Мой позывной «Вестница». Часть 3. Имея в виду Францию

Мой позывной «Вестница». Часть 3. Имея в виду Францию
Геннадий Вениаминович Кумохин

Вестница со своими помощниками принимает участие в событиях 1812 года, а по возвращении домой, из-за проступка одного из помощников, попадает в «параллельную реальность».

Каково это жить в параллельной реальности, читатель узнает, познакомившись с третьей частью фантастического романа «Мой позывной «Вестница».

Геннадий Кумохин

Мой позывной "Вестница". Часть 3. Имея в виду Францию

Пленить Бонапарта

Подготовка

Вспоминаю еще одно свое путешествие во времени, которое запомнилось не столько его содержанием, сколько резонансом, связанным с его подготовкой, и решением проблем, имеющих, можно сказать, историческое значение.

А начиналось все еще во времена моей юности, в предвоенные годы. Но все уже дышало предстоящей войной, и нас, подростков, готовили стать защитниками Родины. Я помню, как однажды к нам в школу приехал ученый-академик со странной, как будто иностранной фамилией, который читал в нашем клубе главы из своей книги, которая называлась: «Нашествие Наполеона на Россию».

И хотя действие книги происходило больше ста лет назад, у всех нас было ощущение, что через годы с нами говорят наши современники.

В общем у Тарле так складно все получалось (я потом купила книжку и запомнила фамилию автора). Наполеон напал на Россию, а ему противостоял весь русский народ и армия с полководцем Кутузовым во главе. Но были у Кутузова и внутренние враги: английский генерал Вильсон и его недоброжелатели из штаба, и даже царь Александр, который прислушивался больше к завистникам нашего полководца.

Прошло очень много времени, прежде чем я снова взялась за прочтение книг Та?рле, именно так, а не Тарле?, просил он читать свою фамилию в годы репрессий. Что и говорить, смелый был человек, и не боялся признать себя евреем, именно тогда, когда это было наиболее опасно.

Правда, и он был обескуражен известиями из Франции, которую, как мне представляется, горячо и неизменно любил. Начиналась холодная война, и мнения сторон перестали быть объективными. Так, во Франции совершенно «забыли» о роли России и Кутузова, в частности, в поражении Наполеона, приписывая его неудачи то пожару в Москве, то «генералу Морозу».

Фактически в нашествии Наполеона на Россию не усматривали ничего предосудительного и сожалели только о том, что оно так бесславно завершилось.

Вот с этой «забывчивости», которая продолжалась без малого полтора столетия, и начались мои хлопоты по подготовке моего очередного проекта под названием «Пленить Бонапарта».

Вслед за холодной войной началось головокружение от «победы» над «Советской империей». И победа идеологии Западного либерализма, с его безоглядным оправданием почти любых позорных страниц колониализма и агрессии.

В двадцатые годы следующего столетия дошло до открытого противостояния России со странами коллективного Запада. Страны НАТО не только натравливали обманутых пропагандой бывших граждан СССР, а затем «нэзалежной» Украины на своих братьев в России, но и активно поставляли им свое оружие.

Больше того. Один президент Франции (ставленник мирового либерального лобби) даже пытался во время так называемой «украинской» войны попытался направить в эту бывшую союзную республику своих солдат, но отказался от этой идеи после оглушительного поражения на внеочередных выборах в парламент.

Разумеется, в этих условиях «мировая общественность» напрочь отказывалась давать добро на любую операцию против такого исторического деятеля, каким являлся Бонапарт.

И только когда морок либеральной идеологии окончательно рассеялся, и в большинстве стран стали трезво смотреть на свое историческое прошлое, появилась, наконец возможность реализовать мой давно перезревший проект.

Это произошло в самом конце XXI века, но, как говорится, нет худа без добра. Мне удалось захватить из того времени такие технические средства и прочие «прибамбасы», с которыми путешествие на рискованную «экскурсию» в начало XIX оказалось в итоге весьма безобидным приключением.

Однако мне обязательно были нужны помощники, и лучше моих друзей из 1995-го я и придумать не могла.

Не стану утруждать читателя техническими подробностями, как мне удалось встретиться с Геной Фроловым и Витей Коваленко. Скажу только, что была очень рада встрече с ними, и, судя по всему, они разделяли со мной это чувство.

Я вкратце пересказала произошедшие перемены, и мы начали готовиться к новому проекту. Местом подготовки выбрали ту самую обсерваторию в окрестностях Алма-Аты, из которой мы как будто совсем недавно уехали. На самом деле нам было очень уютно и свободно готовиться в этом чудесном месте, которое выглядело крайне безлюдным и запущенным в середине девяностых.

Мы решили подготовиться как следует, для того чтобы исключить любые неожиданности в далеком 1812 году.

В первую очередь мы много тренировались со средствами связи, ориентации на местности и ночного видения, разумеется, с теми, которые мне удалось «прихватить» с собой из России практически в конце XXI века.

Далее следует сказать о транспорте, который мы получили в свое распоряжение. Речь идет о некоей комбинации аэросаней и электрического «багги», практически невесомого и почти бесшумного.

