Шеф

– Вина.

Доехали до деревни. Хотя она насчитывала не более двадцати домов, магазин в ней был. Продавец, беседовавший с красивой девушкой, согласился разменять доллары и открыть Каберне, которое Олег выбрал из сотни марок. Кэсси, не выходившая из машины, очень одобрила его выбор.

– Давай, Олег, постоим немножечко, – попросила она, пригубив вино, – Впереди – вся ночь. Осенняя ночь. Успеем.

– Ну, хорошо, давай постоим немножечко, – согласился Олег без всяких эмоций. Собака смолкла. Тишину нарушал лишь лучший друг Олега – Одинокий пастух, игравший так тихо, чтоб было слышно, как шелестит трава у шоссе, да это трава. Сделав два глотка, Кэсси плотно заткнула бутылку пробкой, поставила ее на пол и, повернувшись к своему спутнику, попросила:

– Олег, пожалуйста! Поцелуй меня.

Олег, понятное дело, дважды просить себя не заставил. Когда он, коснувшись губами кислых губ Кэсси, нежно куснул ее вынырнувший язык, она рассмеялась. Синие звезды смотрели пристально и печально. Холод стальных пластин сковывал Олега. Он попытался снять с Кэсси ее броню, но только ободрал пальцы. Собака шлялась возле машины, обнюхивая ее, а потом вдруг села и опять стала выть, по-волчьи задрав клыкастую морду к звездам. Кэсси хихикнула. Отодвинувшись от Олега, взяла бутылку, вынула пробку. Сделав глоток, спросила:

– А хочешь, я отвечу на твой вопрос?

– На какой?

– НА тот, который ты задал мне, когда я тебя попросила остановить машину.

– Хочу.

Оттуда, куда Олег и Кэсси держали путь, приближались два огонька. Это был тяжело нагруженный самосвал. Он двигался медленно, и Олег целую минуту смотрел на гордое и задумчивое лицо своей собеседницы, озаренное дергающимся светом. Когда грузовик проехал, Кэсси сказала:

– Если ты – да.

Олег понял все. А собака выла. Как она выла! Им приходилось почти кричать, чтоб слышать друг друга.

– Так это ты?

– Я.

– Я чуть не узнал тебя по следам!

– От меня остались только они. Лишь их не сумел он перекроить. Пигмалион херов!

– Так он со мной познакомился лишь затем, чтоб я ему рассказал, как мы с тобой трахались?

– Да. Мархлош потом это подтвердил. Я ему звонила.

– Ты помнишь Будду?

– Будду? Не помню.

– Ну, Золотого Будду! Ты мне его подарила на восемнадцатилетие.

– А! И что?

– Я его не продал, а заложил. Шеф врет, если говорит, что я его продал.

– Какая разница, как ты с ним поступил? Меня уже нет.

– Если так, чего ты от меня хочешь?

– Чтоб ты вернул меня.

– Не могу.

– Почему не можешь? Тебе сейчас только тридцать. Что тебе стоит это со мной проделать? Верни меня, и мы будем счастливы!

– Мы не будем счастливы.

– Почему? Ведь я снова буду любить тебя, как любила раньше, когда нам было по восемнадцать лет!

– Но я-то тебя не буду!

– И хорошо! Не люби меня! Это лучше, чем когда он не любит!

– Вот оно что! Ты, я вижу, вовсе не изменилась. Думаешь исключительно о себе, и ни о ком больше.

– Тогда скажи, чего хочешь ты?

– Я хочу любить. Возможно, это звучит банально и глупо, но если я не люблю, я заживо разлагаюсь.

– Ты любишь Верку! Ты повторял это имя, когда лежал без сознания!

– Не люблю я Верку! Я просто рвал ее на куски, и она кричала от боли. Мне нужно  было хоть что-то ей говорить. Из вежливости.

– Олег, но я сейчас тоже кричу от боли!

– Кэсси, не я тебя рву на части. Не я, не я! Я, наоборот, говорю тебе: не меняйся. Оставайся такой, какая ты есть!

– Олег, я – никто. У меня – чужие следы.

– Следы – это ерунда!

– Следы – это главное!

Олег знал, что она права. Уж ему ли было это не знать! Но что он мог сделать? Да ничего. Он молча завел мотор, с пробуксовкой вывел джип на шоссе и положил стрелку. Его последняя ночь смотрела лишь на него бесчисленным множеством своих глаз– земных и небесных.

И взгляд одной только Кэсси пронзал туманную бесконечность, словно встречая из глубины ее другой взгляд. И точно – Олегу вдруг показалось, что две большие звезды-соседки, похожие, как близняшки, глядят печальнее остальных и мерцают ярче. Но, может быть, шеф никого и не удостаивал своим взглядом – просто сидел за столом, задумавшись, или спал, забыв сомкнуть веки, и видел сон.

– Докажи, что ты ее любишь, – сказала Кэсси. Олег достал из внутреннего кармана куртки рисунок, сложенный в восемь раз. Кэсси порвала его на восемь частей и выбросила в окно. Это было все.

Глава 12

Могильщик.

Северный ветер надул к полуночи сильный заморозок. Трава, не успевшая высохнуть после ливня, сопровождала хрустом шаги Олега и Кэсси, почти бежавших по сплошь залитому светом месяца лесу. Обледеневшие ветки гулко звенели на пробирающем до костей ветру, а стволы трещали. Олег ориентировался по звездам, вспомнив о том, что Нина вела его из Гнилого Яра на Большую Медведицу. Час шли молча, а потом Кэсси сказала, сжимая пальцами рукоять меча, который висел у нее на поясе:

– Ему плохо! Плохо! Слышишь, как стонет?