Ловушка для Адама и Евы (сборник)

– Марья Степановна, да что вы, да успокойтесь… Никогда я не обижу ее, провалиться мне на этом месте, если не так. Вы неправильно все поняли…

– Ну вот и хорошо, – облегченно сказала Марья Степановна, – вот и хорошо… – И закрыла за Гавриловым дверь.

Весь день Гаврилов ходил и ругался из-за пильгер-стана, после работы пробежал магазины на Новом Арбате, потом на почте написал письмо домой. Выйдя из здания почтамта, Гаврилов на другой стороне проспекта увидел пивной бар «Жигули» и решил зайти выпить кружку-другую пива. Он сидел в баре рядом с тремя молодыми ребятами, потом они встали, сказали Гаврилову «О’кей» – и в это время он увидел, что в бар вошла девушка лет шестнадцати-семнадцати; а заметил он ее потому, во-первых, что с его места было видно всех входящих, во-вторых, она была одна, а это странно видеть в пивном баре, и, в-третьих, потому еще, что она, как только вошла, сразу же посмотрела на стол, за которым сидел Гаврилов, и когда увидела Гаврилова, удивление так прямо и скользнуло по ее лицу – словно она давным-давно знала Гаврилова, потеряла его, а теперь, увидев его, даже вроде не верит, что это действительно он. Она и в самом деле, как будто ее сила какая-то вела, прямо пошла к столику Гаврилова, на другие столики даже не взглянув, так они были ей безразличны, подошла, сказала Гаврилову: «Здравствуйте». Гаврилов молча кивнул, она спросила:

– Здесь не занято? Можно с вами?

– Пожалуйста, – сказал Гаврилов. – Все три места свободные.

Она села напротив Гаврилова и официанту, когда он подошел, заказала три кружки пива, так что Гаврилов даже присвистнул про себя. Но себе она взяла только одну кружку и сделала всего несколько глотков, а две другие поставила по сторонам, как бы давая понять всем, кто подходил к столику насчет свободных мест, что все места заняты. Интересно, подумал Гаврилов.

– Вы еще кого-нибудь ждете? – спросил Гаврилов; ему было легко это спросить, потому что девушка часто посматривала на него, словно даже прося его заговорить с ней.

– Да, – ответила она охотно. – Должна еще подруга прийти.

– А третье место для кого?

– Это так, чисто символически, – поспешно ответила она. – Для одного человека.

– Понятно.

– Скажите, а вы как сюда попали, совершенно-совершенно случайно? – спросила она.

– Ну как то есть случайно? – задумался Гаврилов. – Зашел выпить пива, вот и все.

– А вы верите в случайность?

– Да все на свете случайно, вера здесь ни при чем.

– Нет, вы не понимаете, – сказала она. – Вот вы могли прийти сюда и сесть совсем не за этот столик, а это очень важно, что вы сидите сейчас именно за этим столиком.

– Для вас? – улыбнулся он. – Для вас важно?

– Да, для меня важно и вообще важно.

– Сколько вам лет? – спросил он. – Семнадцать?

– Семнадцатый, – сказала она. – Вы думаете, я говорю глупости, потому что я маленькая?

– Нет, я о другом думаю. Просто завидую вам. С такой искренностью верить, будто очень важно, что я сижу именно здесь. Нет, я просто завидую вам, честное слово, – улыбнулся он.

– Не завидуйте… Разве вы знаете мою жизнь?

– Да уж представляю, какая она сложная, – улыбнулся Гаврилов снисходительно. – Мама ругает, папа ругает… Как хоть вас зовут? – спросил он.

– Маша, – ответила она.

– Маша, – удивился он. – Редкое сейчас имя. Даже очень редкое… Ну, а где же, Маша, ваша подруга?

– В том-то и дело, – сказала Маша. – Вы думаете, мне удобно было идти сюда одной? Мы с ней договорились, что она обязательно придет, я ее около часа прождала – а ее нет. Но я уверена, она подойдет. Она никогда меня не обманывает.

– Ну раз никогда, значит, придет.

– А можно спросить, как вас зовут?

– Александр Иванович, – сказал он.

– Вы меня будете называть Маша, а я вас Александр, хорошо?

– Значит, я для вас не Иванович еще? – спросил Гаврилов. – Вот на этом спасибо. – Он искренне рассмеялся.

Они еще сидели-сидели, а подруги все не было, они решили уйти вместе, но перед тем как встать из-за стола, она взяла одну из кружек, которые стояли по сторонам, и сделала два глотка; она из своей-то кружки больше половины не выпила, а все-таки эти два глотка сделала; Гаврилов усмехнулся по-доброму: уж эти ему зеленые символисты, теоретики случайностей…

Но потом все было хорошо, то есть никаких детских глупостей она не говорила, а шла сосредоточенная, даже скорбная какая-то. Они поднялись вверх по Тверскому бульвару, а дальше через Пушкинскую площадь шли вниз по Петровке. Был уже вечер, светили фарами разноцветные машины, горели фонари.

– Знаете, – сказала она, – я не хочу с вами расставаться. Только я это серьезно говорю. Я не хочу, чтобы вы бросили меня.

– Расставаться, Маша, – это одно, а бросать – совсем другое.

– Опять вы не понимаете… Ой, пожалуйста, посмотрите вот так, вот так, да, да… – Она развернула своими пальчиками его подбородок чуть в сторону и вверх. – Даже не верится… – сказала она. – Ну надо же… Александр, скажите, можно мне вас в гости пригласить?

– В гости?

– Понимаете, не вообще, а прямо сейчас. Сию минуту.

– А мама с папой? – назидательно улыбнулся он.

– При чем здесь мама с папой! – сказала она. – Кстати, они сейчас на даче. Я живу здесь совсем рядом, на Ногина…

Они пришли к ней на квартиру, заставленную тяжелой, дорогой старинной мебелью. Но в ее комнате Гаврилова удивила простота обстановки: шкаф, тахта, стол, несколько стульев. Магнитофон, настольная лампа, книги и большой портрет мчащегося на огромной скорости мотоциклиста.

– Вот так я и живу, – сказала она. – Пригласите меня танцевать. – Она включила магнитофон, повернулась к нему и смотрела на него требовательными, взрослыми глазами.

Они танцевали, она все так же смотрела на него, потом спросила:

– Почему вы не целуете меня? Поцелуйте меня.

– Милая девочка, – усмехнулся Гаврилов. – Ты не даешь мне времени хотя бы прийти в себя.

– Трусите?

– Это что, любовь с первого взгляда? – продолжал усмехаться Гаврилов. – Или с тобой что-то случилось?

– Не бросайте меня, я вас только об этом прошу. Поцелуйте меня.

– А в кого же ты влюбилась?

– В вас. Поцелуйте меня.