Самая длинная ночь

– Что доложить руководству? – отсутствующим голосом спросил Артем, даже не пытавшийся спорить со стариком.

– Доложите, что ВАС выгнал Большаков, – (у Остапа в ушах кусками трущегося друг о друга пенопласта в голове вновь прозвучали эти «вас») – А то, что за вас ПОЛИЦЕЙСКИЙ (Всеволод Иванович с уважением посмотрел на Алину, скукожившуюся под этим взглядом) следователь протокол осмотра места происшествия пишет, и что вы НИЧЕГО («ничего» звучало, как удар биты по лобовому стеклу любимого «Фольсвагена» Остапа) не делаете, и ПРОСТИТЕ («простите» легко можно было заменить на «обжалованию не подлежит»), СПИТЕ (слово «спите» многоглавой гидрой готово было вцепиться в глотку окружающим), я доложу ВАШЕМУ (Остап в очередной раз за монолог вжался в пальто. Несмотря на то, что пугливым оперативник не был, он ожидал, что во время слова «вашему» изо рта Всеволода Ивановича вылезет змеиный язык и пара-тройка скорпионов) руководству я доложу сам, – Большаков также внезапно успокоился, как и завелся.

–Всеволод…, – начал было Рогов.

–Воооон, – прикрывая глаза, прошипел Большаков. Остап понял, что у него по спине бежит пот. Краем уха он услышал удовлетворенный шепот Алины: «Так тебе и надо, козел!»

Следователь, понурив голову, зашагал прочь и вскоре, повизгивая колесами, его «Рено Меган» рванулась прочь подальше от Большакова и остатков того ужаса, который творился здесь несколькими часами ранее.

Всеволод Иванович закурил новую сигарету и некоторое время спустя вновь обратился к Остапу, ни проронившему с момента того, как старший следователь по ОВД[8 - Следователь по ОВД – следователь по особо важным делам, название должности.], выгнал Рогова, ни слова:

–Остап Евгеньевич, может вы все-таки соизволите мне доложить по факту материала? Или, может, мне попросить это сделать кого-то другого? – Большаков посмотрел на следователя полиции Алину Дитмар от чего та, тут же опустила свои карие глаза в пол гаража.

Остап откашлялся и бодро начал:

– По поводу времени совершения преступления точно скажет эксперт по трупным изменениям, я думаю, что где-то около трех – четырех часов утра, Потерпевшая, она же убитая –скорее всего Япуряну Анна Александровна, тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения, уроженка города Кишинева, паспорта нет, в сумке нашли справку об освобождении. Распечатку ИБД заказал – там статья за кражу и грабеж, плюс куча всяких «административок» по распитию в неположенных местах, мелкому хулиганству, нахождению в нетрезвом состоянии в общественном месте и тому подобное. Такое ощущение, что она прикормлена была у ППСников или участкового, они ей может деньгами помогали, а взамен «палки[9 - Палки – Палочная система (также «АППГ+1») – неформальное название системы статистической оценки деятельности подразделений правоохранительных органов, в частности полиции, в отдельных постсоветских странах. Заключается в подсчете показателей подразделений и сравнении его с аналогичным периодом прошлого года. Очень упрощенно, если на апрель 2020 года было составлено 15 административных протоколов, то в апреле 2021 года их должно быть, как минимум, столько же вне зависимости от реальной обстановки.]» клепали по административным протоколам, но это я еще не пробивал. Эммм, также установил, что у нашей девушки был доступ в гараж, это подтверждает охранник кооператива. Говорит она была бродяжкой, и ее приютил хозяин гаража, разрешил тут жить. Гараж буржуйкой оборудован, электричеством, так что свет есть. Хозяину гаража пытался два номера прозвонить – и там, и там загашен мобильник.

– Недурно, за час работы… – хмыкнул про себя следователь.

Всеволод Иванович внимательно слушал, пристально глядя себе под ноги, казалось, он не шевелится, не дышит, и представляет собой одно большое ухо. Остап продолжил:

–Сам охранник говорит, что ничего не видел, всю ночь спал, утром во время обхода обнаружил, что гараж открыт, и из него пахнет гарью. Камеры работают только на обозрение, запись не ведется (на этих словах Остапа следователь буркнул себе под нос, что-то между ругательством и «разумеется»), я проверил, по округе камеры пробить не успел пока, тут работаю, и да, я пока не понимаю откуда она шла… – Остап поморщился, – вызывал и допросил хозяина кооператива, он ничего не знает, что очевидно. Участкового я на поквартирный обход отправил, правда не знаю, что и кого он может там найти. В сумке, полпузыря водки нашли, эксперт пальцы попробует снять. Там еще шмотки какие-то стиранные, сало. Это, что касается работы. А вообще по ситуации, по-моему, это явно какой-то садист или пироман, но вот маньяк он, с уплывшим колпаком, личная неприязнь, или просто «белка[10 - Белка – здесь Белая горячка.]», я пока сказать не могу. (Остап заметил, что его понесло, и говорит он не слишком-то официально для доклада человеку, который старше его почти вдвое, но усталость и «нервяк» взяли-таки свое). Не знаю при жизни он ее жег, а потом резал горло, или нет, надеюсь, что все-таки наоборот, иначе натерпелась бы она. Я понимаю, что она бродяжка скорее всего, но это, это, так с бабой… – кулаки Остапа сжались…

– Молодой человек, вы выглядите очень уставшим и бледным, – резюмировал Всеволод Иванович, как будто Остап и не распинался около пяти минут…

–Да, просто с предыдущих суток смениться не успел… Вы только не подумайте, что я жалуюсь, на взводе просто.

– Какие-нибудь версии в голове есть? – спросил Всеволод Иванович.

– Не знаю, может кто из друзей – бомжей… Может, пальцы на бутылке найдутся. Может хозяин гаража, но вряд ли, зачем нужна такая самоподстава – в собственном гараже, бред…

– Понятно, девушка, что у Вас с осмотром, – Алина, продолжавшая корпеть над протоколом, подняла глаза.

– Дописываю!

–Дайте посмотреть, – Алина протянула несколько листов протокола, и Всеволод Иванович углубился в чтение. Он вдумчиво читал, на протяжении минут десяти, после чего удовлетворенно резюмировал:

– Не плохо, молодец, – дописывайте последнюю часть, изъятия обязательно впишите и езжайте в отдел, не забудьте только, материалы отдать, и бланк протокола осмотра места происшествия, плюс несколько листов про запас оставьте мне, хорошо?

– То есть протокол неудачный? – наивно и даже чуть обиженно спросила Алина.

– Милая, товарищ следователь, я же сказал, что вы «МОЛОДЕЦ» (слова прозвучали даже чуть приторнее чем нужно, и по мнению Остапа походили на сладкую вату, которую он с детства ненавидел), но мне необходимо все еще проанализировать самому, не отказывайте в возможности моей маленькой слабости, хорошо? В крайнем случае будет два протокола, но ваш из материалов дела точно не пропадет. Это я вам обещаю, как честный человек.

Алина кивнула, замолчала, а потом, как будто резко что-то вспомнив, заговорила:

– Всеволод Иванович, до нас МЧС-ники приезжали с дознавателем, сказали материал после будет, там исследование пожарно-техническое, осмотр, рапорта. Они потушили, все быстро отфотографировали и уехали. Со скорой тоже, смерть зафиксировали, справку констатации сделали и все, а у меня первый раз такое… Я им сказала следователя дождаться, он они меня не послушали… Я…

– Как вас? – подняв брови, перебил ее Большаков?

– Алина, кхм, то есть Алина Александровна Дитмар, – девушка почему-то густо покраснела.

– Спасибо за труд, – на этих словах следователя Остап чуть не подавился сигаретой, поскольку его (ЕГО, СОБРАВШЕГО ТРИ ЧЕТВЕРТИ ЭТОГО СРАНОГО МАТЕРИАЛА), за труд не поблагодарил никто.

Всеволод Иванович на крепко сжатые скулы оперативника не обратил внимания, от слова «совсем» и, посмотрев на Олесю, стоявшую на полу гаража на четвереньках, продолжил:

– У вас есть, что сказать? – двадцатисемилетняя девушка-эксперт в отличие от Алины робостью не отличалась, и, грациозно (так, что Остап с трудом прогнал мысли об их совместном времяпровождении) поднявшись на ноги, начала свой отчет:

– Поджог, как я думаю, имеет место быть, чтобы сокрыть преступление. Очаг возгорания, – девушка показала на старый ватный матрац, постеленный прямо на полу,– вот здесь, преступник скорее всего не стал дожидаться пока он разгорится, матрац сначала долго тлел, а с него пламя перенеслось на половики, полки и верстак, но только слева, труп, как вы видите, лежит в центре гаража, соответственно пламя его почти не задело, а эти ожоги… Они, как мне кажется, делались до поджога матраца, у нее (девушка с усилием посмотрела на покойницу) – все волосы сожжены, задняя часть головы, прогорела до костей, уши сгорели, глаза (Олеся сглотнула) выжжены, но лицевые и лобная кости, почти не тронуты, пламенем, обуглена правая рука, видимо, до нее дотянулось пламя, а так… Есть ожоги на груди, в верхней части ног, на животе, на ягодицах, в некоторых местах до обугливания, а вот половые органы не тронуты, хотя если убийца хотел спалить труп или ее еще живую, именно за счет волос, почему не поджечь лобковые волосы? А вообще, мое мнение, что он не ставил целью сжечь труп, он именно издевался, обезображивал его… – девушка обреченно замолчала, и Остап понял, что все сказанное и увиденное дается ей очень тяжело.

