Королева. Выжить и не свихнуться

– Мне очень нужны эти штанишки!

Роберт, кажется, тоже вспомнил об обещанном в качестве приза поцелуе и решил за него побороться. Взял пару очков в своем гейме, и все потому, что я запуталась в длинном платье. Пожалела, что не могу надеть привычные шортики и обтягивающую майку. Но меня еще не поймут… лет так четыреста! Да и звуковое сопровождение на манер Маши Шараповой, думаю, произведет совсем уж неизгладимое впечатление на местных болельщиков…

Решив, что так мне ненароком и целоваться придется, стала играть еще жестче. Загоняла противника по углам, от сетки к задней линии, вспоминая удачные комбинации, которые отрабатывала на ежедневных тренировках. Ведь меня серьезно, из года в год, готовили к турнирам.

– Попробуйте бить сильнее, – сочувственно сказала запыхавшемуся Роберту. – Глядишь, и поможет…

Но я уже знала, что ему ничего не поможет. В последнем сете чуть поддалась, позволив выиграть один гейм, чтобы не совсем уже под ноль… Роберт заслужил жалкие аплодисменты, все же симпатии были на стороне королевы. Наконец, лорд Дадли, поклонившись, признал свое поражение.

Похлопал, затем сказал:

– Елизавета, это было великолепно! Признавайтесь, кто вас научил так играть?

Не говорить же, что Геннадий Сергеевич, главный тренер, гений и садист в одном флаконе, которому до сих пор благодарна за спортивное детство, в котором не было время на глупости, так как все уходило на учебу и теннис.

– Снизошла божественная благодать, лорд Дадли! – мило улыбаясь, ответила ему. – С королями так бывает. Могу вас научить, но взамен… – Подошла ближе к сетке, и он замер, ожидая продолжения. – После болезни у меня страх перед лошадьми. Только не смейтесь, Роберт! Вы поможете мне с верховой ездой, я же научу вас играть так, что ни у Пиккеринга, ни у кого другого не будет против вас ни единого шанса.

Растерла ноющую правую руку. Кажется, завтра утром у меня тоже не будет шансов…

– Что с вашей рукой? – встревожился Роберт. – Позвольте посмотреть! Я слышал, вы прогнали всех королевских лекарей.

– Ничего страшного, – заверила его, но он тут же принялся массировать мне мышцы. Приятно… – Роберт, вы не откажетесь поужинать со мной этим вечером?

И почему только спросила? Каким сквозняком надуло в голову эту мысль?

Единственное, кажется, довольный лорд Дадли не догадывался, что я всегда ужинала в компании верных «мужчин в черном» – Роджера и Уильяма Сесила, так что посиделок вдвоем у нас не получится.

С государственным секретарем мы столкнулись с ним в галерее, где меня приветствовали восторженным визгом фрейлины. Остальные придворные толпились позади, до меня долетали поздравления с выигранным матчем. Один лишь Уильям окинул меня мрачным взглядом и пробурчал:

– Замуж вам надо, ваше величество!..

Я промолчала. Может, и надо! Пусть в этом мире мне всего лишь двадцать пять, но я, кажется, прижилась и даже умудрилась не свихнуться. Так почему бы и не выйти?

Оставалось только придумать за кого.

Глава 9

Время шло, сплеталось в затейливые кружева из новых дел и впечатлений. Дни, насыщенные событиями, сменяли друг друга, будто картинки в калейдоскопе, да так быстро, что я даже не успевала ими насладиться. Вечерами просто падала в кровать и отключалась. Кстати, спала не одна – постель под светлым пологом со мной делили Кэти и Бэсси, такой вот девичник!

Утром вставала ни свет ни заря, но меня уже поджидал Роджер, которому выделили несколько комнат этажом ниже. Мы занимались с ним историей, разбирали законодательство, готовили речи и отвечали на письма. Я читала книги, которые нравились королеве и вскоре стали нравиться и мне.

Затем приходило время тенниса. Вскоре я натаскала Роберта до такой степени, что мне даже стало интересно с ним играть. Возвращалась к завтраку разгоряченная, чувствуя каждую мышцу в новом, сильном теле. Правда, первые дни, бывало, я не могла пошевелить правой рукой, из-за чего Роберт переживал и ругался, уверяя, что я себя загоняю. Но потом привыкла. Иногда играла с другими придворными, но ни одного достойного противника так и не встретила.

Завтракала я в обществе фрейлин и «мужчин в черном», и мы обсуждали планы на ближайшую встречу Тайного Совета, который собирался каждый день. Работы было много – страна пребывала в хаосе, оставшемся после двенадцатилетнего царствования Марии. Место утренней мессы заняла дневная: с утра у меня попросту не хватало на нее времени. В принципе, я бы вообще не ходила в церковь, но в период развитого христианства даже показная набожность считалась набожностью. Зато во время мессы у меня было время спокойно все обдумать и даже прочитать документы, которые прятала в молитвослове.

Кстати, не зря готовилась – вскоре пришлось выступить в Парламенте. Я поразила присутствующих не только красным платьем, роскошным до ужаса, но и пламенной речью, в которой благодарила за оказанное доверие и субсидии новому правительству.

Дайте мне еще немного денег, а?!

На вопрос о замужестве пообещала, что «как только, так сразу», «они первые узнают» и «мой выбор Англия одобрит». Но, вообще-то, «я уже обвенчана с народом», так что пусть подождут. Эту речь мы сочинили с Роджером и Уильямом, решив заверить Парламент, что ведутся активные работы по поиску отца будущего наследника престола.

На самом деле куда более активные работы велись по подготовке нового законопроекта, по которому я становилась главой Английской церкви, а на всей территории страны вводились единые ритуал и требник, появившиеся еще в царствие покойного брата, короля Эдуарда. А тех, кто не согласен – нет, не казнить, тут едва костры успели потухнуть, разожженные моей сестрой Марией, – а штрафовать. Кстати, неплохой выход, и казне польза…

Но как протащить этот закон через Парламент, в котором заседало слишком много убежденных католиков? К тому же, угрозу из Ватикана никто не отменял, да и мирный договор с Францией еще не был подписан. Но из Парижа приходили обнадеживающие вести, поэтому мы ждали и работали.

Я издала официальный декрет, по которому объявленная всеобщая амнистия ко дню коронации не распространялась на преступления, совершенные уже после нее. И все потому, что по Лондону и окрестностям распространилась эпидемия правонарушений. Мелкие воришки совсем распоясались, грабили всех без разбора, уверенные в своей безнаказанности.

Осмелев, поставила вето на законопроект, который вызвал бурные дебаты в Тайном Совете вплоть до таскания противников за бороды. С интересом ожидала драки «стенка на стенку», но ее так и не случилось. Смертная казнь за бродяжничество? Да вы с ума посходили! За первые две поимки бездомных при Генрихе VIII пороли, за третью – вешали. Сторонники «старых добрых времен» намекали, что таким образом мой батюшка удачно боролся с нищетой и разбойничьим людом, за свое долгое царствование порешив десятки тысяч человек.

Такой метод мне не приглянулся. Лучше уж придумать, как занять народ работой! К тому же, производство сукна и тканей в стране развивалось семимильными шагами, постоянно требовалась рабочая сила. А если слегка снизить пошлины на вывоз, то мы могли бы заметно увеличить экспорт…

Заодно я запретила смертную казнь за колдовство, вызвав недовольство со стороны советников, оставшихся еще со времен королевы Марии. Рациональные предложения и нововведения буксовали, упираясь в нежелание консервативной части Совета что-либо менять. К открытой конфронтации я еще не была готова, хотя многие законы казались мне совершенно дикими. Смертная казнь за порубку деревьев? За воровство выше одного шиллинга в церкви? За кражу писем?

И еще за двести с лишним преступлений, многие из которых в мои дни вызвали бы лишь недоумение или небольшой денежный штраф. Но при этом я понимала, что нахрапом повернуть вспять сложившуюся систему средневекового права у меня не получится. Приходилось действовать не спеша. Главное, что Парламент был на моей стороне, а выборная Палата Общин, кажется, меня обожала.

И я работала точно так же, как и привыкла в своем времени, в своем банке. Много, долго, до ломоты в спине и мелькающих звездочек перед глазах от прочитанных сотен страниц документов. Встретилась с представителями молодой, набирающей силы Московской компании, организованной пять лет назад. Путь к русским берегам через Белое море в Холмогоры в обход Скандинавии английские купцы проложили годом раньше. Я собиралась всячески содействовать торговым отношениям, чувствуя, что в дружбе с Россией кроются заманчивые для Англии перспективы.

Новые рынки сбыта нам не помешают, а России пригодятся наши шерсть и сукно.

Как бы невзначай поинтересовалась, кто у них царь. Оказалось, страшный демон Иван Грозный! Вспомнив картинку в учебнике истории «Иван Грозный убивает своего сына», поежилась. Как бы и мне, выскочке на английском троне, не досталось тем самым посохом!..

Долго выспрашивала Энтони Дженкинсона, недавно вернувшегося из России, о молодом правителе. Купец заверял, что на троне в Москве сидит суровый, но крайне справедливый государь. Не поверив, затребовала всю русскую переписку, которая велась еще со времен правления Эдуарда.

С замиранием сердца развернула пергамент. Рядом лежал перевод на английский, но рядом сидел Роджер, и я сделала вид, что читаю именно его. Оригинал завораживал, хотя разобраться в нем оказалось нелегко. Письма царя были начертаны крупным, разборчивым почерком, начальные строки выполнены золотым тиснением. С царской печати надменно взирал двуглавый орел. Вводная часть начиналась с полного титула Ивана Грозного и перечисления всех земель и княжеств в его обширной империи. Я заскучала, так как земель в государстве Российском оказалось порядком.

