Мифология пространства древней Ирландии

Historical typology could then accommodate the pagan past to the Christian present by viewing it as an Irish «Old Testament» perfected rather than abrogated by the national apostle’s Christian dispensation[69 - Ibidem.].

В работах, посвященных социально-политической истории древней и раннесредневековой Ирландии, также затрагивалась тема архаичности ирландского общества и политического устройства. Древнеирландское общество было названо известным историком Д. А. Бинчи «племенным, сельским, иерархическим и родовым» (tribal, rural, hierarchical, and familiar)[70 - D. A. Binchy. Celtic and Anglo-Saxon kingship. Oxford, 1970. P. 5.]. Первое определение можно поставить под сомнение, ведь, как уже говорилось, ирландское t?ath вряд ли можно адекватно перевести русским «племя» или английским tribe. Тем не менее определение раннеирландского общества Бинчи стало классическим в ирландской историографии.

Признавая архаичность раннесредневековой Ирландии, свидетельством которой являются многочисленные законодательные памятники, многие историки в то же время признавали сложность работы с раннесредневековыми письменными источниками в Ирландии. Так, Фрэнсис Джон Бирн одним из первых написал о возможности использования раннеирландской литературы в качестве своего рода дополнительного источника по раннесредневековой Ирландии. Богатая литература на древнеирландском языке часто позволяет рассмотреть обычаи и повседневную жизнь раннесредневековой Ирландии. Информация здесь передается не иностранцами и даже не местными клириками, пишущими на латыни, но светскими ирландскоязычными literati. При этом единственными достоверными источниками по политической истории Ирландии VI—XII вв. могут служить только анналы и генеалогии. Самые же ранние данные в них относятся к Уладу и центральным областям острова, а юг и запад появляются в истории позже[71 - F. J. Byrne. Op. cit. P. 1—3, 5.].

Сложность работы с источниками приводила к тому, что историки, занимающиеся периодом раннего Средневековья, «темных веков» в Ирландии и Уэльсе, нередко высказывали мнение о невозможности написания адекватной работы, освещающей историю этих стран в раннее Средневековье. Профессор Венди Дэвис считает: «Невозможно написать историю раннесредневекового Уэльса так, чтобы она отвечала требованиям современной науки, поскольку доступные нам источники не помогают в решении даже простейших проблем»[72 - W. Davies. Wales in the early middle ages. Leicester, 1982. P. 1.]. С такой формулировкой уже применительно к Ирландии согласен исследователь ранней истории острова Дави О Кронин. Он указывал на парадоксальное явление: историку доступно слишком много источников по этому периоду, и трудность, с его точки зрения, заключается в том, чтобы решить, какой материал стоит использовать, а какой отринуть? В отличие от Ф. Бирна Д. О Кронин не стремится и не считает нужным привлекать все возможные источники[73 - D. О Crоin?n. Op. cit. P. 8.].

Несмотря на влияние антинативистов в среде историков, многие авторы подобно Д. О Кронину признают уникальное положение Ирландии в раннее Средневековье. Речь идет об отсутствии римской власти в древней Ирландии, о более чем тысячелетнем (вплоть до скандинавской экспансии) непрерывном развитии местной культуры, во многом отличающейся от культуры континентальной Европы (однако принятие христианства в V в. ставит под сомнение такую непрерывность). Признается оригинальность если не кельтской, то, по крайней мере, ирландской церкви[74 - Ibid. P. 11.].

В русской исторической науке проблемам социально-политической истории раннесредневековой Ирландии была посвящена только одна обобщающая монография – работа С. В. Шкунаева «Община и общество западных кельтов» (М., 1989). Уникальность этой монографии, по сей день не потерявшей своего значения, в том, что вопросам общины и общинного землепользования у кельтов в западной историографии уделялось и продолжает уделяться крайне мало внимания. Так, даже в последней подробнейшей фундаментальной монографии Фергуса Келли «Сельское хозяйство в древней Ирландии» («Early Irish Farming») ирландской родовой общине и ее земле, составлявшей бо?льшую часть хозяйственно используемых земель, посвящена всего одна страница[75 - F. Kelly. Early Irish Farming. Dublin, 1997. P. 402.].

С. В. Шкунаев рассматривал в своей работе ирландские раннесредневековые законодательные трактаты, наиболее известные из которых: обширный свод законодательных трактатов «Великая Старина» («Senchas Mаr»), входящий в него трактат о социальных статусах «Малое Наставление» («Uraicecht Becc»), трактат о статусах «Cr?th Gablach», сочинение о королевских правах и обязанностях «Завещание Моранна» («Audacht Morainn») и др. На основании этих источников Шкунаев приходит к выводу о длительной архаичности древнеирландского общества, которое накануне и несколько веков спустя после принятия христианства находилось на более архаичной стадии, чем Галлия I в. до н. э., уже забывшая институт царской власти. По Шкунаеву общая земля родовой общины (fine) сохранялась в Ирландии в эпоху раннего Средневековья. Земля эта делилась на уделы свободных общинников, продажа, расхищение и отчуждение которых регулировались рядом древних законов[76 - С. В. Шкунаев. Община и общество западных кельтов. М., 1989. С. 10—11, 153—154.].

Шкунаев затрагивает и проблемы функционирования ирландской родовой общины в контексте малого племенного королевства (туата) и в связи с королевской властью. Так, для исследователя раннеирландских законов становится очевидным, что «давние традиции совместного пользования пастбищными угодиями, поддержания в порядке дорог и т. д. переориентируются, превращаясь в узел связей соседского типа»[77 - Там же. С. 155.]. Можно добавить, что это могут быть связи на уровне одного или нескольких туатов или даже на уровне пятины, как мы это видим в житии св. Бригиты Когитоса. Важно помнить здесь и объединяющую роль власти короля и членов королевского рода, клиенты которого обязаны были следить за порядком и расчищать свой участок дороги во время зимнего гостевания (cоe)[78 - Corpus iuris hibernici / Ed. by D. Binchy. Vol. I. Dublin, 1978. 201.40—202.1.].

Что касается уже упоминавшейся статьи К. О Лохланна «Дороги в древней Ирландии» («Roadways in ancient Ireland»)[79 - C. О Lochlainn. Roadways in ancient Ireland // Fеil-sgr?bhinn Eоin Mhic Nеill / Ed. by E. Ua Rian. Ath Cliath, 1940.], она посвящена не только пяти главным дорогам Ирландии, но и в целом дорогам в Ирландии до прихода англо-нормандцев. О Лохланн предупреждает читателя, что его работа впервые поднимает эту тему и что разные аспекты дороги в раннеирландском обществе еще ждут своих исследователей. К сожалению, тема эта, поднятая ирландским историком, так и осталась без внимания последующих исследователей.

Автор настаивает на первенстве континентальных и островных кельтов в дорожном строительстве и считает, что римляне в Галлии и Британии в основном заимствовали кельтскую дорожную систему. В свете археологических данных это мнение, по крайней мере, заслуживает внимания[80 - См.: Э. Тевено. История галлов. М., 2002. С. 84—85.]. О Лохланн анализирует в своей работе различные древне– и среднеирландские топонимические термины, относящиеся к дороге, а также рассматривает иерархию дорог в ранней Ирландии.

Во второй части своей работы автор пытается локализовать пять главных дорог Ирландии на всем их протяжении, используя все доступные ему источники. К сожалению, бо?льшая часть источников, на основании которых прослеживается направление дорог, не указана, и сам анализ данных раннеирландской литературы и анналов остается «за кадром». Нам предоставлена только локализация дорог посредством современной ирландской топонимики и довольно подробная карта. Наибольшее возражение вызывает вывод автора о том, что пять дорог вообще не сходились в Таре, в отличие от общепринятого в традиционной литературе представления. Археологическая разведка и аэрофотосъемка позволяет нам достоверно утверждать, что дороги действительно сходились в Таре, и данные письменных источников, таким образом, подтверждаются. Однако в этом случае все равно остается проблема Шлиге Мор, которая шла от современного Голуэя до современного Дублина. Судя по всему, эта дорога образовывала особое ответвление, которое достигало Тары.

Глава III. Предание о пяти дорогах в «Ночном видении Фингена»

Древнее ирландское предание «Ночное видение Фингена» («Airne F?ngein») посвящено чудесам, сопровождавшим рождение Конна. Согласно издателю повести Ж. Вандриесу текст был написан в древнеирландский период между IX и X вв. Повесть представляет для нас интерес уникальным совмещением пространства и знания в конкретном мифе. Отношение к мифологическому пространству в повести объясняет историю появления пяти дорог. Два восприятия пространства – вертикальное и горизонтальное – отражены в различных хронотопах древнеирландских преданий. Обратимся к одному из ирландских мифологических хронотопов, а именно к тому, что присутствует в «Ночном видении…». В предании говорится о том, как Финген мак Лухта и женщина из сида, Ротниам, встретились на холме Друйм Фингейн в ночь на Самайн. Хронотоп встречи характерен для любого мифологического сюжета: в нем наблюдается единство времени и пространства, и, более того, в «Ночном видении…» говорится о своего рода мифологической повторяемости этой встречи – «Женщина из сида всегда беседовала с ним каждый Самайн» (Bo? ben sh?de iarom oc aithige Fhinghein Samain do grеs)[81 - Airne F?ngein / Ed. by J. Vendryes. Dublin, 1953. P. 1.]. Ротниам рассказывает Фингену истории о чудесах, что проявились в ночь рождения Конна[82 - Из метрических старин мест известно, что Ротниам однажды пообещала Фингену власть над Ирландией, поэтому позже, когда она рассказывает Фингену о будущем короле Конне и его наследниках, Финген уходит в изгнание (The Metrical Dindshenchas / Ed. by E. Gwynn. Part IV. Dublin, 1929. P. 336—338).]. В то время как разворачивается действие историй, в ту же самую ночь Финген и Ротниам остаются на том же самом холме, и только сверхъестественный дар женщины позволяет им присутствовать одновременно в нескольких местах Ирландии. Знание (fius) женщины странствует отдельно от нее самой. О этого мотива есть параллели и в других ранних ирландских текстах: например, в самом раннем тексте о Бране, сыне Фебала, поэме «Разговор друида Брана и провидицы Фебала над Лох Фебуйл» («Imbaccaldam in druad Brain ocus inna banfhаtho Febuil»)[83 - J. Carney. The earliest Bran material // Latin script and letters AD 400—900 / Ed. by J. J. O’Meara and B. Naumann. Leiden, 1976. P. 181.]. Rothn?am можно рассматривать как ирландское соответствие валлийской Арианрод «колесо+сияние» или галльской богини судьбы (?) *Argantorota. Х. Биркхан считает Арианрод лунарной богиней того же круга, что и средиземноморские богини судьбы Тюхе, Немесис или Фортуна[84 - Birkhan H. Kelten. Versuch einer Gesamtdarstellung ihrer Kultur. Wien, 1997. S. 592.]. Лунарный характер Ротниам, действующей ночью, тоже очевиден.

Другим важным моментом в «Ночном видении Фингена» является мотив бодрствования. Символическое воздержание Фингена от сна: «хотя долго мое ночное видение, я не упаду духом» (?id fota mo airne, n?m bеra for drochmenmain) позволяет ему задавать определенные вопросы. Параллели этого мотива можно найти в позднейшей артуровской традиции. «Бодрствующий» – это широко известный инициатический символ, а преодоление сна обозначает сопричастность героя трансцендентной ясности, свободной от случайностей материального и индивидуального существования.

Фрагмент, описывающий пять священных дорог Ирландии, вероятно, является одним из первоначальных источников старин мест, содержащих историю манифестации дорог в ту ночь. Дороги перечислены наряду с другими дарами (b?ada), появившимися в ночь рождения Конна. Наиболее очевидное значение этих дорог заключается в их положении как линий, соединяющих Тару и пять углов страны. Таким образом, наш текст устанавливает очередную привилегию Тары как «королевского центра». Фрагмент из «Ночного видения…» полон неясных топонимов и имен героев, и я хотел бы рассмотреть сначала сам отрывок. Чтение основано на рукописи D IV.2. (D; fo. 46a2 – fo. 46b1), которую К. Майер датирует концом XIV в., и рукописях XV в.: «Книге из Лисмора» (L; fo. 138b), «Книге из Фермоя» (А; fo. 24b1), «Liber Flavus Fergusiorum» (B; fo. 28a1).

