Без вести пропавший

– Хрен с тобой, торчи тут, если так хочется.

Петров, Шаповалов, а, чуть-чуть поотстав, и Сарваров устремляются к единственной двери литерного вагона и останавливаются в выжидательной позе. Проходит минута, другая. Дверь не открывается. Все переводят глаза на окна: лишь в окне служебного купе горит ночничок, в остальных – чернота.

Шаповалов и Петров понимающе переглядываются, но продолжают стоять все в той же позе.

Но вот дверь вагона приоткрывается и показывается помощник первого секретаря обкома в пижаме.

– Отправляйте поезд, – тихо говорит он. – Борис Николаевич отдыхает. Борис Николаевич не выйдет.

– Есть отправлять поезд! – рапортует, вытянувшись в струнку Шаповалов. И затем вкрадчиво добавляет. – Но ты, дружище, скажи, что мы были.

– Непременно доложу, – отвечает помощник, – как только проснется.

Помощник осторожно прикрывает дверь и уходит.

Поезду дают отправление. Литерный вагон слегка вздрагивает и начинает «уплывать» от встречающих.

Петров и Шаповалов направляются к своим машинам. Только сейчас Сарваров замечает в левой руке начальника отделения железной дороги «дипломат» из черной натуральной кожи. Он знает, что в «дипломате»: там пара бутылок армянского пятизвездочного коньяка, палка краковской колбасы и, конечно, несколько банок черной икры. Если верить распространяемым слухам, все это уважает Борис Николаевич. Потому и имеется в «дипломате» встречающих. На всякий пожарный.

Сегодня не повезло. Сарварову – тоже. Он не отчаивается. Он уверен: в другой раз все будет, как надо.

И действительно. Примерно через месяц, в то же самое время, на той же платформе и те же встречающие.

Поезд остановился. У литерного вагона открылась дверь, и показался Ельцин. Он, резким движением головы откинув все время спадающую на лоб непокорную прядь волос, спустился на платформу. Поздоровался сначала с Петровым, потом и с Шаповаловым. Увидев третьего, незнакомого ему, спросил:

– Юрий Владимирович, представьте товарища… Мы, кажется, не встречались.

Ответил Петров:

– Борис Николаевич, это – Сарваров, секретарь узлового парткома.

– А, понятно, – Ельцин улыбнулся незнакомцу и протянул ему руку. – Здравствуйте, товарищ Сарваров.

Шаповалов привычно пошутил:

– Недавно избран… ха-ха-ха… на первый снег писает.

Ельцин взглянул на Шаповалова осуждающе.

– Извините, Борис Николаевич! – Шаповалов, чуть побледнев, вытянулся в струнку, поедая глазами Ельцина. – Виноват, Борис Николаевич! Неудачно пошутил, Борис Николаевич!

Ельцин не ответил. Он повернулся к Петрову.

– Юрий Владимирович, я тут, сидя в вагоне, подумал: не дело, когда почти половина области, ее север, не имеет автомобильной связи с центром. Хорошо бы сделать автостраду до Серова, а? Как считаете? Для экономики было бы хорошо. И для людей, живущих там.

– Дело стоящее, – ответил Петров, – да области самостоятельно не потянуть такую стройку. Как-никак, а более четырехсот километров бездорожья, болот и тайги, много речушек.

– Ваша правда: области будет тяжело, а на Москву рассчитывать не приходится. В Госплан и совать нос не стоит.

Петров снова подтвердил:

– Тяжелая штука.

– Волков бояться – в лес не ходить, – Ельцин улыбнулся. – Надо все же попробовать.

– Такие деньги… В бюджете области и за десять лет не наскрести.

– Верно… Юрий Владимирович, мы с вами кто?

– Партийные работники, Борис Николаевич.

– Это так, однако… По первой и основной профессии – инженеры-строители.

– Так точно! – почему-то по-военному ответил Петров.

– Вот… Я и подумал: а что, если методом «народной стройки»? Например, твой город, точнее, твои промышленные предприятия, разве сообща не одолеют участок от Невьянска до Кушвы?

– Директора заартачатся.

– Придется заставить: где кнутом, а где и пряником. Что делать, если ситуация безвыходная, если народ страдает? – Ельцин стал подниматься в вагон. – Подумай, Юрий Владимирович, подумай. Я намерен поставить этот вопрос на заседание бюро обкома. Надеюсь, поддержишь? Ну, пока! Отправляйте поезд. Не годится срывать расписание, – он скрылся в вагоне.

Сарваров рдел от удовольствия. Он будет долго помнить то могучее рукопожатие могущественного первого секретаря обкома КПСС. Так вот и стал Сарваров третьим встречающим на перроне. Стал особой, особо приближенной к самым верхам. Не по чину, конечно, но…

Когда же КПСС, как говорится, благополучно почила в бозе, он не остался без дел. Наоборот, новая власть, считая бывшую партноменклатуру единственно ценной и могущей хоть что-то сделать для блага трудящегося, единственно дееспособной силой, пригласила Сарварова под демократические знамена. Тот, не смущаясь тем, что только что верой и правдой служил совсем другому режиму, охотно принял предложение. И вот с тех пор он уже много лет является первым заместителем главы администрации района. И это лишь формально, а фактически… Ни для кого не секрет, что глава администрации – тряпка, первый заместитель им крутит-вертит только так. Все важнейшие вопросы решает он, Сарваров, а шеф – лишь «свадебный генерал» с представительскими функциями, который ни одной бумажки не подпишет, предварительно не получив «добро» от своего Леонида Федоровича.

Леонид Федорович в районе – это все. Вот и лебезят перед его сыночком учителя школы. Вот и действуют по принципу: три пишем – два в уме. То есть в журнал лентяю Сарварову-сыночку следовало бы закатить жирную двойку, но на деле ставят тройку – от греха подальше.

8 СЕНТЯБРЯ. СРЕДА. 16. 40.

После окончания уроков восьмиклассники шумно высыпали на улицу, а там – холодно и сыро. Ветер рвет и мечет, дождь переходит в снег и наоборот.

«Серый» отошел в сторонку и стал ждать подружку из параллельного класса. Что-то она задерживается. А ведь заранее условились домой пойти вместе. Завидев одиноко стоящего парня, подошел «Комар»:

– Ждешь? – «Серый» утвердительно кивнул. – Губа у тебя не дура: баба-то классная. Везет же некоторым.

– Хороша Маша, но, к счастью, не ваша, – по-взрослому (от отца не раз слышал) ответил он.

– И чего она в тебе нашла? Ни кожи, ни рожи.

– Каждому своё: одним по душе поп, другим нравится попадья, а третьим – попова дочка.

«Серый» не очень-то, если честно, хорошо понимал смысл поговорки, но часто использовал, потому что так говорил отец.

– Ты такой умный, да? – «Комар» набычился. – Схлопотать хочешь?

– За что? – глядя тому прямо в наливающиеся кровью глаза, спросил «Серый». – Да и не боюсь я тебя.

– Нет, ты все-таки по сусалам схлопочешь у меня, – «Комар» сжал кулаки.