Хранитель подземелий

– Тогда кончай трепаться. Не в моих планах застрять здесь надолго.

Стакуга сипло хмыкнул и, с хрустом сжав кулак, крикнул:

– Что ж, надоело жить – воля твоя! Я провожу тебя в последний путь с особым удовольствием, Ганрайский Демон!

Воины не были защищены доспехами. На Глоддрике были коричневые рабочие заплатанные брюки, портянки и простецкая белая рубашка. На его противнике – черная одежда с кожаным жилетом, на котором красовался вышитый золотой нитью символ Азрога. Стакуга подбросил кверху клинок, оба лезвия вращались подобно мельничным лопастям, бросился вперед, на бегу ловко подхватил лезвие и с прыжком наскочил на Глоддрика. Ганраец не шевелился. Лишь тень улыбки тронула его лицо, но затем его перекосило от оскала одержимости, алый глаз загорелся безумным экстазом, подобным тому, который люди испытывают во время оргазма. В последний момент Глоддрик дернулся вбок и хлестким ударом отвел, точнее, отбил выпад Стакуги. Сила удара Карателя превратила приземление равшара в падение. От следующего рубящего нисходящего удара Глоддрика равшар ушел перекатом, вскочил на корточки и вполуприсяде попытался подсечь горизонтальным ударом лезвий ноги врага, но Глоддрику хватило быстроты реакции на то, чтобы отшибить удар первого удара, второй же он подцепил мечом и дернул в сторону, намереваясь обезоружить противника. От трения мечей посыпались искры. Стакугу отбросило, но на ноги он поднялся, удерживая оружие в руках.

– Ты опасен, Ганрайский Демон, – сказал Стакуга и ринулся в атаку, но Глоддрик его опередил.

Хрипло выдохнув и все с той же одержимой улыбкой, Глоддрик рубанул мечом по вертикали, но когда Стакуга крутанул одно из лезвий на отражение, вдруг изменил траекторию атаки и обратил ее в точный выпад с уколом. Если бы Стакуга не отбил удар предплечьем, его легкое было бы пробито сталью, но задета была лишь щека, да и то слегка. На татуированном лице протекла струйка первой крови. Стакуга рассвирепел, зарычал, но на него посыпался град ударов, Глоддрик превратился в боевую машину, которая рубила прямо, горизонтально, крест-накрест, без перебоя. Стакуга отвечать не успевал, лишь защищался. Клинки порхали, мелькали, блики стали слепили глаза сражающихся, а звон глушил их слух.

– Командор теснит рогатого, – с восхищением сказал Кандал.

– Погоди, – крепко держа тяжелый щит, с натугой сказала Энмола, – это еще ничего не значит.

– Глоддрик победит, – лишенным сомнений тоном утверждал Драконобой, – иначе и быть не может.

Стакуга шел назад, но и у Карателя запас сил был не бесконечен, к тому же, возраст давал о себе знать. Когда Глоддрик начал выдыхаться, он понял, что Стакуга тут же пойдет в контрнаступление и с высокой вероятностью сможет его серьезно задеть, поэтому в последний удар вложил всю силу своей жилистой и крепкой руки. Стакуга этот удар встретил ответным выпадом меча с полного разворота, клинки сшиблись, а обоих воинов сила удара отбросила на несколько шагов. На мече Глоддрика среди уймы других образовалась новая зазубрина.

Равшары вопили без устали, как и северене. Горхолды под ровный гул стучали по земле древками копий, Каратели молчали, с едва заметным оцепенелым ужасом глядя на развернувшийся поединок. Стакуга снова оскалил зубы и зарычал, наклонился вперед, хватаясь за длинную рукоять обеими широкими лапами, напряг мышцы ног. Глоддрик расплылся в широкой улыбке нечеловеческого вида – так улыбались лица демонов, вырезанных на стенах в катакомбах Азрога.

– Нападай! – выкрикнул Глоддрик, прокрутив в руке меч и заводя держащую его руку за спину.

Стакуга разъярился от снова брошенного ему вызова и метнулся в лобовую атаку. Во всех, с кем он доселе сражался, Стакуга отчетливо видел страх, даже в Шаабане он промелькнул на несколько мгновений во время их былой схватки. Его напористая жестокость, остервенелое желание измельчить врага в мясной фарш ломала боевой дух и волю противника. С Глоддриком было не так – этот человек не умел бояться. Глава Карательного Отряда наслаждался боем, как любимой игрой – по сути для него это и была игра.

Косой удар меча не задел Глоддрика – тот в последний момент уклонился рывком в сторону, одновременно с этим делая шаг в сторону Стакуги и ударом свободной руки в челюсть едва не сбив его с ног. Кровавая слюна брызнула вместе с выпавшим зубом, но Стакуга быстро вернул равновесие и с диким ревом бросился на матерого Карателя. Восходящим ударом снизу-вверх он нацелился вскрыть ничем не защищенную брюшную область Глоддрика, тот ударил навстречу вертикальным ударом вниз, стремясь перерубить ведущую руку равшара в движении, но в последний момент равшар сделал кувырок влево, уходя от встречного удара и полоснул мечом снизу по ногам вражеского воина. Глоддрик отбил первый удар, но второй с быстротой молнии рассек бедро его здоровой ноги. Хлынула кровь.

– Он его достал, – ахнула Юкиара, которой со стены удалось разглядеть неудачу Глоддрика.

– Ходить, вроде, сможет, – сказал Керрис Галарт.

– Глоддрик, старый хрен! – выпалил Эрлингай, – что же ты так сдаешь. Лучше б я пошел биться.

– Вы плохо знаете моего брата, – ответил им Ревиан, – даже без ног и рук он возьмет клинок в зубы и будет сражаться им.

Ганрайского Демона боль лишь раззадорила, он рванулся на самую ближнюю дистанцию и двинул коленом равшара под ребра, тот со свистом выпустил воздух, от следующего удара ушел лишь оттолкнувшись обеими ногами от земли, но избежать ранения не смог – иззубренное лезвие Глоддрикового меча рассекло ему лицо наискось. Глаза равшара остались целы, но от скулы до подбородка на его лице зиял глубокий разрез, сочившийся кровью, что не переставала капать на землю. Глоддрик не обращал внимания на боль, по-прежнему опираясь на раненую ногу. На его разрезанной штанине уже образовалось темное кровавое пятно, к щиколотке стекались несколько красных струек. Стоял Глоддрик по-прежнему твердо.

Стакуга поднялся, утер кровь с лица и, обнажая окровавленные зубы, сказал:

– А ты быстрый, зараза!

– Не во всем, – скривил рот в полуулыбке Глоддрик.

Они бросились друг на друга и снова схлестнулись. Кто кого перебьет? В их бою не было такого, что один бьет, другой – уходит в оборону. Они без устали молотили друг друга клинками, но пока не задевали. Когда Стакуга рубил с разворота, наискось, по горизонтали, Глоддрик отшибал его меч со всей дури так, что у равшара на короткое время немели кисти, затем приходилось уклоняться от стремительных ударов поверху, которыми Глоддрик бы отделил голову равшара от тела, если бы тот не подсел секундой раньше. Вот таким ударом Глоддрик снес один из рогов на голове равшара, хотя стремился развалить ему череп. Обратным ударом он двинул рукоятью врага по скуле, затем собрался насадить его на свой клинок, как кусок мяса на вертел, но Стакуга дернулся и ушел с линии атаки, на полном ходу он боковым ударом полоснул Глоддрика по боку. Каратель отразил мечом удар, взлетели в воздух искры, но бок его все-таки был задет, хотя внутренние органы не были повреждены, так как Глоддрик насколько-то все же меч отвел от себя. Стакуге хватило скорости отбить ответный удар – Глоддрик жестко рубанул вертикально, и Стакуга был бы разрублен от макушки до пояса, если бы не выставил на защиту клинок, который, впрочем, был разрублен надвое в районе рукояти. Равшару оставалось сражаться обоими клинками. Глоддрик, погруженный в боевой раж, со смехом тронувшегося умом человека с ноги ударил его в живот, но равшара отшибло лишь на полшага, после чего он снова атаковал. Воины одновременно двинулись друг на друга. Стакуга задел левое плечо Глоддрика, а одноглазый альбинос – грудь врага, но лишь поцарапал, равшар уклонился. Они продолжили фехтовать, точнее, с безумной жаждой крови рубиться. Парные клинки восьмерками били и, описывая петли, отражали жалящие удары Глоддрика. Стакуга с утробным кряхтением сжимал зубы, задействуя всю силу ярости, ненависти. Глоддрик был словно непроницаем для нее, он с хриплым хохотом продолжал рубиться, равшар так и не смог стереть эту улыбку человека, начисто лишенного склонности к самосохранению. Стакуга, отбивая очередной удар обоими мечами сразу, попытался захватить ими вражеский клинок и вырвать из рук круговым рывком, но Глоддрик использовал инерцию вращения и силу врага против него же, рванул свой клинок в сторону так, что Стакуга пошатнулся, а затем, со свистом рассекая воздух, отрубил Убийце Магов полруки, оставив лишь часть от локтя до плеча. Омертвелая часть левой руки упала вместе с половиной двойного меча, а из обрубка хлестала кровь. Боевые кличи равшаров и северян стихли, горхолды перестали отбивать копьями по земле свой угнетающий слух ритм. Стакуга сжал оставшейся рукой клинок, глядя Глоддрику в единственный глаз. Сипло усмехнувшись, Глоддрик оскалился, провел языком по зубам и в предвкушении воскликнул:

– Вперед! Последняя атака! – и это была последняя честь, оказанная противнику за храбрость.

Болевой шок мог бы привести к смерти рядового человека или хотя бы заставить его лишиться чувств, но Стакуга лишь глубоко дышал, не опуская головы, сгорбившись, он подобно бойцовому псу так и стоял, чуть наклонясь вперед, сжимая оставшейся рукой половину меча и даже не пытаясь остановить кровоизлияние.

– Я… не сдамся… тебе… человеческое отродье! – взревел Стакуга.

Глоддрик разразился диким хохотом, которому мог бы позавидовать темный дух, что пугал неудачливых странников, решивших укрыться в заброшенном поместье, кишевшем привидениями.

– Так вперед! Чего яйца мнешь? – зрачок в его алом глазу расширился до предела, Глоддрик взялся за меч обеими руками и отвел ногу назад.

– Может, и я умру, – осевшим голосом сказал Стакуга, пригибаясь к земле в подготовке к броску, – но тебя утащу за собой!

Все произошло крайне быстро. Стакуга несся на Глоддрика, он же, приоткрыв рот в безумном оскале, наслаждаясь ожиданием завершения боя, продолжая тихо смеяться, точно умалишенный, стремглав бросился в последний момент, когда Стакуге уже оставалось не больше шага. В последний удар равшар вложил всю свою злобу, ненависть к врагу, который даже ему оказался не по зубам. Однако эти вспышки ярости разбивались о скалу Глоддрикового безумия, его одержимой жажды кровопролитного боя, смертельного риска и противостояния, точно морские волны в пять метров высотой разбиваются о прибрежные скалы. Эти волны, конечно же, точат толщи гранита, как и запас сил Глоддрика с возрастом и каждой схваткой все иссякал, но его огонь еще не погас. А Стакуга секундой позже потух окончательно.

