Разноцветье детства. Рассказы, сказки, очерки, новеллы

– Собираюсь, Клавдия Ивановна, – солидно ответил мальчишка и встал из-за стола.

– Вот это хорошо, сынок, очень хорошо. Помолишься и на душе-то посветлеет.

– Хочу, Клавдия Ивановна, попросить Боженьку…

– О чем?

– Этого – не скажу… Извините, Клавдия Ивановна.

– Не неволю… Просить заступника нашего – не грех. Услышит и снизойдет до тебя благодать Божия.

4

Полдень. Под мерные удары все того же среднего колокола, возвещающего, что в церкви уже идет молитва, Никита поднимается по высоким ступеням на паперть, входит в притвор (нет, не входит, а втискивается) и останавливается. Как же быть? Не протолкнуться же. Но ему надо туда, вперед, чтобы видеть глаза Его. Вьется вьюнком худенькое тельце Никиты, ныряет он под ногами молящихся и, наконец, оказывается слева от аналоя, возле кирпичной церковной стены, откуда ему хорошо видна печальная Дева Мария с Иисусом на руках. Никита становится на колени и устремляет свой умоляющий взор туда.

Дьякон в эту минуту зычно басит:

– Господу помолимся!

Никита вместе со всеми жарко крестится. Он, продолжая стоять на коленях, не отводя взгляда от иконы, долго-долго молится, губы его что-то беспрестанно шепчут. Никита забывает обо всем на свете. Сейчас для него существуют лишь два лика – Пресвятой Богородицы и ее божественного малыша Иисуса. Вокруг наступает благодатная тишина.

…Никита видит, как из-под самого купола, медленно кружась, спускается к нему розовощекий и светлый мальчик. Должно быть, проносится в голове Никиты, его ангел-хранитель, ниспосланный Богом-сыном, чей день рождения славит сегодня Россия. Ангел складывает на спине крылья, а руку опускает на непокорный чубчик Никиты. Никите очень хорошо сейчас, как никогда прежде. Он необыкновенно счастлив и улыбку шлет навстречу посланцу.

– Меня послал Он, – в ухо Никиты шепчет небесный ангел. – Я твой навеки – защитник и покровитель.

– Ты мне поможешь, да? – столь же тихо, еле шевеля губами, спрашивает Никита и в уголках его глаз становится влажно, но тут ему нисколько не стыдно показаться слабым. – Ну, пожалуйста, ради Христа… Я так хочу…

– Он, – ангел поднял свой перст вверх, – услышал твою жаркую молитву, – небесный посланец кладет вновь свою поразительно теплую и мягкую ладонь на голову Никиты.

Необыкновенный восторг охватывает душу Никиты.

– Спасибочко тебе, Боженька! – кричит на всю церковь Никита и просыпается.

5

Никита открывает глаза и озирается. Церковь почти пуста. Значит? Служба уже закончилась. Выходит, это был всего лишь сон? Никита продолжает чувствовать на голове теплую чью-то ладонь. Поднимает глаза вверх: над ним, склонившись, стоит молодой священник и ласково треплет вихры.

– Ты чей, мальчик? – певуче спрашивает священник и его глаза, такие светлые и ясные, заглядывают в душу. – Почему без родителей? Где они?

– Батюшка, – Никита впервые разговаривает со священником, но слышал, что к нему надо именно так обращаться, – нет их… ну… – Никите страшно трудно признаться, что никому он не нужен в этом мире. Из его глаз невольно поползли по щекам крупные слезинки.

Священник присел перед ним на корточки и легонько прижал голову ребенка к своему облачению.

– Ну, будет, родной… День-то какой?.. Светлый… Рождество… Радоваться надо, а ты плачешь…

Отец Серафим меньше года назад покинул стены Московской духовной академии, получив благословение на служение Богу от самого Патриарха Всея Руси. Оставляли в Москве, при академии, но он смиренно испросил дозволения вернуться на родину, в Екатеринбургское епархиальное управление. Ему пошли навстречу. По прибытии, определили в помощники к настоятелю нового храма.

Священник глядел на Никиту, поглаживая пока еще реденькую бородку, и не знал, что следует предпринять в подобной ситуации. Посоветоваться с настоятелем? Нет времени. Нельзя сейчас оставлять ребенка с израненной душой одного. Он обязан помочь страждущему. Но как?

– Далеко ли живешь, сынок? – спросил отец Серафим, продолжая гладить голову Никиты. Не дождавшись ответа, сказал, протянув в сторону мальчишки свою ладонь. – Пошли. Провожу тебя, а по дороге расскажешь про печаль свою.

И Никита рассказал. Отец Серафим не прервал ни разу. Он слушал и тяжело вздыхал. История даже для него не нова: не впервой видит сироту при живых родителях, не впервой.

Никита показал на девятиэтажку, стоящую чуть поодаль от других домов.

– Почти пришли.

Они, держась за руки, стояли вблизи огромного магазина, сияющего праздничными огнями. Отец Серафим взглянул на магазин и вспомнил.

– Погоди-ка, сынок, а ты сегодня хоть кушал?

Никита утвердительно кивнул.

– Утром… Соседка, Клавдия Ивановна, щами вкусными-превкусными угостила и рождественским пирогом… С гусем!

– Но сейчас пора ужинать… Подожди здесь… Я – быстро.

Никита догадался и покрылся стыдливым румянцем.

– Не надо, батюшка… Я не голоден… Спасибо… Да и мать, наверное, уже дома.

Отец Серафим, напустив на себя строгость, погрозил укоризненно пальцем.

– Не спорь. – Он скрылся за стеклянными дверями и через пять минут вернулся с тяжелым свертком в руках. – Вот… Вместе и пообедаем… Я ведь тоже проголодался…

Никита позвонил. Дверь открыла соседка. Увидев Никиту и рядом с ним молодого священника, которого видела на вчерашней службе, всплеснула руками.

– Уж не случилось ли что-нибудь, а?

– С Рождеством! – вместо ответа сказал отец Серафим и спросил. – Можем войти?

Клавдия Ивановна засуетилась.

– Ну, да… Проходите-проходите, пожалуйста, – прикрыв за священником дверь, Клавдия Ивановна попросила. – Благословите, батюшка?

– Бог благословит, – ответил отец Серафим и трижды перекрестил соседку. Потом спросил. – Где же кухня? – Клавдия Ивановна кивнула влево. Священник пояснил. – Мы сильно голодны и надобно перекусить, – он прошел на кухню и положил сверток на стол. – Ни крошки с раннего утра в наших ртах не было.

Клавдия Ивановна закачала головой.

– Не прост у вас, батюшка, нынешний день…

Отец Серафим прервал:

– Не прост, но светел…

– Напрасно беспокоились. – Соседка кивнула в сторону Никиты. – Голодом все равно бы не оставила.

– Клавдия Ивановна, – сказал Никита, – говорил, что сыт, но батюшка…