Золотая чаша

– Ты хочешь сказать, таким образом, чтобы жить у нас?

– Или еще у кого-то. Она не может вечно жить в гостях, да и не хочет. Если бы даже и захотела, она для этого слишком хороша. Но она может, она должна рано или поздно поселиться у них. Мегги ее пригласит – Мегги ее заставит. К тому же она и сама захочет.

– Так почему ты не можешь считать, что она для этого и приехала, – спросил полковник, – и успокоиться на этом?

– Как я могу успокоиться, как? – продолжала жена, словно не слыша его. – Это меня преследует!

– А что такого?

– Чтобы прошлое вдруг вернулось именно теперь? – говорила миссис Ассингем в мрачном раздумье. – Что же будет, как же теперь будет?

– Все будет прекрасно, я бы сказал, и незачем заламывать руки. Да когда это было, дорогая, – заметил полковник, закуривая, – чтобы нечто, задуманное и устроенное тобой, не вышло просто замечательно?

– Ах, не я все это устроила! – немедленно откликнулась она. – Не я ее вернула.

– Ты думала, она останется там до конца своих дней, чтобы сделать тебе одолжение?

– Ничего подобного. Пусть бы приехала после того, как они поженятся, я совсем не против. Все дело в том, что она приехала раньше. – И тут же прибавила совершенно непоследовательно: – Мне ее так жаль. Конечно, радоваться ей нечему. Но я не понимаю, что за причуда ее толкает. Не было никакой необходимости ей встречаться со всем этим лицом к лицу – ведь не ради самоистязания она это делает! То-то и оно – мне почти кажется, что это она меня наказывает!

– А может, так оно и есть? – сказал Боб Ассингем. – Черт возьми, считай, что она тебя наказывает, и делу конец. Заодно и мне наказание, – прибавил он.

Но миссис Ассингем еще далеко не покончила с этой темой. Она заявила, что у данной ситуации много разных сторон, и ни одну из них, по справедливости, нельзя упускать из виду.

– Вот, например, я ни на минуту не думаю, что она плохая. Ни за что, никогда! – воскликнула миссис Ассингем. – Этого я о ней не думаю.

– Ну, так разве этого недостаточно?

Миссис Ассингем ясно дала понять, что ничего не будет достаточно, пока ей не дадут развить свою мысль до конца.

– У нее нет сознательного намерения создавать какие-то сложности. Она действительно считает Мегги душечкой, и это чистая правда – а кто так не считает? Она не способна намеренно повредить хотя бы волосок на ее голове. Но она здесь – вот отсюда и все наши проблемы, – закончила миссис Ассингем.

Ее супруг еще какое-то время молча курил.

– Да что вообще между ними было, скажи на милость?

– Между князем и Шарлоттой? Да ничего… Единственное только – им пришлось понять, осознать, что ничего не может быть. В этом весь их маленький роман… Даже – их маленькая трагедия.

– Но что же они все-таки сделали, черт подери?

– Сделали? Полюбили друг друга, но потом поняли, что ничего не может быть, и отказались друг от друга.

– Так в чем же роман?

– Да вот в этом – в крушении надежд, в том, что они нашли в себе мужество посмотреть фактам в лицо.

– Каким фактам? – добивался полковник.

– Ну, прежде всего – что ни у него, ни у нее не было средств, чтобы пожениться. Если бы у нее были хоть какие-то деньги – я хочу сказать, столько, чтобы хватило на двоих, – я уверена, он бы решился на это.

Муж ограничился тем, что издал какой-то невнятный звук, и она тут же поправилась:

– Я хочу сказать, если бы у него самого были хоть какие-то деньги… Или чуточку больше…. Хоть какие-то деньги по княжеским меркам. Они бы сделали, что могли, – миссис Ассингем отдавала им должное, – если б была малейшая возможность. Но никаких возможностей не было, и Шарлотта, надо сказать к ее чести, поняла это. Ему необходимы были деньги, это был вопрос жизни и смерти. Да и радости мало выйти за него нищего – вернее, сделать его нищим. У нее хватило ума это понять, и у него тоже.

– И этот их разумный поступок ты называешь романом?

Она на мгновение задержала на нем взгляд.

– Что же тебе еще?

– А разве ему, – вопросил полковник, – ничего больше не было нужно? Или, если уж на то пошло, самой бедолаге Шарлотте?

Миссис Ассингем все не отрывала от него взгляда, и в этом как будто крылась половина ответа.

– Они были безоглядно влюблены. Она могла бы стать его… – Миссис Ассингем умолкла и даже ненадолго задумалась. – Она могла бы стать ему кем угодно, только не женой.

– Но не стала, – промолвил полковник сквозь клубы дыма.

– Не стала, – эхом отозвалась миссис Ассингем.

Эхо, негромкое, но глубокое, на минуту заполнило всю комнату. Полковник как будто прислушивался, пока оно не затихло, затем снова заговорил:

– Почему ты так уверена?

Она помолчала, но в конце концов ответила с полной решительностью:

– Не хватило бы времени.

Полковник усмехнулся такому доводу – возможно, он ожидал чего-то совсем другого.

– Разве на это требуется так уж много времени?

Но миссис Ассингем оставалась по-прежнему серьезной.

– Больше, чем у них было.

Полковник отстраненно подивился:

– С чего вдруг такая нехватка времени?

И затем, пока она молча раздумывала, словно вспоминая все, переживая заново и соединяя между собой обрывки, он спросил:

– Ты хочешь сказать, что тут вмешалась ты со своей блестящей идеей?

На это она сразу же ответила, как будто отвечала в какой-то мере себе самой:

– Ничего подобного… Тогда еще нет. Но ты, конечно, помнишь, – продолжала она, – как все это происходило, примерно год назад. Они расстались, когда он еще и не слышал о Мегги.

– А почему он ничего не слышал о ней от самой Шарлотты?