Самая длинная ночь

Ей, по ощущениям Остапа, одинаково пошла бы, как полицейская форма или вечернее короткое платье, так и мантия монахини или общевойсковой костюм зашиты. Глупой женщина абсолютно не была, но умением закосить «под дуру» доводила Марину до сводящей скулы ярости, а Максима Михайловича до момента, когда ему нечего было сказать, а такое случалось ой как редко. Ольга перевелась в отдел после расформирования Наркоконтроля[18 - ФСКН, как отдельная независимая служба расформирована в 2016 году. Все подразделения вошли в состав МВД.], в котором, имея должность старшего оперуполномоченного по особо важным делам, занималась профилактикой преступлений в сфере незаконного оборота наркотиков. Звучало это внушительно, а на деле функционал Ольги заключался в хождении по школам, училищам, префектурам и администрациям с лекциями о вреде наркомании. Начальство в лице майора Алешина, к слову, было к Ольге куда более благосклонно, поэтому с переходом в полицию спектр обязанностей последней расширился незначительно. Помимо профилактики преступлений, в него вошли составление отчетов для прокуратуры и Управления, написание поздравительных речей для майора Алешинв на всевозможные профессиональные праздники вроде Дня следствия или Дня участковых, а также развлечение его разговорами и сплетнями. Материалы Ольге, если и расписывались, то совсем не в том количестве, в которых они падали на голову, к примеру, Марине. При всем этом, отношение к Ольге среди сотрудников уголовного розыска в частности и отдела полиции в целом было скорее положительным. Большей части личного состава женщина не отказывала ни в помощи (по мере сил и возможностей), ни во внимании (по мере ее собственного желания и наличия кофе и сахара). Будучи яркой и артистичной женщиной, она уже более трех лет умудрялась балансировать на заточенных ножах между обожанием и ненавистью. Остап внутренним чутьем ощущал в женщине опасность, но шарахаться от высокой, улыбчивой, по-кошачьему грациозной незамужней барышни было бы, как минимум странно. Остап с одинаковым успехом заходил «на кофе» и к Марине, и к Ольге, но если к первой его тянуло скорее из дружеских побуждений, то ко второй – именно, как к женщине, которую ты не видишь в качестве жены, но вот постель с ней разделить против не будешь. Сама блондинка лишь подстегивала его интерес своими манерами и шутками ниже пояса.

Остальные две вакансии в штатном расписании были плавающими. Периодически в отдел в усиление направляли оперов с Управления, но те надолго не задерживались, поскольку работать здесь было тяжело и медом явно не пахло. Вот и сегодня, как в основном, и всегда, пара стульев были пустыми, людей на должностях не было.

***

Получив свою порцию головомойки от «МММ», Остап решил, было, сразу отправиться в кабинет Алешина, но Максим Михайлович имел принцип всегда идти на ковер вместе со своими подчиненными сотрудниками, а сегодня и вовсе проявил чудеса заботы, предварительно руководителю отдела, позвонив. Тот к явному удовольствию Остапа сейчас оказался занят, и оперативник перед началом рабочего процесса остался у МММ на кофе.

– Ты что-то не важно выглядишь, Остап? – Максим Михайлович общался абсолютно спокойно, все его недовольство рабочими показателями Остапа, сошло, казалось, на нет.

– Да перебрал вчера, после этого гаража… Приехал домой ближе к вечеру, и ничего не смог с собой поделать…

– Да я видел, Олеська фотки показывала, что думаешь-то?

– Да вы знаете, все не просто там, мне кажется. Я далек от мысли, что это несостоявшийся поджог с целью сокрытия или горячечный бред.

– То есть думаешь не разборки алкоголиков? М-да, давненько я такого не припомню.

– Лучше бы это были они, быстро бы дело закрыли (МММ при словах Остапа поморщился, он с молоком матери учил своих подчиненных, что уголовные дела не закрываются, а направляются в прокуратуру в порядке, предусмотренном Уголовно-процессуальным кодексом), да и все, круг общения даже у бездомной выяснить при сильном желании можно. Но нутром чую, что этим все не ограничится, – неожиданно толи с похмелья, толи от открытой форточки, Остапу вдруг стало холодно, и он болезненно поежился.

