не унижал явление строки;
глядел из окон на автомобили,
что молодых навстречу их судьбе
несли; глядел, как злобные дебилы
сжигали книги в воющей толпе.
Все это — мир. Ужимки и гримасы
реальности, все — суета и тлен.
Но я не ждал, что будет мир прекрасным,
поскольку знал: не будет перемен.
IV. Двойник
В цвета золотистой латуни
окрасила осень сады.
В Смоленске — октябрь. Накануне
со мной разговаривал ты.
Кричал мне, что я изменился,
что вовсе не слышу тебя,
и далее – с точностью СНИЛСа[10 - СНИЛС — номер индивидуального лицевого счета.] —
дорогу в чужие края
чертил мне на ватмане белом.
— «Зачем туда ехать, скажи?..»
— «Там жизнь не такая и, в целом,
там можно достойно прожить:
не лгать, не работать напрасно,
не быть, как скотина в узде…»
— «Эх, милый, реальность ужасна.
При этом ужасна везде».
Обиделся он. Хлопнул дверью,
и быстро ушел от меня.
Сейчас, полагаю, наверно,
он ищет другие края.
P.S. Как прежде, октябрь что есть силы
латунью покроет сады.
Зачем же, далекий и милый,
тогда не настаивал ты?
V.
Когда ночь опустится шалью,
мне явятся древние сны,
послышатся бряцанье стали,
удары клинков о щиты.
И крики взметнутся метелью
над полем у тихой реки,
увижу скопление тел я,
пойму — все мои земляки.
Проснувшись под утро в постели,
замечу я (Боже Ты мой!),
что бок мой несчастный прострелен
каленой татарской стрелой!
Смоленск, Мстиславль
Будущее
Глаза его ярко горят в темноте.
Он может практически все: