Хранитель подземелий

– А ты у нас прямо художник, Мурвак, – сказал плотник Глыба.

– Может, и не художник, зато не стал бы в жизни так позориться, как этот Заргул. Бараний череп на переднем знамени, кажется, его и изображает.

– Ладно тебе, – сказала Юкиара, – я бы еще поняла, если б такое сказал Хельд. Что-то ты совсем стал серьезен, крылатый братец мой. Не подменили ль тебя?

Хельд поднял лицо и вгляделся вдаль, смотря на восходящее солнце. Под его глазами виднелись круги, флорскел спал не больше четырех часов последнюю неделю.

– Беззаботное время шуток ушло. Настала пора прикусить язык и на деле показать, чего мы стоим.

– Ну, серьезный Хельд – это уже все, – рассмеялась Юкиара, – стало быть, мир и правда меняется на глазах.

Арстель улыбнулся, но на душе ему стало больно. Война уже начинала ломать их. Даже если он и его друзья переживут все это, прежние они навсегда останутся в прошлом, вместе со счастливыми воспоминаниями о детстве и ранней юности.

– Ничего, – тряхнул по плечу друга Арстель, – мы еще отпразднуем победу в Желудке Дракона, а полбутыли самогона вернут старого-доброго весельчака Хельда.

Тем временем Клажир стоял в обнимку с Кэлрен, которая тихо роняла слезы:

– Клажир, дорогой, – всхлипывая, говорила она, – я должна буду покинуть тебя и отправиться в лазарет, как одна из немногих целителей. Приказ Глоддрика. Обещай мне, что не погибнешь! Я не смогу без тебя жить…

– Я-то? Погибнуть? Да не смеши! – отмахнулся Клажир, плотнее прижимая к себе заплаканное лицо светловолосой девушки, – мы отгоним этих чудил, как я в свое время разогнал орды тараканов в матушкином сарае. Вот это время было! Никто так и не догадался, как можно было справиться с той напастью, а я так просто – взял и спалил сарай. Потом, правда, вся деревня его заново строила, а матушка меня выпорола так, что неделю сидеть не мог, зато тараканов всех извел! А когда на поля пришла саранча, я вытащил из костра пылающую головню и…

Так он продолжил свой нескончаемый словесный поток, а Кэлрен, прижимаясь щекой к его груди, пыталась уверить себя, что ей еще доведется услышать его болтовню.

Горхолды подошли к крепости вплотную. Латы их были выкрашены в черно-алые узоры, имитирующие дым и пламя подземелий, впереди шли легионеры-копейщики, сзади – стрелки, а с флангов подходили наездники на ящерах. Кровавый Легион, уже известный читателю, стоял посреди переднего ряда. Знамя его нес Стакуга Убийца Магов, татуированный равшар, когда шествие остановилось в пятидесяти шагах от стены, вонзил древко флага в мягкую землю, будто это была уже их территория. Вокруг него столпилось с пять сотен покрытых латами равшаров, а за ними – северян, возглявляемых чернобородым Вагарном, брата которого, обращенного в ходячее умертвие, недавно порешили Шаабан и Гримбла.

Арстель, что для него было непривычно, решил прервать молчание. Обычно это делал Хельд, но он словно онемел и неподвижным взором глядел на поступающих горхолдов, бряцающих оружием.

– Друзья, спасибо вам за все. Хельд – тебе, за дружбу и счастливейшие часы, проведенные в Желудке Дракона в хмельном веселье, Юки – за то, что ты есть и что ты со мной, Глыба, Карен, Гранаш, Клуатак и даже ты, Мурвак, – Арстель усмехнулся, хлопнул лесоруба по плечу и продолжил, – и все остальные, кто жил со мной в Крестале. Знайте, что я был счастлив быть среди вас то время, которое было отведено судьбой. Спасибо за все Илгериасу и вам.

– Мы тебя любим, Арстель! – сказал Глыба и двинул сапожника по спине с такой силой, что тот чуть не перевалился через стену.

– Только не вздумай погибать, – сказала ему Юки, больно сдавив локоть, – иначе на том свете тебя найду я и замучаю так, что имя свое забудешь!

Арстель приобнял девушку и дружески погладил по спине:

– Да нельзя мне, Юки. Кто же вам подошвы мастерить будет? У Хельда кривовато выйдет.

Когда Арстель спускался по лестнице, чтобы достать арбалет с оружейной стены, его остановил Гувер. Писатель схватил за плечи Арстеля и воскликнул:

– Арстель, послушай, всего минуту! – глаза писателя горели фанатичным огнем, – там, в кладовой, за бочонками спиртного лежат все мои рукописи. Пообещай мне одну вещь – если я погибну, ты закончишь мое дело. Память о войне не должна быть утрачена. Иначе история повторится!

– Бросьте, господин Гувер, какой из меня может быть…

– Прошу, Арстель! – воскликнул писатель, тряхнув Арстеля за плечи, – ты единственный, кому я могу это поручить.

– Я постараюсь, – сказал Арстель, – но, надеюсь, не понадобится, к тому же, я уверен, вы еще переживете всех нас и напишете тысячи историй.

Гувер улыбнулся и, крепко пожав руку Арстелю, с огромной благодарностью кивнул и сказал:

– Если бы ты знал, как я тебе признателен, Арстель. Ты настоящий герой. Жаль, что этого не все замечают. Когда все это закончится, – продолжил он, придвинувшись к Арстелю, – женись на той девчонке. Я же вижу, как она глядит на тебя, а? Не упусти свое счастье, ты достоин любви как никто другой.