«Ocus cid b?aid n-aile, a ben ?» or Fingen. – «N? hansa,» or in ben. «Cоic pr?mrоit hЕrenn. N? fr?tha cosinnocht, 7 n? rulatar r?g nа carpait : .i. Sligi Midluachra innocht fouair Midluachair mac Damairne, .i. mac r?g Sruba Brain oc torachtain feisi Temrach. Ocus Sligi C?aland fouair Fer F? mac Еogabail ria mescuirib s?de oc torachtain feisi Temrach. Ocus Slige Asail fouair Asal mac ?mоir maic Doir Domblais ria n-d?bergaib Mide oc techt do Themraig. Ocus Sligi Dhala fouair Sеtna Secderg mac Dornbuide ria n-dru?dib Iarmuman oc saigid fheisi Temrach. Ocus Sligi Mоr .i. Escir Riadai; is s? roinnes Еirinn, fouair Nаr mac Оengusa Umaill ria lathaib gaile Irruis Domnand oc cosnam, comtis hе cеtnar?stais Temraig. Ocus n?s t?argabsat na cоic rоit sin cosinnocht for Еirinn». Is ann ro gab Fingen rann aile bеus :

Ce bеo i tairisium chian
n?m imgaib toirse rodian
n?m geib format aidche nduib
fri feis int sl?aig i Temraig[85 - Airne F?ngein / Ed. J. Vendryes. Dublin, 1953. P. 9—10; Anecdota from Irish manuscripts / Ed. by R. I. Best and others. Vol. 2. Halle; Dublin, 1908. P. 3—4.Variae lectiones: 1. cid, ca D. b?aid, buaidh D; .b. L. n-aile, .ii. D; n-aili L; aile AB. a ben, om. ABL. or, for LAB. Fingen, .f. L; Fingein A; Fingin B. or, ar D; for AB. cоic, coicc D; .u. AB. 2. pr?mrоit, primroid DB, primroit L; primrоit A. hЕrenn, Erenn D; Eirenn L; hErenn A; hErend B. ar si add. D. n? fr?tha, n? fritha D; ni fritha LAB. cosinnocht, cusanocht AL; g?sanocht D. n? rulatar, nir imtigset AB; n? is nimrulludar L. 3. r?g, eich D; righ L; r?gh A; rig B. nа, nа D; na LAB. carpait, cairpthe L; carbuid D; carpaid B. sligi, sl-i A; slighi BL; slidhi D. Midluachra, Mhidhluachra D; Midhluachra L. innocht, anocht D; inocht L; indocht A; innoct B. fouair, fuair AB; dosfuair D. Midluachair, Midhluachair D; Midluacair L. 4. Damairne, damarni AB. .i. om LAB. mac, mac LAB. r?g, righ DL; rig AB. Sruba, sruibe D; srutbha B. torachtain, tarrachtain LA; tarractain B. feisi Temrach, Temrach i comdhail feissi na Temrach D; feisi .t. L; feissi Temrach A. Ocus, 7 D. Sligi, Slighi D; sl-i LA. 5. C?aland, chualand D; cual– L. fouair, fuair AB; rosfuair D. Fer F?, Fear F? D; Fer Fi B. mac, mac LAB. Еogabail, Eoghabhail D; Eogab– L. ria mescuirib, ren dae[r]coraibh L; ria mescoraibh A; ria messcoraib B. s?de, s?dhe D; sidhe L; side AB. torachtain, toracht[ain] D; torochtain B. feisi, fessi A; om. DL. 6. Temrach, Temrach LA; anocht add. D. Ocus, 7 D. slige, slide A; sligi B; slidhi D; sl-i L. fouair, fofuair, AB; rosfuair D. mac ?mоir, om. ABD. maic, om D; maic AB. Doir domblais, doirir domblais L. 7. d?bergaib, dibergachaib D ; dibergach– L; d?bergaib B. Mide, midi BD; midhi A ; midhe L. oc techt, ac techt L; oc teacht B. Themraig, Themraigh D; Temhraig LA; Teamraid B. Ocus, 7 D. Slige, sligi A; .s. B; slighi L; slidhi D. Dhala, Tola, LAB. fouair, fofuair A; .f. B ; fosfuair D. Sеtna, Setna DLB. 8. Secderg, Seccderc AB; Sithdherg D. mac, mac LB; mac A. Dornbuide, Dornbuidhe D; Dordbuid AB; i Duirnbhuidhi L. ria, re L. dru?dib, dibergachaib D; druidhibh L. Iarmuman, Iarmhuman L; Irmuman AB. oc, ic L. saigid, saidhi D. fheisi, fheissi D; feisi L; .f. AB. Temrach isin aidhche sea anocht add. D; Temhrach L; t. B. 9. Ocus, 7 D. Sligi, slighi L; slidhi D; slig B. Mоr, Mhor DL. .i. Escir Riadai, .i. Eisgir Riadai D; .i. Eiscir Riadai L; om. B. is si roinnes Еirinn, conaidh dorc . . . ar dhо D. is s?, asi L ; isi B. roinnes, roindes A; rondeas B. Еirinn, hErind AB. fouair, fuair AB ; .i. fosfuair D. Nаr, noar D. 10. Оengusa, oengus B; aenghusa D; aenghasa L; aengusa A. Umaill, Umaild D; Umhaill L. ria, re D. lathaib, laithaib D; lathaibh L; lаthaib A. gaile, gale B; gaili L. Irruis, rrais LD. Domnand, om. LAB. oc cosnam, oc imcosnum D, ocsnam AB ; ag cosnamh L. 11. comtis, comdis D. hе, he LB. taidhsigh, add. D. cеtnar?stais, cetnarisdis D. Temraig, Themraigh anocht D; Temhraig L; Temr– A. Ocus, 7 D. n?s tuargabsat, nis thargabsat A; nis targabsat B; ni tuargaibhset D; n?is tuarcaibhset L. cоic, .u. AB. rоit, roid D. cend, add. AB. 12. cosinnocht for Еrinn, for Erinn gusa anocht D. for Erinn, om. AB. cosinnocht, cusanocht A; cosinocht L. is ann, is iarsin A; iarsin B; ocus D. ro gab, ro gabh L; ro gob B. gab, om. A. rann aile, rand a. B; in rann D. bеus, om. DL; beuis A. 13. ce bеo, cia beo B; gе beor-sa D. i tairisium, i tairisiumh L; i toirisiom A; i toirsiom B; i n-airisim D. chian, cian DB; cia A. 14. n?m imgaib, nocomgeb B; nochamgeibh L ; nocomgeib A. toirse, toirsi A; torsi B; toirrsi DL. rodian, rodhian D. 15. n?m geib, nim geibh L; nim geb B. format, formut D. aidche, aidhche D; aidchi AL; adche B. nduib, nduibh D. 15. fri feis, re feis D ; fri mescai AL; fri neascaid B. int sl?aig, morsluaigh D; int sluaigh L; int sluaig AB. i Temraig, i Temuir D; i Temhraig L; hi Temraig A.].