К тому же, царь перегружал повествование повторами и пересказами предыдущей переписки. Иногда, казалось, Иван-батюшка забывал, с чего начал и к чему вел, но письма выходили увлекательными, написанные живым и образным языком. Датировалось последнее из них февралем семь тысяч шестьдесят второго года от Сотворения мира. Подивившись на сие чудо, села сочинять общий привет из Английского королевства, с заверениями в дружеском расположении и предложением упрочить торговые связи. В будущем я собиралась выпросить эксклюзивное право на торговлю шерстью и сукном на всей территории России.

Правда, Москва была далеко, зато Испания оказалась куда ближе и куда опаснее. Отправив письмо в Россию, я продолжила окучивать их посла. Пригласила на ужин в свои покои, желая показать личное расположение. Весь вечер слушала о том, что именно Филипп возвел меня на английский трон, поэтому мы и должны заключить брачный союз. Сама подумала, что не собираюсь выходить замуж из благодарности. Зевала украдкой, кивала, затем снова предложила ему веселиться.

А что мне еще было делать? Послать далеко и надолго нельзя, а то ведь и правда пойдет… Вернется потом с Великой Армадой, а мы пока не готовы, хотя в доках уже заложил несколько новых кораблей. Вот бы еще пару-тройку лет протянуть!

Также я уже была в курсе, что граф Ферия попутно окучивал Катерину Грей. Ни Уильяму, ни мне это не нравилось. Если хитрые испанцы выкрадут девушку, у них появится собственная претендентка на английский престол! Филипп мог бы, к примеру, жениться на Катерине, а тут бы и я удачно умерла, например, снова выпив яда, и вот тогда история пошла бы по другому пути…

Кстати, Уильям так и не выяснил, кто пытался отравить королеву в день коронации, поэтому я жила под пристальным надзором и повсюду передвигалась в окружении личной охраны. Мы установили слежку за семейством Грей и еще за епископом, проводившим обряд коронации. Оглторп был ставленником архиепископа Хита, который заседал в Тайном Совете и, кажется, откровенно меня ненавидел. К тому же, постоянно раздражал придирками и укорами в том, что «при вашем батюшке себе бы такого не позволили!»

Я все никак не решалась выставить его из Совета, утешаясь китайской поговоркой, что если долго ждать у реки, то мимо обязательно проплывет труп врага. Ему было уже за шестьдесят – глядишь, и правда проплывет, если меня не прикончат раньше.

Но сдаваться я не собиралась, ведь столько еще надо сделать! С помощью Кэт сократила количество слуг во дворце. Зачем нам столько? Правда, стоны и плач стояли такие, что иногда даже снились по ночам. Но я твердо решила экономить и подать пример своим придворным, которые, впрочем, не спешили им воспользоваться. Следующим указом уменьшила число развлечений во дворце. У меня и без них от книг и постоянных совещаний голова кругом!

И сразу же пошли слухи, что королевский двор резко поскучнел. Меня это нисколько не взволновало – ну и пусть! А если французы нападут или испанцы – чем отбиваться будем?.. Оранжевыми с блестками шутовскими колпаками или же длинными копьями с рыцарских турниров, которые так любил устраивать Роберт Дадли, ответственный за королевские развлечения? Или закружим врагов до смерти в танцах, что обычно проводились после каждого обеда или ужина?

Этот самый лорд Дадли, которому я запретила разбрасываться деньгами из казны направо и налево, прозвал меня в шутку «королева-умеренность». Оказалось, так же, как величал Елизавету брат Эдуард за ее любовь к книгам и скромному образу жизни. Я улыбнулась, нисколько не обидевшись. Зато мы в срочном порядке набирали рекрутов, строили корабли, усиливали северные и южные крепости.

Несмотря на затеянную экономию, денег все равно не хватало. Правда, радовало, что после снижения вывозных пошлин возросла торговля, а к концу марта пришло письмо из России, в котором царь Иван клялся в вечной любви и дружбе. Не дай бог, свататься начнет – я же не переживу… К моему великому облегчению, он оказался женат. Хотел сотрудничать, а именно интересовался ввозом оружия и искусных ремесленников. Просил выслать ему архитекторов, мастеров, которые отыскивали золото и серебро, а также аптекаря и доктора. Я икнула от удивления и позвала Уильяма – пусть разберется.

Да, и доктора подыщет, мне же удалось!

С Полем Нонниусом, врачом из Лейдена, у нас случилась любовь с первого взгляда, правда, платоническая. Другую бы Роберт Дадли не одобрил, сделав бы существование врача невыносимым. И все потому, что вел себя так, словно у него были на меня эксклюзивные права, хотя ему никто и ничего не обещал, кроме ежеутреннего разгрома на теннисном корте.