Звери лютующие. Екатеринбург: гримасы уголовного мира

Майор Ефимчик кивнул.

– Совершенно верно: эксперт-криминалист Казаченко и лейтенант Мосунов, оперативник, лично мне подчиненный.

– Не многовато?

Ефимчик усмехнулся.

– В самый раз… Исходя из ситуации, столько, сколько нужно.

Женщина прошла на кухню. Казаченко и Мосунов посторонились.

– А эти что тут делают?

Старик, впервые подавший голос, мрачно заметил:

– Привлечены в качестве понятых.

Женщина, присмотревшись, признала в нем соседа. Видела несколько раз во дворе.

– Не знаете, а где Сеня мой? Почему его нет дома?

Старик пожал плечами.

– Без понятия.

– Понятой и без понятия?

И тут женщина опустила глаза и увидела сгустки крови на полу. Побледнев, выкрикнула:

– Это что?!

Подошла дознаватель:

– Пройдемте в комнату и там, познакомившись, по возможности, проясню ситуацию.

Женщина, оказавшись в комнате, увидев еще больший беспорядок, в том числе постель в крови, непроизвольно произнесла:

– Мамай повоевал…

– Присаживайтесь, – предложила дознаватель. – Мы представлены, а теперь нам хотелось бы с вами поближе познакомиться. Повторяю заданный прежде вопрос: кем вы приходитесь хозяину квартиры?

– Сестра родная… Что всё-таки с братом?

Вместо ответа, последовала просьба дознавателя:

– Паспорт или иной документ, удостоверяющий вашу личность, с собой?

– Как нынче без него… На Малышева патруль останавливал: куда, дескать, и зачем, нарушая режим самоизоляции, перемещаюсь. Показала паспорт, объяснила: вчера, мол, весь день звонила брату, ни днем, ни вечером не дозвонилась; сегодня, мол, прямо с утра решила попроведать, как-никак, седьмой десяток Сеньке и один живёт бедолага.

– Позвольте взглянуть на ваш паспорт… Извините, я вам верю, но для протокола нужно.

– Какие проблемы! – достала паспорт и положила на стол перед дознавателем.

Та, развернув, вслух прочитала:

– Кобякова Анна Юрьевна. – Потом изменившимся голосом повторила. – Значит, Кобякова… – Только что лицо дознавателя светилось добротой и тут мгновенно помрачнело, а в углах губ появилась суровая складка. Офицеры, находившиеся неподалеку, обратили внимание на необоснованную смену настроения Евгении Ивановны. После паузы сухо поинтересовалась. – Кобяков Семён Андреевич не ваш сын?

– Нет… И в родстве (ближнем и дальнем) по линии мужа никого не знаю… А что? Кто такой этот Кобяков? – Ефимчик и Мосунов при этом обменялись взглядами.

– Старший лейтенант полиции… Наш коллега, – неохотно пояснила дознаватель Марусева.

– Тем более… Нет, не родня. По правде говоря, на Урале Кобяковых как нерезаных собак… Однофамилец… А до замужества я была Карелина… Как и брат. Наши родители выходцы из поселка Карелино Верхотурского района.

– Поняла. – Сделав соответствующую запись в протоколе, в том числе указав паспортные данные, дознаватель достала фотографию и положила перед Кобяковой Анной Юрьевной. – Узнаёте?

Присмотревшись, женщина покачала головой.

– Весь, вижу, в бинтах… Глаза брата, широкий лоб его… Что с этим человеком?

Ответил майор Ефимчик:

– Мы бы хотели тоже знать… Пока же определенно можно сказать: человек на фото был доставлен в тяжелом состоянии в клиническую больницу номер тридцать шесть, причем, доставлен был отсюда, из этой квартиры.

– Когда?

– В ночь с воскресенья на понедельник.

– Я… Была у брата в воскресенье, в первой половине дня… Прибралась. Поукоряла за чаем, что неразборчив в друзьях, иных бы близ порога не следовало пускать… Он уверял, что остались лишь самые надёжные.

Ефимчик спросил:

– Кого-то из друзей можете назвать?

– К сожалению, нет, никого… По этой части брат был неразговорчив. И я не вникала. Наверное, напрасно. А… Что говорит соседка из шестой квартиры? Может, она кого-то из собутыльников видела?

– Звонил. Никто не ответил.

– Понятно. Весна в разгаре. Горячая пора. Наверное, семья на даче, как говорится, в принудительной самоизоляции.

– И жильцы других квартир тоже не откликнулись.

Анна Юрьевна кивнула.

– По той же причине… Скажите, вы думаете, что на фотографии мой брат?

Дознаватель ответила:

– Вполне возможно.