«А какой еще дар, о женщина?» – спросил Финген. «Нетрудно ответить», – сказала женщина. – «Пять главных дорог Ирландии. Они не были найдены до сей ночи, и ни короли, ни колесницы не ездили: то есть Шлиге Мидлуахра (дорога Мидлуахайра), что нашел в сию ночь Мидлуахайр, сын Дамарьне, то есть сын короля Срув Брайн, проезжая на Пир Тары. И Шлиге Куаланн (дорога Куалу), что нашел Фер Фи, сын Эогавала, перед разбойниками из сида, проезжая на Пир Тары. И Шлиге Ассайл (дорога Асала), что нашел Асал, сын Умора, сына Дора Домбласа, перед разбойниками из Миде по пути в Тару. И Шлиге Дала (дорога Дала), что нашел Шетна Шекдерг, сын Дорнбуде, перед друидами Иармумана, торопясь на Пир Тары. И Шлиге Мор (Великая Дорога), то есть Эшкир Риада, именно она делит Ирландию. Нашел ее Нар, сын Ойнгуса из Умалла, перед храбрыми воинами из Иррус Домнанн, меряясь силами с ними, чтобы первым достичь Тары. И не появлялись до сей ночи эти дороги в Ирландии». Тогда спел Финген другую песнь:

Хоть я долго стою,
я не очень устал;
не завидую в черной ночи
пиру людей в Таре.

Во-первых, я хотел бы обратить внимание на слово, обозначающее в тексте манифестацию дорог. Это слово b?aid со спектром значений «победа, совершенство, чудо, дар, трофей». Такой дар (b?aid) может быть назван положительным аналогом или противовесом гейса-табу в жизни героя[86 - J. Vendryes. Lexique еtymologique de l’irlandais ancien. B. Dublin; Paris, 1981. P. 107; Арх. boid gl. bravium «награда на состязаниях». Wb. 24a16. Пракельтск. *BOD? > BODI? Родственно валлийск. budd «польза, выгода», др.-британск. bud «то же». Самая ранняя кельтск. форма засвидетельствована в галльск. boudi– «победа, выгода, польза», как в надписи из Лезу, строка 5: pape boudi macarni «для каждой питающей выгоды» (L. Fleuriot. Inscriptions gauloises sur cеramique // Еtudes celtiquis. 1980. Vol. 17. P. 143; X. Delamarre. Dictionare de la lanque gauloise. Paris, 2001. P. 71. Ср. имя знаменитой царицы бриттов Boudicca «Победоносная»).]. Сам термин гейс (geis), вероятно, связан с глаголом guidid «молиться, молить». Общее значение этого термина в раннеирландской литературе – табу, нарушение которого (coll, milliud) приводило к разрушительным последствиям или даже смерти героя. Каждый герой ранней ирландской традиции наделялся определенным количеством гейсов при рождении. Обычно друиды, обладающие властью над сверхъестественным, или сами сверхъестественные существа давали гейсы будущим героям и королям[87 - Dictionary of the Irish Language. Dublin, 1983. S.v. «geis».]. Также с b?ada, в нашем случае они фактически даны Ротниам, женщиной из сида, в ночь рождения Конна, и, таким образом, все эти чудеса непосредственно связаны с Конном и являются его сверхъестественными достоинствами. При этом b?ada имеют космический характер и не манифестируются в самом герое.

Рождение Конна, этого легендарного короля, обеспечило правильное время и обстоятельства для манифестации чудес. Т. О’Рахилли считал, что Конн, эпоним Коннахта, был божественным предком этого народа. Существительное conn в др.-ирл. означало «смысл, разум; голова», что позволило Т. О’Рахилли назвать Конна одним из богов мудрости потустороннего мира ирландской мифологии подобно валлийскому «голове потустороннего мира» – Pwyll penn Annwvyn[88 - T. F. O’Rahilly. Early Irish History and Mythology. Dublin, 1946, P. 281—282.]. (Не сама ли голова Конна/Конн-голова знает о дорогах и других объектах, проявляя это знание в мире?) Важно, что Конн Кетхатах однажды назван Cond Cr?nna «Конн Мудрый» (LL 364.5)[89 - The Martyrology of Tallaght / Ed. by R. I. Best and H. J. Lawrov. London, 1931. P. 122.], где Cr?nna – производное от cr?n «старый, увядший». О’Рахилли считает эту форму аналогом галльск. Senocondus «Старая Голова»[90 - X. Delamorre. Op. cit. P. 103.]. (Не отвергая окончательно аргументов О’Рахилли, представляется возможным предположить, что подобное божество могло послужить моделью для псевдоисторического короля. Это еще более вероятно, если мы примем во внимание более осторожную точку зрения, согласно которой слово connacht могло изначально обозначать «главенство» или «господство» (северной династии) от conn (cond «голова»), а позже было воспринято как «потомки Конна», и «псевдоисторический» персонаж Конн Кетхатах происходит от слова Connacht, а не наоборот[91 - D. Sproule. Origins of Еoganachta // Еriu. Vol. 35. 1984. P. 32.].) Итак, после рождения бога разума и смысла в мире устанавливается порядок: появляются реки, леса и долины, совершается вторичная космогония. Эта вторичная космогония, сопровождающая рождение Конна, и описана в повести «Ночное видение Фингена», в диннхенхас Темайр Луахра и других диннхенхас. Появление пяти деревьев и пяти дорог после рождения Конна можно отнести, как писал С. В. Шкунаев, к сакральной традиции, а не исторической или легендарной[92 - Предания и мифы средневековой Ирландии / Пер. и комм. С. В. Шкунаева. М., 1991. С. 265.].

В то же время известно, что Конн Кетхатах считался одним из родоначальников гойделов в Ирландии и предком королей из династии И Нейллов. Таким образом, появление пяти дорог в традиции совпадает с переселением этих этнических групп.

Вообще во всех традициях существует подобное упоминание о какой-то вещи, которая, начиная с определенного времени, была утеряна или спрятана, как, например, soma в Индии или haoma в Иране, Грааль в произведениях артуровского цикла.