– Да, только садиста-убийцы нам накануне закрытия года и не хватало, хотя и дело – то вроде не наше, а Управления, но все равно, приятного мало, начнут поручения слать, – вздохнул Максим Михайлович, но исходя из риторики, Остап уловил, что рабочие моменты, по всей видимости, его волновали больше смерти людей, – ладно, Остап, иди работай, материалы, ты, все-таки, прикрой, что сможешь, желания вешать на тебя взыскание и премии лишать перед новым годом, нет никакого, и так ведь не платят ничего. Что у тебя, кстати, с Олесей-то?

–А что? – сухо отозвался Остап.

–Да просто…

–Да считайте, что уже ничего, расстались пару месяцев назад…

–Эх, – «МММ» хмыкнул с видом рыбака, упустившего десятикилограммовую щуку… – Хорошая ведь баба-то, – Остап посмотрел на своего непосредственного руководителя и неожиданно заметил насколько тот выглядит уставшим: глаза болезненно блестели, кожа приняла странный серый оттенок.

–Максим Михайлович, не переживайте, все нормально!

–Да как за вас – оболтусов не переживать. У меня и есть-то жена вы да собака, детьми-то Бог не одарил, только Настины от первого брака, и те живут в Питере, – он вздохнул и стал еще мрачнее, – Все материалы закрыты только у Мишки с Антоном, а вы… Эх, ступай.

–Да ладно, вам, Максим… – начал было, Остап, но начальник лишь раздраженно отмахнулся от него рукой, и прошипел что-то вроде «Иди в жопу».

Про объяснение за опоздание старый бульдог, видимо, забыл.

Остап вернулся в свой кабинет, и хоть сегодня в силу своего физического состояния работать был абсолютно не настроен, слова «МММ» странно подействовали на него. Стало неудобно перед немолодым руководителем, ведь тот, на сколько было известно Остапу, всегда защищал и отстаивал своих подчиненных, и не хотелось его лишний раз подставлять.

Остап углубился в чтение материалов и латание заплат по оным. Рапорта, справки, формальные ответы на поручения, постановления об отказе в возбуждении дел или продлении сроков проверок. Не то чтобы, работа сильно интеллектуальная, но необходимая для прикрытия собственной задницы. Через два часа плодотворного, но не безболезненного для головы труда, четыре материала из тринадцати были приведены в божеский вид, но несмотря на все желание, сосредоточиться до конца, Остап не мог. Не покидали мысли о произошедшем вчера преступлении, возникало желание поработать над версиями именно по нему, но в тоже время, хотелось взвыть от тоски, дело к его ведению не относилось. По непонятным для себя самого причинам, может пожаловаться, может просто отвлечься, он решил позвонить Олесе, даже не надеясь, что та еще на работе, но ошибся. Недовольная девушка, как раз, по причине произошедшего вчера преступления, никак не могла до конца отчитаться перед Управлением, а отсутствие у нее на руках копий материалов, которые так и не соизволил передать Всеволод Иванович Большаков, было лишним и гигантским препятствием. Взяв трубку, девушка сходу выпалила: «Че надо?», даже не разбираясь, с кем общается. Она устала и была в легкой ярости от тупости Управленческих клерков, уже несколько часов трясших с нее бумаги, которых у нее не было. -

–Олесь, ты как?

–Остап, да просто, ад (он, именно он, дорогуша, подумал про себя Остап), – заныла Олеся, – из-за одного старого напыщенного козла, который забрал материал, я не могу смениться. Так он, еще и издевается, и нашей дежурке сказал, что материал будет только через пару часов, которые случились уже четыре часа назад. Блин, я хочу спать, есть и в душ!

–Именно в этой последовательности? – попытался пошутить Остап, и, видимо, ему это удалось. Голос его бывшей девушки смягчился:

–Дай подумать, да, именно так, вернее нет, еще я хочу выпить, но это надо будет вклинить первым пунктом. Как ты? Вчера под конец ты совсем неважно выглядел.

–Да ничего, нормально, Олесь, а на память, сделаешь мне не учтенную фототаблицу, все равно ты ее делала для Большакова…

–Нуу, не знаааю, – растягивая слова ответила Олеся, – а какой резон делать ее именно для тебя, только краску на принтере переводить? – «Вредничает», – подумал Остап.

У него отлегло от сердца, пришло осознание того, что впервые за два месяца после расставания, Олеся наконец-то начала успокаиваться и не принимать само его существование в штыки. А эта привычка девушки ра-стя-ги-вать слова и изображать при этом задумчивость ударили в сердце смесью нежного тепла и небольшой толики разочарования и боли, оттого, что их союз и встречи прекратились. Отношения с Олесей, как и вообще, все свои предыдущие отношения, Остап складывал из разноцветных микроскопических кусочков мозаики, состоявшей из запахов, привычек, обрывков разговоров, сигаретного дыма на кухне, и всех других малюсеньких нюансов, отпечатавшихся персональным клеймом в его памяти и душе.

