Зов неизвестности

– Ну, во-первых, не в корне. Я же не третью руку вам предлагаю приделать. Во-вторых, у всех нас каждый день есть десятки моментов для изменения судьбы в лучшую сторону, просто мимо них мы пробегаем, не замечая под грузом обыденности и банальщины. Я советую вам остановиться и повнимательнее взглянуть на настоящий момент: он хорош для поворота на своем пути. Ну, и в-третьих, я же вас не заставляю. Решайте сами, но только сдается мне, что вы понимаете никчемность ваших попыток построить еще один унылый мирок в этом скучнейшем мегаполисе таких же одинаковых домиков, который и зовется «обычная жизнь». Решайте. А пока я налью еще рому.

Его слова казались одновременно и сумасшедшим бредом, и великой мудростью. Не зная, что ответить, я влил в себя немного напитка моряков и романтиков и сказал:

– Я подумаю до завтра. Все равно мы из этого вагона никуда не денемся.

– Это очень умно. Я в вас не ошибся. А сейчас давайте побеседуем о чем-нибудь менее нагружающем нервную систему…

Глава 2. Дом художника и темнота

Серые столбы за окном стали мелькать реже – поезд сбавлял скорость. Через час я выйду на перроне захолустного вокзала, отправлюсь в гостиницу, зарегистрируюсь, снова выйду и буду делать то, что гордо именуется «работа». Я вздохнул, кинул в стакан пакетик с чаем и поднялся пойти налить кипятку.

– Если вас не затруднит, возьмите и мне тоже, – подал голос Берт, до этого молча изучавший какую-то толстую книгу.

– Конечно, – кивнул я.

Его голос заставил мои мысли вернуться во времени и вновь показать те странные картины, которые я видел, засыпая этой ночью под тихий стук колес. Там были и какие-то заброшенные деревни, и сияющие аэропорты, и нагромождения непонятных приборов в неизвестной мне лаборатории… Память сделала еще один скачок назад, и я оказался в узком коридоре, стены которого были обшиты большими листами фанеры. Сильный ветер дул мне в лицо, а по полу и потолку бегали какие-то тени. Да, это тоже было частью видения. И голос, какой-то тусклый и тихий, говоривший что-то вроде: «Чтобы шагнуть туда, должно тебе свои знания перевернуть…» Ну, как-то так, толком я не помнил. Где-то в глубине моего сознания словно росток, пробивающийся сквозь асфальт, набирали силу сомнения и беспокойство. А еще вместе с ними проснулся какой-то давно забытый детский восторг, как на качелях, когда летишь с высоты и ветер словно подхватывает тебя куда-то.

Я шел по коридору вагона с двумя стаканами кипятка и понимал, что этот чокнутый парень прав. Ненавижу свою работу, терпеть не могу своего шефа и не вижу никакой пользы в том, что делаю. Но вот так все оставить и резко махнуть в другую сторону? Не знаю, был ли я в тот момент готов сделать это.

Но сделал. Поставив стаканы на стол, я протянул Берту свою визитку и тихо сказал:

– Найдете меня сегодня вечером в гостинице «Волна». Вот мой телефон. Мне нужно кое-какие формальности уладить, а потом я весь ваш.

– Мечты должны сбываться, правда? – Берт посмотрел на меня, прищурив глаз, и кивнул. – Хорошо. Тогда поедем вместе вечерним автобусом. Или же взять машину напрокат? Ладно, там видно будет.

Я кивнул, не сказав больше ни слова. Что может быть глупее, чем вот так доверить судьбу какому-то проходимцу, которого я вижу и знаю меньше суток? Но, черт возьми, пусть я буду глупцом, но и на работу больше не вернусь. Ноутбук и заявление отправлю по почте.

Прислушиваясь к удаляющемуся шуму железной дороги, я услышал веселый голос Берта: «Увидимся!» Да, кто бы он ни был, этот тип, влиять на людей он умеет.

Вечером он постучал в дверь моего номера, когда я уже, что называется, сидел на чемоданах и порядком нервничал. Но, слава Богу, напрасно.

В зубах у Берта была очень маленькая трубка, сделанная из какого-то серого материала, а мундштук ее представлял собой черную палочку, похожую на тростник.

– Привет, – запросто сказал он. Проследив мой взгляд, он усмехнулся: – А, это! Подарок индейца из перуанского племени Кечуа. Табак тоже не та наша дрянная смесь туалетной бумаги и собранных с тротуаров опавших листьев. Уверяю вас, эта трубка хоть и убивает, но делает это куда медленнее и изящнее тех, с позволения сказать, «сигарет», которые продают в наших ларьках. Но давайте к делу. Автобусы в столь поздний час уже не ходят, а до деревни, в которую нам надо попасть, сто сорок километров. Поэтому я арендовал автомобиль, по моему мнению, вполне способный ехать. Вы готовы?

– Да, – кивнул я. Больше ничего мне в голову просто не пришло.

