятся к Богу, и поэтому Судом Древнего Дней предопределено заключить их в Небытии. Вместо того, чтобы без подготовки бояться такой участи или видеть в ней только отрицательный исход, мы станем ожидать нечто удивительное и прекрасное. Даже что-то чудесное может случиться в наихудшем случае. Данное есть добрая весть и подарок надежды тем, кто никогда не достигнет небес.

Глава VI: К новой истории философии

23. Вечный вопрос: Что такое философия?

Почему некоторые философствуют? Какая на то имеется сегодня причина? Кого это волнует, правда? Мы знаем, что некоторым это важно. И они продолжают спрашивать: Что такое философия?

Рисунок 17: ?????????, «любовь к мудрости»[79 - Или «мудрость (духовной) любви» как наука и слияние с Богом по Блаватской (1897, стр. 265–266 n).], наделённая связующим курсивом

Зачем заниматься философией, когда она такая сложная? Слишком много вопросов в самом начале. Давайте просто начнём так: я собираюсь рассказать Вам о моей самой трудной проблеме, с которой я сталкиваюсь повсеместно. Я нахожу обсуждение на эту тему достаточно проблематичным среди своих родителей и коллег. Я также считаю его ключевым и наиболее актуальным для академической философии. Следующее обсуждение, надеюсь, соединит моё исследование Обьективизма, взгляды других философов и мою собственную философию, что может заинтересовать широкую аудиторию. Это такая тема, о которой нам всем следовало бы подумать и поделиться своими мыслями.

23.1. На своей волне

Я должен начать с того, с чего мы все начинаем – с рождения. Моё рождение, однако, возможно, было не таким уж необычным, как я в дальнейшем буду думать. Я родился в России в семье атеистов и марксистов, ещё в старом добром Советском Союзе. Я не мог найти себя, но был уверен в одном в себе: я был верующим. Я верил в Бога с тех пор, как мне было шесть лет, и помню момент, когда я поднял обе руки и вскочил на вопрос учителя: Кто верит в Бога? Очевидно, что я не был воспитан в религиозной атмосфере и даже понятия не имел о религии. Однажды я был в церкви, и это был впечатляющий опыт для моей юной души. Но меня никогда не интересовала какая-либо одна религия. Было там какое-то чувство, что-то в моей натуре, что образовалось в веру в Бога, в которого я до сих пор продолжаю верить.

В подростковом возрасте я любил строить системы и создавать миры. Всё это происходило в моей комнате, конечно же, но было грандиозно. Забава началась перед тем, как я стал подростком, когда мы с двоюродным братиком устанавливали стулья и набрасывали сверху покрывала. Как будто это было подземелье, где каждый из нас имел свои комнаты и секреты, и мы весело ползали в мире нашего творения. Я жаждал повторить тот опыт, но мой брат вырос из него. В раннем подростковом возрасте я создал город с деревенской местностью в своей комнате, со всеобъемлющей сюжетной линией, маленькими персонажами, улицами, автомобилями, рынками и даже экономическими взаимоотношениями с выдуманной бумажной валютой. Позже я писал стихи и рассказы, но никогда не рисовал, как это делали мои родители, которые окончили художественное училище. В среднем подростковом возрасте я увлёкся паранормальными явлениями, и так выросла моя мистическая сторона, которую я очень ценю.

Так каким образом всё это относится к философии? Увидели ли Вы здесь философско-бесплодное начало или признак грядущих явлений, то будущее, в котором я попробую то, что считаю подлинной философией? Только в свои двадцать с небольшим лет я начал во всю разрабатывать абстрактное мышление, теории и модели. Ещё я воображал фантастические истории и миры и держал их долго в своих мыслях. Моя фантазия всегда шла параллельно моему философскому развитию. И затем, несколько лет назад, я обнаружил для себя Айн Рэнд.