В нашем случае манифестация сокровенных чудес, их проявление в космосе из пред-существования следует за появлением в мире божественного короля или бога мудрости и порядка. Рождение короля часто имеет космогонические ассоциации в ритуалах и мифологиях многих культур[93 - M. Eliade. Aspects du mythe. Paris, 1963. P. 54.]. Рождение монарха в рассматриваемом фрагменте можно воспринимать как интронизацию, которая сопровождается появлением на пиру в Таре пяти героев с пяти сторон. Интересно сопоставить наш сюжет с заговором «На поставление царя» из «Атхарваведы», где говорится: «Да изберут тебя племена на царствование, | Тебя – эти пять божественных сторон света!»; и далее «Счастливые пути многие разнообразные, | сойдясь все вместе создали тебе (царю. – Г. Б.) свободное пространство» (III.4.2,7)[94 - Атхарваведа: Избранное / Пер., комм. и вступ. статья Т. Я. Елизаренковой. М., 1995. С. 231, 232.]. Согласно комментарию Т. Я. Елизаренковой это могут быть «счастливые пути» (pathya revаtir) или персонификация: «божества счастливых путей и благосостояния». В последнем случае подобные божества аналогичны по своим функциям пяти героям нашего текста. Этот пассаж из «Атхарваведы» нужно иметь в виду и впоследствии, когда будет идти речь о месте пяти дорог в мифологическом пространстве.

Здесь может быть упомянута параллель из такого отдаленного региона, как Непал: во время радостных событий в жизни королевской семьи, таких как рождение принца, член королевской семьи распределял еду среди нуждающихся подданных. Во время таких событий для благословения королевской семьи призывались боги. В такие моменты от короля ожидалось выполнение его священной обязанности: снабжение всем необходимым своих подданных[95 - Rituals of Royalty / Ed. by D. Cannadine and S. Price. Cambridge, 1987. P. 242—243.]. Этот ритуал очень похож на Пир Тары, во время которого король выступал в роли щедрого, по-королевски гостеприимного правителя.

Даже в раннее Новое время ирландские поэты всегда связывали чудеса ночи рождения Конна с этим предком королевской династии И Нейллов и с северной половиной Ирландии как его доменом. В знаменитом «споре филидов» (Iomarbhagh na bhFileadh) в начале XVII в. по поводу первенства северной или южной династии (И Нейллов или Эоганахтов) в Ирландии те же самые чудеса Конна выдвигались северной стороной в защиту своей позиции. Лугайд О Клери, один из северных поэтов, называл все b?ada, упомянутые в «Ночном видении Фингена», «дарами ему (Конну. – Г. Б.) от Царя Небесного» (a thiodhaicthe оn R?gh do n?mh)[96 - Iomarbhagh na bhFileadh / Ed. by L. McKenna. Vol. 1. London, 1918. P. 64.].

Сейчас необходимо пристальнее взглянуть на сами дороги, как они появляются на сцене в «Ночном видении…», а точнее, обсудить, какая именно дорога называлась slige? Я перевожу это древнеирландское слово как «дорога». Slige – отглагольное существительное от sligid «рубит, валит, расчищает», таким образом, slige – это вырубленный или расчищенный земельный участок, каковым и являлась древняя ирландская большая дорога. Несколько более точных определений slige можно найти в древнеирландских законах. Один из таких текстов был недавно опубликован Ф. Келли из рукописи Н. 3.18 (no. 1337). Иная версия этого текста находится в «Словаре Кормака». Основываясь на языковых критериях, Ф. Келли датирует закон примерно 700 г. (по ранней форме предглагольной частицы di-, сохраненной в di-s-cuet). В нем дается определение slige наряду с другими категориями дорог: «Что такое большая дорога? Нетрудно, две колесницы могут проехать по ней одна мимо другой; она создана для встречи двух колесниц, т. е. колесницы короля и колесницы епископа, так что каждая из них может проехать мимо другой» (Caide int slige? N?, di-s-cuet da carput sech in aile; doronad fri imairecc da carpat .i. carpat rig

carpat espuic ara ndichet cechtar naisech araile)[97 - F. Kelly. Early Irish Farming. Dublin, 1997. P. 538.]. Slige определяется как одна из королевских дорог, и у нее высшее место в иерархии этих дорог. Важно, что в этом самом раннем описании slige такой вид дорог ассоциируется с колесницами и королями, так же как в вышеупомянутом фрагменте из «Ночного видения…». В древнеирландской литературе колесница всегда является атрибутом короля, героя или аббата, неудивительно, что «королевский центр» Тара связан с пятинами королевскими дорогами. Таким образом, можно составить впечатление, какие дороги имеет в виду автор «Ночного видения…», когда он перечисляет пять sligeda среди других чудес.

Королевское значение slige подтверждается в предании очевидной связью пяти дорог с королями (n? rulatar r?g nа carpait) и с «королевским центром» Тарой.

Обсуждая мифологические проблемы, исследователь сталкивается с необходимостью как-то определить существующие отношения времени и пространства в той или иной мифологеме, ирландской мифологеме пяти королевских дорог в нашем случае. Невозможно рассматривать мифологические тексты, разделяя пространство и время. Взаимные связи и зависимость мифологического пространства и мифологического времени в таких текстах позволяют нам говорить об определенном общем «поле» (в этом поле можно рассматривать также мифологическое знание). Время и пространство в мифологии и литературе тесно переплетены. Эта глубокая связь временных и пространственных отношений, отраженная в мифологических текстах, может быть названа мифологическим хронотопом[98 - См.: М. М. Bakhtin. The dialogic imagination. Austin, 1992. P. 84.]. Термин основан на эйнштейновской теории относительности и был введен в литературоведение М. Бахтиным. Хронотоп – это категория, которую невозможно объяснить вкратце. Он может действовать как средство при анализе текстов в соответствии с пропорциями и природой временных и пространственных категорий в тексте. Важной чертой этого феномена в отличие от большей части других случаев использования времени и пространства в литературном анализе является тот факт, что ни время, ни пространство не доминирует, они глубоко взаимосвязаны. Как писал М. Бахтин: «Время как бы густеет, обретает плоть, становится художественно видимым; так же пространство густеет и становится зависимым от движений времени, сюжета и истории. Хронотоп характеризуют пересечение координат и смешение индикаторов»[99 - Ibid. P. 90.].

Время и пространство связаны друг с другом в мифологическом хронотопе, из-за их неоднородности мифологический хронотоп часто приобретает странные пропорции и существенно отличается от хронотопа повседневности. Пространство в кельтской мифологии (и особенно в ирландских текстах) сложно организовано как горизонтально, так и вертикально. Горизонтальное пространство нагляднее всего отображено в средневековых ирландских топографических «справочниках» (Dinnshenchas, Acallamh na Senоrach и т. п.); само географическое положение острова предоставляло «ученым людям» модель ограниченной плоской местности как потенциальный источник мифологического освоения.

Что касается вертикального деления мира в кельтской мифологии, то такое деление довольно бедно представлено. Мы не располагаем такой же богатой и вычурной кельтской космологией, как в скандинавской мифологии. Тем не менее какие-то следы вертикального деления пространства сохранились и в кельтских материалах, чему необходимо посвятить небольшое отступление. Обычная индоевропейская модель деления состоит из трех миров: верхнего, среднего и нижнего на оси мирового древа, и не только люди и сверхъестественные существа, но и животные принадлежат разным мирам.

Следы вертикального взгляда на пространство сохранились в нескольких кельтских преданиях о сверхъестественных превращениях, но наиболее убедительный пример может быть найден в поэме из самых ранних материалов о Бране, сыне Фебала. Поэма «Разговор друида Брана и провидицы Фебала над Лох Фебуйл» («Immaccallam in druad Brain ocus inna banfhаtho Febuil») согласно ее исследователю Дж. Карни написана в начале VII в. Она посвящена сокрытому сокровищу потусторонних женщин в колодце рядом со Срув Брайн. В первой части, где друид обращается к провидице, он описывает волшебный полет своего знания или его способности к познанию (fius) к верхним облакам (co ardn?ulu), в то время как его тело остается в Дун Брайн. Затем его знание достигает «чистого колодца» (tiprait nglan) с драгоценными камнями под защитой потусторонних женщин[100 - J. Carney. The earliest Bran material // Latin script and letters A.D. 400—900 / Ed. by J. J. O’Meara and B. Naumann. Leiden, 1976. P. 181.]. Полет знания начинается в среднем мире людей, где в Дун Брайн остаются сопровождающие друида. Затем его знание переходит в верхний мир облаков (здесь важно отметить разные значения слова nеl от «облака» до «экстаза, смерти»). И наконец, его знание ныряет глубоко в потусторонний колодец нижнего мира. Примечательно, что Ротниам в «Ночном видении Фингена» действует подобным же образом, и пока ее тело остается на Друйм Фингейн, ее знание путешествует по стране.

Подобное же путешествие, на этот раз с помощью превращений, осуществляют Туан мак Карелл и два свинопаса. В этих случаях они превращаются в животных разных миров. Туан, в одном из своих воплощений бывший диким кабаном (животным среднего мира), после смерти принимает форму огромного ястреба (птицы верхнего мира) и после новой смерти становится лососем нижнего мира, пересекая миры в той же последовательности, что и Бранов друид[101 - Scеl T?ain maic Cairill do Fhinnеn Maige Bile / Ed. by K. Meyer in A. Nutt // The Celtic Doctrine of Re-birth. London, 1897. P. 290—292.]. Та же последовательность и в истории о двух свинопасах в «De chophur in da muccida», когда они превращают себя последовательно сначала в птиц (i ndelbaib senеn, что переводится У. Ройдер in Gestalt von Seelenv?geln), а затем в водных существ[102 - De chophur in da muccida / Ed. by U. Roider. Innsbruck, 1979. P. 32, 36, 90.].

Немного иначе Талиесин совершил свое путешествие между мирами, как повествует валлийское предание «Hanes Taliesin». Гвион Бах, проглотив три капли знания, бежал от Керидвен и сначала преобразил себя в зайца (средний мир), затем стал рыбой (нижний мир) и, наконец, обернулся птицей (верхний мир)[103 - The Mabinogion / Ed. by Lady Ch. Guest. Vol. III. London, 1849. P. 323.]. Во всех этих случаях присутствует та же модель, соединяющая знание с возможностью пересекать границы миров по вертикальной оси.

Если продолжить валлийскую тему и тему Талиесина в вертикальном делении мира у кельтов, стоит упомянуть два фрагмента, на которые указал мне В. П. Калыгин. В поэме из «Книги Талиесина» говорится: yn Annwfn is eluyd, yn awyr uch eluyd «в Аннувн, [что] ниже мира (elfydd), в воздухе, [что] выше мира (elfydd)»[104 - The Book of Taliesin / Ed. by J. Gwenogvryn Evans. Llanbedrog, 1910. 20.8—9.]. В «Черной книге из Кармартена» читаем: oetun blodev guit | at vinep eluit «я был лесными цветами на лике мира (elfydd)»[105 - The Black Book of Carmarthen / Ed. by J. Gwenogvryn Evans. Pwllheli, 1906. 5.109—10.]. То есть elfydd «мир» находится как средний мир между воздухом и нижним миром, Аннувном. Само же валлийское обозначение elfydd восходит к кельтск. *albii? (др.-ирл. топоним Albu), обозначающему «светлый, средний мир, мир людей»[106 - В. П. Калыгин. Истоки древнеирландской мифопоэтической традиции. М., 1997. С. 10.]. Этот небольшой экскурс в вертикальную кельтскую космологию, с моей точки зрения, необходим для восприятия последующих размышлений о сиде и мире людей в нашей мифологической ситуации, связанной с дорогами.

Вернемся к хронотопу дороги, особенно значимому для исследования пространства в мифе. На мифологической дороге неоднородное мифологическое время как бы вливается в неоднородное мифологическое пространство и течет по нему, формируя лиминальный хронотоп дороги. Существует тесная связь между хронотопом дороги и мотивом встречи. Дорога в мифе – это особое место для предначертанных, решающих встреч и конфликтов. В «Ночном видении Фингена», так же как в «Разрушении заезжего дома Да Дерга», встречи нежелательны и опасны, однако они служат кульминацией сюжета.

Королевское значение slige и очевидная связь пяти дорог с королями и королевским престолом в Таре в тексте «Ночного видения…» (n? rulatar r?g nа carpait) позволяют нам говорить о специфически королевском характере дорог. В аллитерационной поэме о пяти дорогах Ирландии они прямо названы «избранными королевскими дорогами» (r?grоid rogaide). В метрических диннхенхас Шлиге Дала сообщается, что «дорога получила свое королевское имя» от королевского родича Дало (?ad… fof?air in rаen a r?g-ainm). Символическое значение королевской дороги хорошо известно в древнем мире. Королевская, царская дорога (via regia) обозначала прямой путь праведных. Кривая дорога была противоположностью царской дороги. Царская дорога символизировала восхождение души. Упомянутая в Числах (20, 22), лежащая на пути Израиля из Египта в Землю Обетованную царская дорога обладала как историческим, так и символическим значением для комментаторов в Древнем мире и в Средние века. Царская дорога также объяснялась как большая дорога, ведущая в столицу царства, в царскую резиденцию. Филон Александрийский писал о царской дороге: «Итак, не откладывая, должны мы вступить на царскую большую дорогу, мы, обязанные проходить мимо земного. И это царская дорога, Господин которой не обычный человек, а Тот единственный, кто один лишь воистину Царь… Ибо мы вполне можем верить, что тот, кто идет беспрепятственно по царской дороге, никогда не ослабнет и не лишится чувств до тех пор, пока он не предстанет перед Царем»[107 - Philo. Quod Deus sit immutabilis, 160 // Philonis Opera / Ed. by F. H. Colson and G. H. Whiteaker. Vol. 3. London; New York, 1930.]. Также она символически ведет в Небесный Иерусалим (как Тара могла восприниматься в этом случае), напоминая нам о словах Христа: «Азъ есмь путь‚ и истина‚ и животъ‚ никтоже прiидетъ ко Отцу‚ токмо мною» (Ин. 14, 6). Когда в нашем тексте встречается упоминание о короле и колеснице в связи друг с другом, можно вспомнить мифологему вознесения души на колеснице. «Колесничий» же является практически универсальной мифологической метафорой души. Пять королевских дорог в Тару определили и ограничили доступные пути в священный центр, причем, как правило, любой священный центр обладает ограниченным количеством путей, ведущих в него.