И, наконец, стоит упомянуть еще об одной «изюминке» XXI века – смеси бронежилета и экзоскелета, делающей человека неуязвимым для любого стрелкового оружия и в то же время, увеличивающим физическую силу в несколько раз, и, кроме того, сочетающем в себе свойства термобелья с прекрасным регулятором теплообмена.

Ну а поистине революционным оказался образец нелетального оружия: невзрачный на первый взгляд прибор, по внешнему виду чем-то напоминающий работающий на батарейках громкоговоритель – тот же раструб и ручка с какими-то кнопками и рычажками. Этот прибор назывался «Индивидуальный Успокоитель».

Работал он так: стоило направить раструб в сторону одного или нескольких стоящих неподалеку людей и нажать на одну из кнопок, как они моментально погружались в глубокий безопасный сон. Нажав на другую кнопку, можно было также быстро пробудить спящих. Прочие рычажки регулировали дальность действия и время погружения в сон.

Пока парни доводили до совершенства свои навыки в обращении с новой техникой, я принялась изучать местность и метеоусловия во время предстоящей операции.

Во-первых, я отбросила вариант проведения операции в самом начале нашествия Наполеона. Слишком много тогда окружало Бонапарта людей, и попытка его пленения могла бы привести к многочисленным жертвам.

Следовательно, оставался период отступления, вернее, бегства французов. И я принялась его изучать с удвоенным вниманием.

И тут меня удивило, что в обыденном сознании бедствия отступающих французов ассоциировались с жуткими холодами. Так, в знаменитом фильме Рязанова основные действия происходят уже в зимнее время. На самом деле, морозы, действительно были, но это уже после появления французов под Гжатском, в самом конце октября, а обильные снегопады начались на последних переходах французской армии перед Смоленском в начале ноября. Самые же крепкие морозы ударили после того, как французы прошли Борисов, то есть в двадцатых числах ноября.

Поэтому не мороз, то есть не погодные условия, а голод стал основной причиной гибели великой армии Наполеона. Следовательно, корень зла был в недостатках снабжения, а не пресловутом «генерале Морозе». Хотя, конечно, и он помог, но уже на последнем этапе отступления французов.

Так что, сильного мороза нам бояться не стоило, а вот запастись провиантом следовало.

Теперь о месте возможного пленения Бонапарта.

Известно, что отступающая французская армия двигалась по старой Смоленской дороге, среди сожжённых дотла самими французами городов и сел, так что ни провианта, ни приюта им найти было негде.

А русская армия двигалась практически параллельно французской, но только несколько южнее. И, по крайней мере, с ночлегом у нее было все в порядке.

До 14 ноября Наполеон продолжал находиться в разоренном по его же приказу Смоленске, а уже через несколько дней его армия уносила ноги из расположенного в сорока пяти километрах Красного.

Мы решили устроить свой пункт северо-западнее Смоленска, откуда в средине ноября было рукой подать и до Наполеона, и до Кутузова.

Под Смоленском

Наступило 14 ноября 1812 года. В предутренних сумерках никто и не заметил появление вдали от тракта трех странных людей, снаряженных весьма громоздкими баулами, которые они, однако, поднимали и переносили с видимой легкостью.

Но странное дело, по мере того как позднее зимнее солнце давало о себе знать сначала робкой светлой полоской на горизонте, потом румяной зарей, а затем и вовсе выкатилось над лесом слепящим переливающимся диском, фигуры таинственных незнакомцев не становились более четкими, а все больше как бы растворялись и становились почти бесплотными.

Что и говорить, система маскировки в конце XXI века далеко шагнула вперед по сравнению с началом века XIX. Даже в нескольких шагах нас было практически не видно. Разве что кто-то случайно бы наступил. Но на этот случай у нас был безотказный «Успокоитель», или, уж на совсем худой конец, по легкому лучевому пистолету, стреляющему совершенно беззвучно, но, к сожалению, уже с летальным исходом.

Расположившись довольно удобно, мы раскрыли палатки и развернули средства воздушного наблюдения, которые были похожи на парящих в небесной вышине крохотных птичек, и были, разумеется, совершенно неразличимы с земли.

Нужно было следить одновременно за передвижением французской армии и уточнять расположение русского штаба, с тем чтобы совершенно точно знать до наступления темноты координаты Наполеона и Кутузова.

Что касается французов, то отыскать их не составило большого труда. С раннего утра с той стороны, где располагался Смоленск, начал дымиться горизонт, и скоро многочисленные дымовые столбы сомкнулись в один, поднимающийся в неподвижном морозном воздухе до самого неба. Это горел многострадальный Смоленск, вернее то, что оставалось от него во время последнего пожара.

Несмотря на довольно большое расстояние, отделявшее нас от пожарищ, в воздухе уже довольно сильно ощущалась едкая гарь – не ароматный дымок от мирно курившихся труб, которые топились тогда исключительно дровами, но удушающий смог от догорающих бревен и прочего скарба, а также тысяч человеческих тел и трупов домашних животных.

И хоть наша командировка под Смоленск в начале зимы 1812 года продолжалась чуть больше суток, этот запах – запах войны и пожарищ, преследовал меня потом еще длительное время.