– Олесь, ну не зна-ю (девушка хихикнула с его пародии на саму себя), с меня «Лакомка» (это было любимое мороженое Олеси), или совместное кино – на «Джокера» (любимый ее персонаж), – Остап давно хотел этого примирительного киносеанса с девушкой в память об их страсти, и в надежде сохранить хотя бы приятельские отношения.

– Так его давно не показывают…

– Так мы найдем, где показывают!

– Нет, Лучше, «Лакомку», – грустно ответила девушка, – зайди через пять минут, распечатаю.

«Да с кинотеатром, видимо, все-таки был «борщ[19 - Борбщ – жаргон; переборщить, сказать лишнего.]», а ведь хотел, как лучше»,– подумал про себя Остап, и в этот момент у него зазвонил мобильный телефон. К незнакомым номерам Остап, как и любой человек, относился с недоверием, но все же ждал «подгона» от управленческих оперов в виде Бурбона, да и стопроцентных просрочек у него в наличии не было, и прокуратура позвонить была не должна. После долгого, тягучего раздумья, он поднял трубку:

– Алло.

– Остап Евгеньевич, я уж думал, что вы незнакомые номера не берете!

–Ну как видите, беру, – голос казался Остапу странно знакомым, но до конца он его не узнал.

–Я хотел ВАМ (слово прозвучало значительно, как будто укрыв, Остапа мягким пледом) предложить поработать вместе, – приятное тепло охватило лоб и грудь оперативника, и он абсолютно точно узнал голос старшего следователя по особо важным делам Большакова.

–Всеволод Иванович, – начал и тут же осекся он, – я бы с радостью, но не думаю, что меня…

–Я почему-то не думал, что вы откажете мне в любезности. Формальности будут улажены, как с административной, так и с процессуальной точки зрения, – Большаков, по ощущению Остапа, тут же сменил пригласительный тон на раздражение, и, казалось, для него было моветоном объяснять тупому провинциальному оперу такие очевидные вещи.

–Когда приступать? – выпалил Остап

–Я жду вас внизу, серебристая «Хендэ Соната», необходимо доехать до одного места, поедем вместе.

–Всеволод Иванович, тут такое дело, – Остап, на мгновенье замялся, но затем твердо сказал, – эксперт не может полдня смениться, нужны материалы.

–Какие материалы? А, точно… Как я мог забыть, работа… Совсем забыл, материалы надо отдать, чтоб их откопировали… Ох, беда… – следователь говорил скорее сам с собой, но в конце грозно спросил, – И что из-за этой ерунды сотрудника не отпускают после суток?

–Ну, как есть…

–Идите к моей машине за материалами, можете отдать в дежурную часть на копирование, никаких секретов там пока все равно нет, а сами потом ко мне, нам не долго. Да, скажите в дежурной части, что, если хоть один лист пропадет, я с них три шкуры спущу, а если эксперт не уедет домой через полчаса, взыскания получит все руководство, – голос следователя несмотря на агрессивную риторику в конце, был мурлыкающим и спокойным.

Через три минуты, Остап, чтобы не терять времени на беготню с материалами дела туда-сюда, сразу из кабинета выездного эксперта захватил с собой фототаблицы с места убийства. Также он взял с собой и саму Олесю до машины следователя. Он вручил кипу бумаг явно благодарной девушке, и когда та уходила подтянул ее за плечи к себе, и с видом страстного любовника шепнул эксперту на ухо:

–Про напыщенного козла ему передать?

– От тебя перегаром воняет, – с той же интонацией, что и Остапа, шепнула девушка с улыбкой, после чего зашагала прочь, обворожительная даже несмотря на пару-тройку килограммов лишнего веса и дурацкую бесформенную экспертную одежду.

***

Остап, как будто, и не прощался с Всеволодом Ивановичем, на том точно также, как и вчера были песочных тонов пальто и шляпа чуть светлее. Пожилой следователь с явным удовольствием курил свои крепкие «Captain Black», и выглядывая из-под очков, выруливал с парковки на грязную ноябрьскую дорогу. Температура не была минусовой, к тому же прошел дождь, и вся поверхность дорожного полотна представляла собой грязную кляксу, нарисованную на сером мольберте сырого асфальта.