Тюрьма №8

– Меня то нет, да может вас коснуться. Вы таких подонков как этот Авдей тут от всех неприятностей оберегаете, что бы они вам показатели помогали делать, досрочно их отпускаете, а они потом насилуют ваших детей. Вы же знаете, что это у него уже второй случай. Он рецидивист – насильник, а его не на строгую зону отправляют, а с первоходами, что бы он тут операм помогал, а потом он выходит и насилует, получается вы вроде соучастников преступления вместе с этой падалью Авдеем, – выпалил все это Андрей словно выстрелил.

Когда бригада вернулась с промзоны, то с удивлением, увидели в бараке Андрея, особенно удивился Авдей. Никто ничего не спрашивал. На следующее утро, пришел дневальный и вызвал Авдея в штаб (так тут называли барак, в котором находилась администрация зоны). Через какое-то время он вернулся с опущенной головой и уселся молча на шконарь. Вечером его с вещами увели контролеры на этап. Потом выяснилось, это была уже не первая судимость, то он должен был отбывать срок на зоне строго режима. А еще, через какое-то время по этапу пришло известие, что на строгой зоне он встретился с родственником одной из своих жертв и был опущен. Теперь таскает по зоне бачки с мусором и чистит параши.

Но не успели утихнуть эти события, как накатили новые. Словно кто-то специально создавал невыносимые условия для Андрея. В один из бесчисленных и однообразных дней которые скрашивались только раз в неделю, когда приходили на зону грева – посылки, положенные один раз в полгода. В такое время по прокуренному и заваленному картонными ящиками и обертками от продуктов, между сидящими в ходках зеками сбежавшихся отведать домашних «центряков» как тут говорят бродил Серый, Димин помощник и собирал с мужиков дань, под предлогом наполнения общака для нужд братвы и поддержки братского хода. Кто-то из мужиков возмутился, что обирают последнее не известно для чего и куда, на что Серый начал объяснять, что правильные пацаны страдают за общее значит и за мужиков тоже. Надо поддерживать тюремную движуху. Обстановка начала накаляться, кто-то выкрикнул, что кони распоясались и ведут себя уже как блатные (конь – это масть зека, прислуживающего блатным, так их называли осужденные между собой, а в глаза говорили – помощник). В итоге чуть не началась драка. Когда все утихло, кто-то сказал, что это все пошло от экономических (осужденные по экономическим статьям), барыги препятствуют налаживанию тюремного движа, не хотят делиться наворованным с правильными пацанами страдающих за мужиков имея в виду что оказывают сопротивление давлению администрации.

На следующий день, блатные начали подтягивать в «Ленинскую комнату», всех у кого были иски и экономические статьи. Да, да именно так она и называлась или еще «красный уголок» по всем традициям марксизма – ленинизма. Правильные пацаны хорошо устроились в этой комнате, выделенной в тесном бараке для перевоспитания зеков с наглядной агитацией на стенах, типа «тебя ждут дома», до инструкций с рисунками о том, как нужно стричь волосистую часть головы, чтобы стать примерным осужденным. Так вот мужик в эту комнату не мог зайти, там проводили сходки блатные устроив там конечно же с разрешения администрации что-то вроде блат хаты словно в насмешку над агитацией висевшей на стенах с призывами стать на путь исправления. Заходившие в эту комнату если успевали, выпрыгивали в окно со второго этажа, иначе их избивали до потери сознания. Обратиться за помощью было не к кому, так как все понимали, все это исходило от оперов, они дали, как тут говорят, «зеленый свет» на выколачивание денег из осужденных за так называемые экономические преступления. Это очень приветствовалось администрацией, не гнушались ничем от ремонта барака за деньги осужденных, до покупки ментам новых мобильников и это были цветочки. Не зря зону в Бобруйске называли «коммерческой» имея ввиду что здесь все можно купить.

Когда позвали Андрея, он зашел, понимая, что из этой комнаты только два выхода – победитель или побежденный. Если изобьют, то уже потом все – сломают и до конца срока будет стоять на пикете или мыть блатным посуду, если сможет дать отпор, неважно какой, силовой или моральный, главное отпор, то победит их и на какое-то время они отстанут.

В комнате перед ним сидели трое зеков, один стал за спиной прикрывая дверь, чтобы не дать убежать из комнаты.

– Ну что, начал один из них, – он недавно заехал за кражу, поговаривали, его папаша был каким-то крупным начальником, не смог его отмазать. Странно, что он был среди блатных, потому как по понятиям он не имел абсолютно никакого отношения к уголовному миру, случайный мажор, но времена изменились, да и зона, как уже говорили коммерческая, так что удивляться нечему – есть запасы?

На Андрея словно опустился, какой-то туман, все очень замедлилось вокруг, стало словно приглушенным. Даже голоса доносились не сразу, словно проходили, через какой-то фильтр. Уверенность в себе охватила все его существо, он подумал, что на воле эти бы черти мыли ему машину и преданно заглядывали в глаза.

– Послушайте, я иностранец, меня посадили в тюрьму в вашей стране, не дав возможности даже как следует защитить себя в суде. От меня отвернулись близкие. Когда я поднялся на зону, мне никто не помог ни словом, ни делом, только постоянно требуют от меня какие-то деньги. По понятиям, мне должны были оказать поддержку, хотя бы словами. Так же нельзя, ну ладно лягавые меня прессуют, но вы же не должны этого делать, правильно я понимаю, если мы говорим о понятиях.

Это вызвало небольшое замешательство, но в разговор вмешался молодой зек, ему было от силы лет двадцать, его недавно перевели из другого отряда, там он с кем-то из блатных «закусился», вот они его и поставили на лыжи. Вчера Андрей слышал, как этот типа бандюган возмущался, что у него из посылки что-то забрали контролеры, говорил «мне мамка купляла, а они гады отмели». Это слово «мамка» поразило тем, что произнесено тем, кто должен отрицать не только подачки от легавых в виде разрешённых посылок и передач, но говорить в соответствующем тоне.

– Ты не понял, никто не собирается отбирать у тебя все сало сразу, – выдавил из себя молодой стараясь придать своим словам уверенность. – к тебе же передачи и посылки заходят?

– Нет, ответил Андрей, – я же сказал у меня никого нет.

– Так в списках твоя фамилия, – не унимался тот.

– Да, я давал свою фамилию, но посылки приходили на других, мне за это давали пару пачек сигарет. Так обычно поступали те, кто имел право на получение посылок, но некому их было отправлять и за сигареты давали это право другим, у кого такая возможность была.

Это вызвало некоторое замешательство среди присутствовавших. В комнату зашел Дима

И с удивлением обнаружил, что ничего не происходит и у Андрея на голове еще не разбили табуретку, спросил с ноткой удивления в голосе:

– Ну что как у вас тут дела?

Неожиданно пикетчик заорал:

– Бегут контролеры. Это значит, в локальный участок зашли лягавые и бегут к бараку. Всем нужно прятать запреты и быть готовым к шмону.

– Ладно, всем рассыпуха, – скомандовал Дима.

Это спасло Андрея от возможных последствий беседы в «Ленинской комнате». Но он понимал, что они не успокоятся и снова продолжат давить его с целью спровоцировать неверное поведение, чтобы избить. Нужно было, что-то предпринимать и немедленно.

Еще в СИЗО, Андрей познакомился с парнем по имени Олег. Этот высокий и приятный парень загремел на восемь лет за то, что баловался наркотиками. Он не был похож на наркомана, и уж на преступника точно. Его арестовали вместе с подружкой, которая его подсадила на наркоту и скорее всего и сдала лягавым. Они подружились сразу, как будто что-то их притягивало друг – к другу. Особенно после случая, когда еще сидя в СИЗО выявили стукача в камере. Было подозрение, что один заключенный в их камере стучит операм, особенно на тех, по кому были какие-то сомнения или отказ в признании вины. Все время лез с расспросами говорил, что у него есть «дорога» в СИЗО т.е. можно занести запреты, что вызывало опасения и не напрасно. Как-то решили проверить свои догадки и Олег, ему по секрету рассказал, что дома у него есть «нычкарь» с наркотой, вот бы было неплохо затащить их в хату и «разкумариться». Через пару дней, к Олегу пришел на свидание адвокат и рассказал, что в его квартире прошел обыск. Перевернули все вверх дном, даже стены простукивали, но ничего не нашли. Вечером на обходе сказали лягавым, что бы забрали с «хаты», этого черта, как здесь говорят, в противном случае не гарантируют его безопасность, опера от греха подальше забрали стукача из их камеры, но через некоторое время расселили всю камеру, но главное дело было сделано, стукач опознан.

Такие акты неповиновения системе очень сплачивают заключенных и дают им очень ценную возможность доверять друг – другу, что скорее исключение в тюрьме, чем правило.

В столовой Андрей проходя мимо Олега, он был в другом отряде, быстро шепнул ему,

– Нужно срочно поговорить, мне может быть торба.

Имея в виду, что у него большие неприятности и нужна срочно помощь.

Вечером, перед проверкой, Олег за пачку сигарет прошел в локалку где был расположен барак Андрея. Прогуливаясь вдоль стены, разделяющей зону на локальные участки, Андрей рассказал все последние события, что с ним произошли. Олег внимательно выслушал и сказал:

– Тебе нужно бежать иначе тебя пришьют, у них точно цель такая. Подведут все так, что у тебя съехала крыша, потом поставят на пикет или не дай бог еще хуже и за какую-то провинность пришьют, расскажут потом лягавым, что ты от безумия сам на заточку прыгнул. Помнишь, как того бедолагу, коммерсанта с Амстердама подрезали, так даже шум никто не поднял, а родственникам сказали, что от острого аппендицита тот помер.

Андрей вспомнил, как ранним утром возле барака нашли труп и возле уже паслись крысы обгладывая, лицо и конечности. Он был осужден вместе со своим братом по каким-то безумным обвинениям. С него тоже постоянно хотели получить денег и не давали ему покоя. В итоге он с кем-то из блатных крупно повздорил, заявил, что они не авторитеты, а переодетые мусора. После этого его пару раз избивали жестоко и, в конце концов, прирезали, когда узнали, что он написал жалобу на происходящее в зоне. Жалоба, конечно же, никуда не ушла. И судьба его была решена очень быстро и по месту, как тут говорят. Кто будет разбираться, что произошло в зоне? Никто и никогда.

Погуляв еще немного, они договорились, что завтра на пром. зоне обсудят детали предстоящего побега. Ведь лучшего места для такого предприятия, не найти.

Тем временем, вокруг Андрея, словно заподозрив что то, обстановка накалилась еще больше. Заризака, пустил прогон (слух в среде осужденных) – братвой на сходке принято решение запретить мужикам самостоятельно подходить к лягавым и, если кто будет замечен в таком, будет считаться стукачом и спрос с него будет как со стукача. Все вопросы с лягавыми теперь будут решаться через блатных. То есть, если нужно что-то по делу или без спросить у мента, должен обращаться к Заризаке, а уже он потом решит, как быть с такой просьбой отправить дальше к лягавому или решить на месте. Приняв все это на веру, бедные мужики шарахались от любого мента на зоне, которого только могли заметить поблизости.

Как-то при входе на промзону, Андрея остановил контролер и приказал подойти к дежурному офицеру, стоявшему чуть в стороне от проходивших через КПП зеков. Андрей подошел, как всегда назвал фамилию, срок и статью. Дежурный помолчал немного, разглядывая Андрея, потом сказал:

– Снимай шарф.

Андрей сначала не понял, что тот от него хочет, но потом догадался, что речь идет о старом протертом местами до дыр шарфе, который был у него одет под телогрейкой.

– Не положено, снимай, говорю, – повторил дежурный.

Андрей понимал, что пререкаться было бесполезно, молча снял прохудившийся шарф и протянул его менту, наблюдавшему за ним с безразличным взглядом. Тот кивнул головой на мусорный бак, стоявший недалеко от них.

– Свободен, – ответил мент и добавил с ухмылкой,

– В пределах локального участка.

Зайдя в бытовку, Андрей понял, что-то назревает. Все сразу же замолчали, как только он переступил порог, было ясно, речь шла о нем.

– Ты чего, не понятливый, прогон слышал, к ментам без спроса не подходить, – начал наезд Заризак.

– Так чего ты со мной не подошел, если видел? – ответил ему Андрей

– Та ты я смотрю борзый, – начал подниматься сидевший до этого на лавке Заризак.

Все в бытовке напряглись, понимая, что сейчас что-то произойдет. Пару шестерок, бегавших за Заризаком, тоже поднялись.

– Ты знаешь, что за ослушание тебя нужно вьебать (ударить другими словами), – прошипел Заризак сжимая кулаки и готовясь ударить Андрея.

В тесной каптерке негде было развернуться, «ответить не получиться», подумал Андрей.

Тогда он выхватил из рукава заточку и выставив перед лицом Заризака сказал ровным и спокойным голосом,

– А ты попробуй.

– Да ладно, прекратите, его мент позвал, чтобы шарф забрать, я все видел, – сказал один из мужиков из их бригады делавших вид, что читает газету.

Постояв в напряжении какое-то время друг напротив друга, Заризак выдавил из себя:

– Ладно, вечером в бараке разберемся, кто, что у кого забирал.