–Спасибо вам, – Всеволод Иванович, – даже сделал легкий поклон, – а что по изъятиям?

– Соскоб биологического материала с груди жертвы, есть вероятность что сперма, но мне кажется, все-таки слюна… Следы ботинок, но не факт, что не приехавших до меня пожарных или кого-то еще, окурок, но не факт, что его курил преступник, строительный нож, у него сильно оплавлена ручка, но, возможно, орудие убийства, потому что с кровью (Всеволод Иванович нахмурился), тут лучше изъять чем не изъять. Следы рук только на двери с внутренней стороны, но опять же не факт, что не пожарных и не охраны, с внешней стороны был дождь, и ни на ключах, ни рядом – ничего нет. Ах да, сумку с вещами мы тоже изымем. На бутылке тоже есть следы рук, есть, по-моему, и мужские пальцы, но это точно скажу после экспертизы, хотя у вас, наверное, свой экспертно-криминалистический центр?

– Ну куда направлять, это я уже сам решу, наш центр – не панацея, – сдержанно отреагировал пожилой следователь, – Остап Евгеньевич, не сегодня, но в течение пары дней, будьте добры, найдите мне дактилокарты всех, кто касался этих дверей сегодня, а также следы их обуви, сможете?

–Смогу, но сопровождение, скорее всего будут оказывать убойщики[11 - Убойщики – сотрудники убойного отдела Управления. Специализированное подразделение, занимающееся раскрытием убийств.], – ответил Остап.

–Я не ясно выразился? (слова метнулись в Остапа Очковой коброй)– жестко парировал Всеволод Иванович,

–Есть, понял, сделаю, – грустно отозвался оперативник.

Всеволод Иванович прищурился, будто что-то обдумывал, не забыл ли он чего-нибудь, и наконец обратился к Олесе:

– Девушка, милая, а фототаблицу места преступления вы сделали?

Олеся была таким вопросом явно оскорблена, и выпучив глаза выпалила:

–Само собой.

–У меня к вам будет просьба, уделите, пожалуйста, ей время сегодня, сделайте, и отдайте в дежурную часть вашего отдела. Вернее, нет, сделайте две фототаблицы, одну на труп, вторую на место происшествия.

–Я не уверена, что я смогу их подписать у руко…, – начала было, девушка, но посмотрев на улыбающегося смотрящего прямо ей в глаза старика со вздохом выдавила, – постараюсь.

Следователь некоторое время, молча, смотрел на девушку, а затем, неожиданно повернув голову, к Остапу спросил:

– Кстати, где ваши эти обещанные убойщики?

– На самом деле странно, что их нет, – ответил Остап.

Как он выяснил позже из-за неразберихи в дежурных частях, убойный отдел никто не вызвал, потому что, каждая голова неповоротливого полицейского Змея Горыныча, думала, что за нее думает другая. Ни в чем не виноватые оперативники убойного отдела уголовного розыска Управления появились многим позже, к моменту, когда Остап выполнил основную часть первоначальных мероприятий, и их функция заключалась лишь в ознакомлении с собранными бумагами и фотографировании их на телефон. Опера-убойщики, кстати, оказались вполне контактными людьми, без пафоса и управленческих закидонов, поблагодарили Остапа за то, что тот прикрыл им спину, не слил их ни одному из ответственных от руководства, которые коршунами слетелись на место убийства, и, видимо, приняли за сотрудника убойного отдела, именно Остапа. «Убойщики» по итогу общения обещали дополнить свое «спасибо» бутылкой Бурбона. «Сочтемся», – с улыбкой ответил чуть живой Остап, пожимая руку, бородатому оперу по имени Глеб.

Вскоре на место происшествия подъехал пожилой судебно-медицинский эксперт. Они долго на дружеской ноте беседовали с Всеволодом Ивановичем, и приступать к работе не спешили.

К моменту, когда Остап в этой круговерти событий посмотрел на часы было около четырнадцати часов. Прошли сутки и восемь часов, как Остап был на ногах. Реакция и скорость ответов на задаваемые (операми-управленцами, дежурными частями, ответственными от руководства, следователем, Олесей, Алиной) вопросы, снизились до критической отметки, нервы начинали сбоить и искрить. Он стоял возле патрульной машины с папкой в руке с закрытыми глазами в тот момент, когда кто-то потянул его за локоть:

–Остап Евгеньевич, езжайте, поспите, машина патрульно-постовой службы вас ждет на выходе у шлагбаума, – да, не забудьте сдать оружие, иначе поспать вам не дадут, ОБЗВОНЯТСЯ. – пожилой следователь торжествующе поднял брови и округлил глаза, будто «отмочил» отличную шутку, отчего стал похож толи на филина, толи на душевнобольного.

Через три минуты машина патрульной службы сквозь грязную сеть дождливых улиц несла Остапа в дежурную часть, а тот, уснув на двадцать минут в машине, впервые за долгое время не видел никаких снов.