Все чудеса ночи рождения Конна (в основном те или иные черты ландшафта) проявляются на горизонтальном пространстве Ирландии из некоего скрытого пред-существования, в котором нет ни времени, ни пространства. Это пред-существование по-древнеирландски называлось s?d, и, несмотря на то что пришелец, вступая в сид, как бы видит там некоторое пространство и действие во времени, для его собственного мира там нет ни времени, ни пространства. Поэтому кельтский потусторонний мир часто воспринимался как эквивалент христианского рая с его жизнью вечной и отсутствием времени и пространства. Такое представление о потустороннем мире является одной из особых черт древнеирландского мифологического отношения к пространству. Пять дорог согласно метрическим старинам мест «были в тварном сокрытии», охраняемые фениями и фоморами (bаtar fo d?amar dulig | ic F?annaib ic Fomurib)[108 - E. Gwynn. The Metrical Dindshenchas. Part III. Dublin, 1913. P. 280.]. Фении и фоморы выполняют здесь одинаковую функцию хозяев-демонов, охраняющих сокрытое пред-существование. Фении в самых ранних преданиях из цикла Финна всегда описываются как опасная сила, схожая по функциям с разбойниками (dibergaig). Выражение fo d?amair «в сокрытии» встречается в старинах мест и в «Ночном видении…» в описании феноменов, скрытых до рождения Конна. Например, священный дуб Эо Мугна «был в сокрытии на северо-востоке» (fo d?amair robоi thuaid tair)[109 - Ibid. P. 146—147; fo d?amair ro bo?: Airne F?ngein. P. 5.]. Северо-восток, упомянутый здесь, – это обычное направление для потустороннего мира в ранней ирландской мифологии. Легендарное дерево сокрыто волшебным темным туманом, что и объясняет упоминание о «сокрытии». Сокрытие, упомянутое в старине мест, подразумевает затемнение и невидимость дорог, о чем будет сказано ниже: «С тех пор как Конн безупречный рожден, вы можете видеть их, вы можете знать их» (У rogеnair Conn cen chair, rosfеgaid rosfetabair). Аллюзии на знание очень часты в материалах старин мест. Автор всегда выказывает гордость своим знанием вещей, сокрытых до этого.

Ключ к пониманию мифа его современниками (если можно так выразиться) часто лежит в словаре мифа и особенно в точных глагольных формах в мифологическом тексте[110 - См. C. Watkins. How to kill a dragon. New York; Oxford, 1995. P. 451.]. Поэтому словарь и конкретные глагольные формы мифологемы пяти дорог и их манифестации заслуживают специального рассмотрения. Важную роль в наших текстах и во всем сюжете мифа о пяти дорогах играет глагол fo-gaib «находит». В «Ночном видении Фингена» он встречается во всех фрагментах, относящихся к манифестации чудес. Так, говорится, что «дороги не были найдены до сей ночи» (n? fr?tha cosinnocht)[111 - Airne F?ngein… P. 9.]. Таким образом, подразумевается, что дороги уже существовали в определенной предсуществующей форме даже до ночи рождения Конна. Тексты из корпуса диннхенхас, упоминающие пять дорог Ирландии, говорят об их появлении почти в тех же словах, что и данное предание. В метрической старине мест читаем: «До рождения Конна Кетхатаха не был найден путь древнего владыки» (co ngеnair Cond cеt catha n? fr?th in sеt sen-fhlatha); прозаическая версия рассказывает о том же: «…эти дороги были найдены» (frithea na roit sea); и, наконец, аналогичная фраза в «Анналах Четырех Мастеров»: «В ночь рождения Конна были найдены пять главных дорог» (A noidche geine Cuinn forrith cоicc pr?omhrоid)[112 - The Metrical Dindshenchas / Ed. by E. Gwynn. Vol. 3. Dublin, 1913. P. 280; The Prose Tales in the Rennes Dinnshenchas / Ed. by W. Stokes. RC (1894), XV. P. 455; Annals of the Kingdom of Ireland by the Four Masters / Ed. by J. O’Donovan. Vol. 1. Dublin, 1856. P. 102.].

Другой фрагмент из тех же метрических диннхенхас Шлиге Дала ясно заявляет, что дороги были найдены, и описывает источник их нахождения и хозяев этого источника: «Они были найдены в сокрытии, в дубравах, | у призраков, у сидов» (fr?tha a d?amraib, a dairib, | у sh?abraib, у sh?daigib). Выше уже говорилось о значении слова d?amair в рассказах о манифестации чудес после рождения Конна. Дубравы нашей поэмы соответствуют изначальному лесу, остатки которого после вырубки ассоциировались с местом обитания демонов или жрецов. Эти демоны, хозяева скрытых мест, также появляются в отрывке. Они обозначены с помощью двух синонимов – s?abrai и s?daigi: обитатели сида. Несколькими строками выше этого фрагмента в той же поэме говорится о фениях и фоморах как о демонах-хозяевах скрытых мест, где дороги существовали вне времени и пространства. Это не единственная ассоциация фоморов с жителями волшебных холмов в средневековой ирландской литературе. В «Битве при Маг Туред» («Cath Maige Tuired») фоморы названы «воинами из сида» (trеnfir ant s?dho .i. na Fomore)[113 - Cath Maige Tuired / Ed. by E. A. Gray. Naas, 1982. P. 34.]. Важно, что сид (s?d) здесь – это не столько волшебный холм, сколько потусторонний мир в целом. Таким образом, позднейшая идея тождества между «народом из сида» (аes s?de) и Племенами богини Дану (T?atha Dе Danann) не подходит для нашего материала. Что же касается героев, то каждый из них в «Ночном видении…» или в старинах мест находит (fo-uair) свою дорогу, т. е. дороги были открыты особым персонажам. В общем, представляется, что проявление дорог ждало какого-то подходящего времени, до того как рождение Конна предоставило такую возможность.

Повесть о ночном видении Фингена полна манифестаций пространства: появление реки Бойн и озер, огромного дуба Мугна и т. д. Каждое подобное сверхъестественное проявление описано с помощью двух глаголов – fo-gaib «находит» и foillsigthir «открывает». Можно сказать, что эта повесть – один из наиболее очевидных примеров манифестационизма в средневековой ирландской литературе. Говоря о кельтском манифестационизме в целом: скорее всего, идея творения была неизвестна кельтам до принятия христианства, в их представлении пространство всегда существовало и просто в определенный момент проявляется на свет. В ирландской же мифологии стоит говорить не столько о пространстве в целом, сколько о хтоническом его аспекте. Развивая размышления Г. Башляра[114 - См. Г. Башляр. Земля и грезы о покое. М., 2001. С. 14.], можно сказать, что сокрытие – это изначальная функция земли. О внутреннего же, сокрытого, есть очевидные функции мрака, поэтому во время манифестации сокрытого необходимы как «покров ночи», так и «выставление на свет». Подобно тому как было написано в «Ночном видении Фингена» о появлении дорог: t?argabsat na cоic rоit (букв.: «пять дорог поднялись, т. е. появились»).

Такой манифестационизм подразумевает, что все элементы пространства проявляются как части вечного божественного тела. Черты ландшафта и многие другие феномены в ирландской литературе воспринимались как существующие в вечности, но обнаруживаемые только в момент их манифестации. Как А. Г. ван Хамель писал в своей работе «Аспекты кельтской мифологии» относительно тех же пяти дорог Ирландии: «The roads as a vital organ of the land are divine, eternal and uncreated»[115 - A. G. van Hamel. Aspects of Celtic Mythology. London, 1934. P. 44.]. Следовательно, древнеирландский миф пространства может быть представлен в трех фазах. Мифологические объекты пространства появляются из трансцендентного пред-существования (как дуб Мугна, первоначально покрытый волшебным туманом), они проявляются в материальном мире, если соблюдены необходимые условия. Однако манифестация мифологических объектов всегда может быть временно прервана и обращена в не-существование любым важным событием, таким как смерть божественного монарха или божества королевской власти (как в предании «Смерть Конна» [«Oided Chuinn»] в случае деревьев Биле Тортан и Эо Росса). И наконец, мифологические объекты возвращаются в их пред-существование.

Как уже было сказано, мифологические объекты проявляются при особых правильных обстоятельствах, и таким необходимым условием появления дорог была ночь на Самайн, поворотная точка года, совпадающая в нашем сюжете с рождением сверхъестественного правителя. Все чудеса, увиденные Ротниам и Фингеном, появляются в ночь на Самайн, когда они встречают друг друга: Immocomraic doib fecht and aidchi samna [116 - Airne F?ngein… P. 1.]. Ночь в нашем тексте называется самим Фингеном adaig dub «черная ночь», это самая темная и холодная ночь в году, когда сиды открыты, и разнообразные злобные, и не очень, существа появляются из потустороннего мира, который может быть всюду найден сокрытым. Сама ночь перед проявлением чудес, перед их появлением на свет символизирует изначальное пред-существование, из которого должны появиться все чудеса. В индийской мифологии, например, манифестации различных объектов из неманифестированного пред-существования часто происходят ночью. Феномен ночи Самайна объясняет многие особенности нашего текста и более всего поведение героев.

Самайн был границей между двумя годами, временем собраний в королевских центрах согласно раннеирландской литературе (в одной из возможных этимологий слова Samain Вандриес сравнивал его с санскр. samana «собрание»[117 - J. Vendryes. Lexique еtymologique d’irlandais ancien. R—S. Dublin; Paris, 1974. P. 22.]). В средневековой ирландской литературе пир Самайна (в ночь на 1 ноября) как пограничное время отмечал начало зимы, темной, неблагоприятной половины, с которой начинался год. Сиды были открыты в ту ночь, и злые силы хаоса господствовали в мире. Важно отметить, что дороги и другие феномены, что появились в ту ночь (так же как само рождение Конна), были проявлены из того самого пред-существования, которое проявляется в нашем мире в ночь на Самайн. Простому народу опасно бродить в эту ночь вне стен своих жилищ.

Люди должны были собираться вокруг короля на пир. Вот как описывается в «Повести о Конхобаре, сыне Несс» («Scеla Conchobair maic Nessa») пир в Эмайн Махе: «Сам Конхобар устраивал для них (пир) Самайна из-за большого стечения народа. Нужно было накормить великое множество людей, ибо для каждого улада, не пришедшего в Эмайн в ночь на Самайн, не было больше надежды, и на следующий день видели его курган, его могилу и его надгробный камень» (Conchobar immorro fessin no gaibed Samuin dоib fodagin terchomraic in tshluаig mоir. Ba hecen in tsochaide mоr do airichill, fobith cech fer do Ultaib na taircеbad aidchi Samna dochum nEmna no gatta ciall de 7 fhocherte a fhert 7 a lecht 7 a lie arnabarach)[118 - Tidings of Conchobar mac Nessa / Ed. W. Stokes // Еriu (1910), IV. P. 26.]. Хотя об этом и не говорится в тексте прямо, вероятно, подразумевался определенный запрет (гейс) на уладах находиться вне валов Эмайн в ту ночь. Подразумевается, что злые силы уничтожат любого, не присутствующего на спасительном пиру.

В поэме о Шлиге Дала из метрических диннхенхас содержится неясный фрагмент относительно подобного запрета идти ночью на пир в Таре: «После захода солнца был гейс идти | в Тару на великий пир: | против того, кто нарушал гейс, поднимали крик (?) | на пиру истинной Тары» (Iar fhuin grеne ba geis dul | do Themraig co trеn-chostud: | d’fhiur na geisi ba glegrach | dochum fesi f?r-Themrach). Таким образом, «открыватели» дорог нарушали гейс, когда двигались в Тару, т. е. их положение в этом случае было ненормальным. Трудное слово glegrach, использованное в поэме, можно перевести как «шум, крик». Вероятно, имеется в виду своеобразный всплеск народного гнева по отношению к нарушившему гейс. В любом случае, необходимость присутствовать на пиру в Таре и гейс в поэме, подобный гейсу «Повести о Конхоборе, сыне Несс», объясняют, почему пять героев так стремились успеть на пир в Таре.