Рассказы из нашей юности

– Ну, что, нашла свою подружку? – слышат они в прихожей голос отца.

– Одевайся скорей, завтрак уже на столе. И марш на речку.

– Когда же вы успели встать? Я и не заметила.

– Меньше спать надо,– смеется отец.

– Ну, вот, – говорит Иринка, делая вид, что сердится, – то укладывает насильно, то – меньше спать.

Иринкины опасения остаться одной очень быстро развеялись.

Стоило ей появиться в обществе – на пляже, как тут же «положил не нее глаз» местный фотограф Андрей.

Было ему уже лет двадцать, и в прошлом году он презрительно, как ей казалось, на них поглядывал, детвора, мол, и к «компании» не принадлежал.

Иринка же еще раньше обратила на него внимание, и в тайне посмеивалась над Вовкой, своим прошлогодним кавалером: вот Андрей – красивый молодой человек, в такого и влюбиться можно.

Но, видно, здорово за это время похорошела она, если Вовка при виде ее даже в лице изменился, и, наверное, не один раз посетовал на свою торопливость.

Что касается Андрея, то он как будто первый раз ее увидел.

Вовка, его приятель, рассказывал во всеуслышание:

– Это кто такая? – спрашивает.

– Да ты ее знаешь, – говорю, – Иринка Берсенева.

– Не может быть! Как же я ее сразу не узнал?

– Вот теперь он от тебя на танцах не отойдет.

– Ну и пусть не отходит, – посмеивалась Иринка, а про себя подумывала, – ага, один попался, но мы будем холодны и неприступны.

Андрей был фигурой примечательной не только благодаря приятной внешности, но больше из-за особого положения в местном обществе. В отличие от большинства молодежи он работал: был единственным фотографом в городке, а заодно, и в санатории. Причем, очень и очень неплохим. Особенно удавались ему портреты, которые получались выразительными, можно сказать, художественными.

Андрей гордился своей профессией, а, кроме того, своими амурными победами, как поговаривали злые языки, не только над девушками, но и над зрелыми дамами, которые отдыхали в санатории без мужей.

Странно, но обстоятельства эти не только не отталкивали от него, но делали Андрея даже более привлекательным и каким-то романтическим в глазах девушки. Что, впрочем, не мешало ей еще несколько раз в этот день до начала танцев злорадно представлять, какой она предстанет прекрасной и равнодушной перед новым воздыхателем.

И если замыслу этому не суждено было осуществиться, то только потому, что Андрей, как оказалось, хорошо танцевал, что было очень немаловажным аргументом для Иринки, любившей танцы и понимавшей в них толк.

На танцы ходили непременно в военный санаторий. И хотя они не были его обитателями, сторожа порой закрывали на это глаза.

Существовал определенный ритуал сборов. Сначала собирались Иринка с Ритой. Надевали выходные платья, делали друг другу прически. Потом заходили к одной Тане, а затем к другой. Все это делалось за разговорами, очень не спеша.

Да спешить было особо некуда.

Так было и в тот раз, впервые после приезда Иринки.

Темнеет в Санжарах значительно раньше, чем в Москве, поэтому, когда подруги проходили через парк, из освещения оставалась только большая серебристая луна, да редкие фонари на изогнутых ножках. От деревьев ложились двойные корявые тени. Девушки ступали по тропинке с удвоенной осторожностью и все ближе подходили к освещенной площадке, на которой громко звучала музыка.

Иринке было грустно. Она уже знала, что Карасик не приедет и этим летом. Но она мысленно разговаривала с ним и обещала ждать и любить только его. Даже если она познакомится с хорошим парнем, убеждала она себя, первым для нее всегда будет ее Карасик. И от этого давно уже привычная грусть как будто утихла и свернулась комочком в глубине души.

А может статься, именно эта полулюбовь – полумечта будет для нее оберегом, охраняющим девушку от опрометчивых поступков в пору ее юности.

Музыка звучала громко – громко, народу тоже было много, но никто не танцевал – так всегда бывает вначале. Девочки расположились ближе к эстраде и застыли в ожидании кавалеров.

Вдруг, с первыми тактами вальса, прямо от противоположной стороны площадки отделился парень, и отправился прямиком к ним. Иринка еще не успела узнать в нем Андрея, но уже ясно чувствовала, что это именно он, и скоренько отвернулась, делая вид, что занята разговором с Ритой.

Андрей остановился от нее в двух шагах, галантно поклонился и попросил разрешения на тур вальса (именно так он выразился).

Немного робея, Иринка вошла в освещенный круг. Они стояли одни в луче прожектора, а ей казалось, что вообще были совершенно одни, и принялись вальсировать.

Андрей танцевал легко и непринужденно. Лица людей, стоящих у скамеек, превратились, кружась, в бледную ленту, и Иринка уже не замечала, как вошли в круг другие пары.

Ее охватило чувство странной раскованности и, казалось, подними она голову – увидит звезды, танцующие вместе с ними.

Танец закончился, и, раскрасневшаяся, со сбившимся дыханием Иринка вернулась на прежнее место. Но никого из девчонок там не оказалось.

– Вот такая цена всем нашим клятвам верности, если в первый же вечер разбежались, – мелькнуло у нее в голове.

В продолжение всего вечера Андрей не отходил от Иринки ни на шаг, и она танцевала только с ним. Она решила, что для первого дня знакомства этого достаточно. И когда Андрей предложил провести ее домой, ответила, что она возвращается вместе с девчонками, но он может идти вместе с ними.

Так она говорила всегда, если не хотела оставаться с парнем наедине.

К последнему танцу девчонки все-таки собрались вместе. Дорога домой показалась Иринке значительно короче, потому что Андрей без конца веселил компанию, так что тени буквально шарахались от дружного хохота.

Иринка жила дальше всех, поэтому последние метры они шли с Андреем вдвоем.

У калитки сказала:

– До свидания.

Прокралась в дом, разделась и мгновенно уснула.

Прошло всего несколько дней их знакомства, а ей казалось – годы. Андрея сразу приняли в компанию. Он был низменно весел и для всех как-то удобен.

На пляж он являлся позже всех и начинал колобродить. То придумает совершенно немыслимые шапочки, то битву всадников на лошадях.

Однажды достал две старые плоскодонки, и они отправились вниз по реке в поход к заброшенной мельнице. Сыро, темно кругом, а он рассказывает историю о мрачной славе этого места. Невольно встанешь с камня, который оказывается развалиной старинной мельницы. В темной глубине омута притаилась тайна.

А тут Андрей клянется, что это место невозможно сфотографировать. Девушки недоверчиво хмыкают. Он берет фотоаппарат, снимает, а на следующий день действительно приносит засвеченную пленку, причем остальные кадры оказываются нормальными.

В другой раз он приволок огромный букет цветущей акации, и вся комната наполнилась сладким дурманящим ароматом весны. Иринка никак не могла добиться, где он взял эти белые грозди в средине лета.

Признаться, ей, не очень нравилась его бесшабашная веселость, которая казалась девушке скорее напускной, чем искренней. Гораздо больше ее привлекали часы, когда они оставались вдвоем.

Он казался грустным, говорил мало, и слова давались ему с видимым трудом. Но вместе с придуманной им ролью массовика-затейника, словно старая кора с дерева, спадало его позерство, и он становился самим собой.