– Отлично! Идемте.

Водителем Берт оказался так себе. Поэтому через два квартала я попросил его поменяться местами, дабы не подвергать нашу команду смертельной опасности.

– Пожалуй, я прислушаюсь к вашему совету, – со вздохом кивнул он. – Это не машина, а медный таз, имеющий намерение накрыть нас собой в любой удобный момент.

– Отнюдь, – я покачал головой. – Просто ваши навыки вождения…

– Оттачивались на автомобиле, имеющем право так называться.

– И что же это был за чудо-аппарат? «Кадиллак»? «Бентли»? Или «Камаро»?

– Тьфу-тьфу-тьфу, ни Боже мой. «Волга» ГАЗ-24! Вот это и вправду уникальная техника. Вы только послушайте, его разработчики совершили прорыв в технике, изобретя perpetuum mobile. Там в инструкции, в перечне возможных неисправностей, среди всего прочего есть такая строчка: «после выключения зажигания двигатель продолжает работать». Честное слово, я не вру! И при всем при этом удивительный комфорт при полной простоте и аскетичности.

– Но это же прошлый век!

– Да, к сожалению, сейчас таких уже не делают… Ладно, а вы, я смотрю, куда более квалифицированный пилот?

– Приходится, – кивнул я. – Так, куда ехать?

– Направо, – сказал Берт. – И теперь пилить и пилить…

Тихая дорога, то скрывавшаяся в перелесках, то выбиравшаяся на поля, захваченные холодными ветрами, делилась со мной своими тоскливыми чувствами и безрадостными наблюдениями. Осень давно превратила окружающие красоты в галерею темных и мрачных пейзажей, и то, что пасмурная ночь скрывала большинство из них, было даже к лучшему.

Берт молчал, покуривая свою индейскую трубку, и смотрел куда-то очень далеко, словно в другую вселенную. Свет фар, отражаясь от дорожных знаков, изредка сверкал на его очках тонкими бликами. И в который раз я задал себе вопрос о том, правильно ли я делаю, что еду черт знает куда черт знает с кем, а главное – черт знает зачем?

Через некоторое время от монотонного пути меня начало клонить в сон, и я пожаловался Берту.

– Отдохните минут пятнадцать-двадцать, – посоветовал он. – Даже легкой дремы в течение четверти часа хватит, чтобы вновь набраться бодрости.

– Ну не знаю, – ответил я. – Лучше бы поскорее добраться.

– Воля ваша, – пожал плечами Берт. – Но я бы поступил именно так.

Впрочем, уже совсем скоро мы проехали табличку с названием нужного нам места, поэтому необходимость в отдыхе на обочине отпала.

– Так, – оживился мой спутник. – Теперь нам надо… кажется, туда. Ох нет, наоборот, налево. Himmeldonnerwetter, я бывал здесь только днем, и совсем не знаю, где же этот его дом… И подсказать-то некому – деревня словно вымерла.

– В это время местные давно спят.

– Да уж… Урожай собран и делать решительно нечего. Ладно, напрягу память.

Память Берта напрягаться не особо желала, поэтому мы проплутали по деревне не меньше получаса, прежде чем остановились около высокого деревянного строения, скрывавшегося за металлическим забором.

– Вот! Все-таки я не до конца поражен топографическим кретинизмом, – Берт самодовольно потер руки. – Прошу вас, Виктор, спешиваемся и привязываем коня. Мы прибыли!

Внутри дома оказалось прохладно и не особо уютно. Он был не очень-то похож на жилое помещение, скорее это было что-то вроде студии, совмещенной с кунсткамерой и складом антиквариата. Зал скрывался в хаосе, состоящем из наваленных мольбертов, разбросанных коробок и ящичков, каких-то безделушек и непонятного вида инструментов.

– Да, здесь мало что изменилось со времени моего последнего визита… – тихо проговорил Берт. – Все такая же прелестная обстановка, сопутствующая всякому творчеству. А, вот и диван, тот самый.

– Знаменитый?

– О да. Он запечатлен на единственной работе старого Карла, которую можно отнести к семейным портретам. Правда, он не хотел творить этот шедевр, но моя кузина настояла.

– Он написал ее?

– Да, написал… Голую, как прибрежная галька. Зачем ей это понадобилось, понять не могу. Впрочем, женщины, что с них возьмешь… То скрывают свою истинную внешность за нарисованными масками и нелепыми одеждами, то готовы эти самые одежды сбросить к чертям, и, что удивительно, и то и другое они искренне считают красивым.

– Дело в соответствии обстоятельствам, – ответил я. – Когда ведь как лучше.

– Ах, вы знаток женщин? Понимаю, хотя и не очень. У меня была жена, но она умудрилась за год совместной жизни наговорить мне столько гадостей, что подели я их между всеми своими врагами, каждый бы оказался заслуживающим смерти на дуэли. Поэтому я как-то с тех пор против проживания под одной крышей с этими особами в такого рода отношениях. А вы?