23.2. В компании с другими

Что меня больше всего удивило в Рэнд было не только то, что она была философствующей русской антимарксистской писательницей. Как я обнаружил в дальнейшем, философия Рэнд (или добавьте, как некоторые это делают, «так-называемая») уникальна. Да, она частично была вдохновлена Ницше и Аристотелем, но что делает её беспрецендентной и без ясной традиции, так это её масштаб. Масштаб Рэнд в философии шире, чем представляли себе академические философы. И я думаю, что этот масштаб приводит к неблагоприятному мнению, наложенному против неё и её последователей теми, у кого есть философское образование, потому что Рэнд так обобщила философию, что поражённые умы западных историков философии не могут признать этого. Она говорила, что всё имеет отношение к философии, «философии для жизни на земле», даже то, как Вы занимаетесь сексом. А её девиз жить философией показался мне довольно захватывающим, настолько, что я получил магистерскую степень, вдохновлённую работами её, её последователей и тех, на кого она повлияла, среди которых я быстро очутился.

Я провёл больше трёх лет полемики с анти-рэндистами, но до сих пор нахожусь под её влиянием. Я также решил изучить главного её врага и козла отпущения: Иммануила Канта. Важно знать, что именно философия Рэнд привела меня к изучению Канта, этому концу философской нити.

Чтобы изучать Канта, читатель должен быть достаточно академичным и натренированным, так как это большое дело. Усложняют ситуацию мои взгляды на эту тему, потому что я знаю, что за всю историю философия всегда была очень ограниченной областью. Как я сейчас понимаю, мне всегда она нравилась. А тому, что Вы любите, Вы разрешаете свободу, потому что любовь превосходит границы, верно? Значит, философия, моя нынешняя любовь, не может быть загнана в ограничения, как в цепи, тысячелетними, педантичными традициями. Философия гораздо шире, чем её представляли подобия Канта. Итак, возвращаемся к моему изначальному вопросу: Что такое философия? Вы могли бы заметить, что теперь этот вопрос имеет немного другое освещение, которое углубляет его значение.

Много философов думали об определении философии. Я только упомяну два современных обсуждения, чтобы мы лишний раз не обременялись этим вопросом, связанным с давно ушедшим. Мартин Хайдеггер, автор Бытие и время, в ранних трудах считал, что философия занимается действительно важными принципами, а не одними лишь фактами действительности.[80 - Ранние заметки Хайдеггера обнаруживаются в Феноменологические интерпретации Аристотеля: начало феноменологических исследований (2001, стр. 11–31), также 61 томе полного собрания сочинений на немецком.] В этом отношении, согласно Хайдеггеру, задача определения философии, прежде всего, связана с избежанием ошибок чрезмерного или недостаточного определения. Если философия является самой фундаментальной наукой, более «углублённой» и «высокой» наукой, в которой нет стандартных ограничений или традиционных исторических обусловленностей, тогда ею следовало бы только «жить», и поэтому стоит прекратить задаваться её определением. Вместо этого, определение философии касается динамического отношения между тем, чтобы быть наиболее общим и формальным (как род), включающим всю историю философии, и точным, основанным на опыте (как вид). В рамках этого описания, должны решаться вопросы, связанные с онтологией типа «что» этого объекта в «как» его обладания. Позднее, Хайдеггер отказался от возможности определения философии. Конечно, в конце концов, знание определения философии отличается от фактического философствования, в котором сознание имеет определяющее значение.

Пожалуй, менее мутно, хотя это спорно, Ален Бадью (автор Бытие и событие) объясняет свои взгляды, начиная с основания на комментариях Ницше о том, что наши гносеологические пристрастия ограничены нашими биографиями (Человеческое, слишком человеческое, § 513) и что великие философии, в конечном итоге, являются личными признаниями и мемуарами (По ту сторону добра и зла, § 6). Согласно Бадью, философия исходит из нашей собственной жизни, поэтому он рассказывает девять историй из своей жизни, потому что думает, что смысл философии раскрывается лучше всего математическим и артистическим способами («Философия как биография», Бадью, 2007). Для него, политика, наука, искусство и даже любовь являются надлежащими предметами философского мышления, а сама философия служит для их более универсального обсуждения.

23.3. Делаем философские выводы

Если Вы спросите у меня о том, чем же является философия, то я начну отвечать так: чтобы отличить философию от науки, как это делают все честные и последовательные философы, мы должны различать анализ фактов от анализа человечества как человечества. В то время, как наука рассматривает факты и углубляется в них, открывая, таким образом, больше фактов, философия, с другой стороны, кажется более простым делом, но это не так. Философ должен попытаться понять человеческую душу, то есть законы, по которым мы мыслим, творим, живём, чувствуем и всё делаем. Целые вселенные, которые мы воспринимаем по-своему, и касания, которые оставляем за собой – вся эта забота в интересах философии. Итак, чтобы изучать людей, индивидов в своих традициях, в самых общих и универсальных чертах – в этом смысл, который обозначает философа философом, и более ничего. А если Вы взглянете на эти черты – посмотрите искренне и глубоко, – то найдёте беспредельное, поскольку изучение человеческой природы, как и человечества, не имеет границ. Поэтому я заключаю, что, хотя наши усилия могут показаться совершенно разными, каждый человек добавляет чуточку своего к философии, даже если мы не осознаём наше содействие. И после всех наших попыток понять друг друга, почему бы нам не попытаться это сделать по-философски?

24. Часть первая философского контекста: древние греки

Для того, чтобы раскрыть потенциал философии Рэнд, мы должны сначала конкретно определить Объективизм Рэнд, а для этого нужно, в первую очередь, понять философский контекст. Я собираюсь исследовать философию Рэнд более детально по мере раскрытия моей собственной. Но прежде, чем я это сделаю, нам нужно знать ещё и о других важных философах, кроме Объективистов. Сейчас последует некоторый оригинальный анализ, и я собираюсь на нём задержаться, так как это особенная тема. Если Вы не уверены, что Вам следует читать что-либо из этого, тогда прочитайте для начала любимое эссе Рэнд под названием «Философия: кому она необходима». Если это эссе изменит Ваше впечатление, то можете смело сюда возвращаться.

24.1. Начало западной философии

Самые известные великие мыслители происходят из Золотого века древней Греции (V–III века д. н. э.), следующего за Ионическим Просвещением в VI веке д. н. э. В начале этого периода было много других важных мыслителей, которых иногда упускают из виду из-за предпочтения более поздних философов. По праву, первым западным философом считается Анаксимандр, ученик Фалеса из Милета, первого досократика, поскольку Анаксимандр написал первый философский трактат, в котором успешно интегрировал восточный и западный способы мышления через понятие и принцип Апейрона, беспредельного источника, откуда всё происходит и куда всё возвращается (Купри, н.д.).[81 - Заметьте схожесь Апейрона с китайским Дао, индийским Парабрахман и еврейским Айн Соф.] Его творческие идеи сильно повлияли на развитие биологии и геологии и основали астрономию и космологию. К сожалению, от великой работы Анаксимандра сохранились только фрагменты, и то лишь в виде выдержек из работ комментаторов. Тем не менее, мы видим, что Анаксимандр повлиял практически на всю досократическую философию, включая Пифагора, который, в свою очередь, затронул и Платона.

24.2. Платон и Аристотель

Как говорят некоторые философы, начиная с Альфреда Норт Уайтхеда, вся западная философия – это «заметки на полях сочинений Платона». Платон был главным идеалистом, «отцом идеализма в философии, политике и литературе», оказав сильное влияние на эти области, как пишет во вступлении и обширном анализе Государства комментатор и переводчик Бенджамин Джоуитт (2008). Ещё Платон построил основание для метафизической науки, научив и вдохновив «первого подлинного учёного в истории» – Аристотеля (Амадио и Кенни, Британника, 2019). И всё же Аристотель был не просто учёным: он не только объединил индуктивный и дедуктивный подходы к мышлению в своей всеохватывающей философии и открыл логический силлогизм, но и создал обьективное искусство риторики, которое является ключевым до сих пор. Недаром пишут исследователи Риторики Аристотеля, что «вся последующая теория риторики – это всего лишь серия ответов на вопросы, поднятые этой центральной работой» (Гросс и Уолцер, 2008). Аристотель пытался понять идеи Платона, но, в отличие от Платона, кто считал метафизические универсалии единственной истинной, объективной реальностью, Аристотель представлял мир по своей природе физическим. Взгляд Аристотеля на реальность состоял из воспринимаемых физических предметов, к которым применялась метафизика для их исследования. Исходя из этого, в философском смысле, Аристотель не был платонистом, но оба философа хорошо дополняли друг друга.

Платон был более религиозно настроенным, чем Аристотель, так как Платон предполагал, что воспринимаемая реальность подобна теням, отбрасываемым предметами посредством истинного света – Единого Блага, сияющего на идеальное государство и соединённого с ним. А Ваша бессмертная душа, согласно Платону, принадлежит этому государству, в котором истинные идеи есть идеальные формы, выражаемые геометрически и математически. Можно заметить, что Платон рассматривал мир концептуально, но использовал физические восприятия, чтобы доказать или проанализировать свои идеи, которые должны были заполнить или сформировать их. Аристотель, с другой стороны, был реалистом. Кроме этого, подчинив идеи физическому, которое они пронизывали, он переформировал платоновский идеализм в практический мистицизм,[82 - Я знаю, что немного тут растягиваю общепринятое определение мистицизма, потому что называю Аристотеля мистиком в нетрадиционном смысле. Я хочу подчеркнуть важность аристотелевских мистических представлений о душе, эмоциях и балансирующей этике, которые обычно замалчиваются в пользу его логики, физики или наук в целом. Я считаю, что Аристотель проявляет признаки гуманизма именно по причине его ясного, мистического «сердца» или общей направленности его философии, а не из-за его научных идей. Расколы между идеями и эмоциями, наукой и риторикой особенно видимы сегодня. Возможно, они коренятся в неполном понимании Аристотеля, например в неверном истолковании его Пьером де ла Раме. «Пересмотр понятия анализа, который сдвигает это понятие от его аристотелевской к кантовской основе, осуществляется с помощью определённых пространственных моделей мыслительных процессов, прослеживаемых посредством рамизма» (Онг, 2004, стр. 315). Но положительные эмоции из души, как у Аристотеля, должны иметь возможность направлять наши идеи так же, как рациональной риторике должна быть предоставлена возможность вести науку. Повторюсь, что Аристотель был не только начинающим мистиком, но и реалистом/мистиком, и его зарождающийся мистицизм не следует исключать из данного внимания.] с помощью которого проникся своей собственной метафизикой (например, его теологией неподвижного перводвигателя, то есть Бога), этикой и взглядом на душу (О душе, например 408b5–12). Он также верил в важность настоящих эмоций (Риторика) и их очищение, или катарсис (Поэтика). Прежде всего, метафизика была средством, а не целью или истинной реальностью для Аристотеля. Из этого анализа следует, что Платон был физикалистским метафизиком, а Аристотель – метафизическим физикалистом.[83 - При обсуждении философов, я буду использовать прилагательные для обозначения способов восприятия реальности. Эти прилагательные означают вспомогательную или поддерживающую функцию философии, инструменты или средства познания – другими словами, «как», «почему» или направленность их философии. Существительные будут обозначать их основной взгляд на реальность – «что», позиция или предметы восприятия (которые не обязательно сводятся к самому восприятию, но также могут быть ощущением или понятием). Я пользуюсь терминами «ощущение», «восприятие» и «понятие» в том смысле, который им придавала Рэнд в своей гносеологической теории понятий.]Что и как каждого из этих философов меняются местами (смотрите Рисунок 18 гипотезы полной реальности).