За полмига до того, как Стакуга обрушил дуговой удар меча, собираясь раскроить череп Глоддрика, Ганрайский Демон так быстро, что никто из наблюдавших за действом не успел толком и разглядеть его движение, ударил навстречу круговым ударом, отведя меч Стакуги влево, равшар неловко приземлился, сила удара Глоддрика повела его в сторону, но вскоре он уже был мертв. Глоддрик с победным оскалом занес меч, рассмеялся, выпучив единственный глаз в безумном экстазе, и нанес косой удар, рассекший туловище Стакуги от плеча до груди. И в тот момент, пока равшар, ставший рабом Хранителя Подземелий, еще сохранял сознание, он ощутил неподдельный ужас, парализовавший его волю. Движением в противоположную сторону Глоддрик развернулся вокруг своей оси и горизонтальным ударом практически в полный круг отделил голову Убийцы Магов от тела. Из шеи фонтанировала темная кровь, а голова павшего воителя со стуком упала на землю раньше, чем его колени подкосились и все тело повалилось набок в образовавшейся луже крови. Глоддник небрежным пинком отправил голову под ноги бойцов Кровавого Легиона. Округлившиеся глаза равшара смотрели пустым взглядом в лицо генерала Рокузана, приоткрытый рот делал лицо равшара еще более безжизненным. Впрочем, жизнь навсегда покинула тело этого могучего воина. Передние ряды горхолдов отступили на шаг, когда одержавший неоспоримую победу Каратель двинулся в их сторону, в этот момент они были уверены, что даже если он один нападет на все их воинство – их ждет участь, подобная равшару, предавшему заветы своего рода. Каратели же, уже опустившие щиты, взирали в сторону своего командира так, будто он вдруг разорвал свою одежду, превратившись в огромного белоснежного волка. Ужас всех заключался в том, что Глоддрик Харлауд был куда опаснее любого оборотня. На стене уже все заулюлюкали, побросали шапки, у кого были, ввысь и победно вскрикивали, будто они уже разогнали орду вражьих войск, а не стали свидетелями того, как один хороший боец завалил другого.

– Объявляю перемирие, – с вызовом глядя в лица членов Кровавого Легиона поочередно, бросил Глоддрик, – есть возражения?

Ответом было безмолвие, которое могло означать только согласие. Свой первый бой сторона Заргула проиграла.

***

– Часовых со стены не снимать! – как только вошел в город, Глоддрик начал раздавать приказы, – они кинут нас с затишьем, бля буду.

Оваций в свой адрес со стороны горожан, не дававших ему проходу во внешнем кольце города-крепости, уставленном складами оружия, бараками, катапультами и кишевшем вооруженными мужами, Глоддрик не приветствовал.

– С хрена ли вы не в укрытии? – указав пальцем на женщину с ребенком в руках, крикнул он, тут же бросился на двух дюжих парней с закатанными рукавами и молотом с лопатой в руках, – а вы какого демона прохлаждаетесь? За стену – копать ров!

Когда Харлауд поднялся, его встретили на вершине центральной башни Эрлингай, Керрис Галарт и недавно прибывший Краух Гримбла.

– Вот же всыпал ты ему, – с цепким рукопожатием воскликнул Эрлингай, хлопнув Глоддрика по плечу, чем заставил его поморщиться, – я бы не справился лучше.

– Что верно, то верно! – одобрительно кивнул с улыбкой Галарт, – хватки не подрастерял.

Не обращая внимания на похвалы и лавры, Глоддрик без приветственных жестов сразу же обратился к Гримбле:

– Северяне уже здесь?

Король Севера широко улыбнулся, показав весь нестройный и пустующий во многих местах ряд больных зубов, и добродушно молвил:

– Сразу к делу? Узнаю тебя, засранца! А как иначе? Горцы своих не бросают.

Два матерых воина стояли друг против друга, одного возраста, одного роста, прошли через одни и те же войны и битвы с равшарами – по одну сторону и Северную – по разные. Вот только теперь они забыли о былой вражде, хлопнув рука об руку, они крепко сжали ладони друг друга. Хватка Глоддрика была больнее, но гримасу Гримблы скрыла кустистая патлатая борода.

– Мы должны быть готовы к обороне сегодня же, – сказал Глоддрик, – они могут вломить в любой момент.

– На такой случай мы уже подготовили выход для беженцев, – сказал Керрис Галарт, – но, прежде чем отпустим их, стоило бы сказать им напутственное, воодушевляющее слово. Эрлингай, Ваше Величество, не соизволите ли поддержать боевой дух своего народа в трудный час?

Эрлингай смущенно усмехнулся, помотал головой и ответил:

– Смею полагать, куда воодушевляющее для них было бы услышать слова человека, который уже успел рискнуть собой ради всех нас. Глоддрик, тебя не затруднит спуститься в погреба на несколько минут?

– Я? – указав большим пальцем в сторону своего нагрудника, изумился Глоддрик, – толкать речь? Утешать? Это худшее из того, что я умею.