– Но с чего вы взяли, что я выживу?

– Я верю в это, – рассмеявшись, Ревиан добавил, – по крайней мере, если бы мне было дана возможность написать о том, что будет дальше, ты бы точно выжил.

***

Арбалеты были взведены и нацелены на горхолдов, но команды стрелять еще не дали. Глоддрик поднял руку, призывая опустить самострелы. Ганрайский Демон стоял на центральном бастионе радом с Керрисом Галартом и Гримблой.

– Подмога, похоже, запаздывает, – протянул Галарт, приглаживая усы, – придется, видать, нам в одиночку гостей принимать.

Эрлингай, не убирая руки с рукояти Фарендила, ответил:

– Стена Вархула – идеальное место для защиты. Здесь один солдат стоит десятерых осаждающих. Мы продержимся долго.

Глоддрик молчал, устремив взгляд единственного глаза книзу. От рядов солдат Заргула отделился Стакуга. Разрисованный черными татуировками бледнокожий равшар, крутя в руке длинный клиной с лезвиями по обоим концам рукояти, подошел ближе и крикнул:

– Армия императора Заргула Многорогого предлагает вам, отступникам, сделку. Я, Стакуга Убийца Магов, вызываю на поединок любого воина с вашей стороны. Бой до смерти! Если ваша возьмет – мы следующие три дня не сдвинемся ни на шаг, у вас будет время сдаться или хотя бы увести подальше отсюда тех, кто не может биться. Даем час на выбор бойца. Учтите, – прорычал Стакуга, отводя меч за спину и обнажая клыки, – второго шанса не будет. Если вы откажетесь или ваш боец проиграет – мы тотчас же сравняем эту жалкую стену с землей.

Под одобрительный вой равшаров и ровные удары пик горхолдов о землю равшар развернулся и встал рядом с членами Кровавого Легиона. Горхолды уже разбирали оружие, выносили лестницы и заряжали катапульты. Шла подготовка к штурму.

***

– Мы примем вызов, – обратился Глоддрик к Эрлингаю и Керрису Галарту.

Эрлингай вскинул брови и на одном выдохе сказал:

– Чтобы Глоддрик следовал чьим-то правилам? Ты же отлично знаешь, что это может быть ловушка!

– Не ловушка. Я знаю равшаров.

– Глоддрик прав, – кивал Керрис, – воинская честь у равшаров в большом почете. Ложный вызов на бой считается у них несмываемым пятном позора.

Эрлингай, тем не менее, пытался протестовать:

– Но если он убьет тебя. Ты отличный военный стратег, ты нам нужен, Глоддрик. На поле боя ты стоишь сотни рядовых.

– Битвы выигрывают войска, парень, – Глоддрик был один из немногих, кому было позволено общаться с Эрлингаем Четвертым без соблюдения этикета, – один я много не навоюю. Нам нужно время до прибытия союзников. Одни мы не справимся. И, – с бастиона он, щурясь, взглядывался в самоуверенное лицо равшара, наслаждавшегося предвкушением кровопролития и мыслями о том, что ему удалось запугать врага, – я хочу преподать самодовольному ублюдку урок.

Спорить дальше не стали. Предложение в их условиях действительно было выгодным. А кроме Глоддрика вряд ли Стакуге нашелся бы достойный соперник. Керрис Галарт был слишком стар, а Эрлингай хоть и был хорошим фехтовальщиком, он никогда не был настоящим убийцей, как старый Каратель или прислуживающий Заргулу равшар. Клин вышибают клином.

***

Подъемный мост опустился. Одинокая фигура под аркой меж искрящихся огнем факелов вошла на мощные бревна моста. Прихрамывая, Глоддрик быстрым и твердым шагом направился к вытоптанной площадке за рвом, за которой полукругом выстроились горхолды. Щупальцеголовые легионеры держали щиты овальной формы перед собой. Стакуга разминал шею, переминаясь с ноги на ногу, как гепард, готовящийся к броску. Глоддрик дошел до края поляны, на которой не росла трава. Вслед за ним спустя минуту вышли латники в черных рубашках, на которые были наброшены кольчуги, это были Каратели, личная гвардия Глоддрика, которой он был готов доверить свою жизнь. Среди них стоял Драконобой, Энмола, крепыш Кандал и Норберт Гартахол, готовые отдать жить, если вдруг начнется переделка и враг захочет убить Глоддрика – единственный вариант, поскольку живым в плен он не сдастся. Солнце било Глоддрику в глаз, заставляя его щуриться до боли в лицевых мышцах. На стене стояли почти все крестальцы и солдаты, тем, кому не хватило места, наблюдали из окон. Хоть с высоты в сотню метров можно было рассмотреть лишь небольшую фигуру, бой никто пропускать не собирался. Глоддрик не обернулся ни разу. После того, как он сошел с моста, взгляда со Стакуги он не сводил. Так коршун смотрит на грызуна, на которого вот-вот спикирует и захватит. Вот только Стакуга скорее походил на гремучую змею.

– Ты знаешь, – осклабился Стакуга, облизнув кончиком языка заостренные зубы, – что с того момента, как сомкнулся круг, выйдет из него лишь один. Либо не выйдет никто.

Глоддрик, круговыми движениями разминая плечо, выхватил из-за спины меч, сделал несколько пробных взмахов и, устремив лезвие в сторону равшара, прохрипел: