Мужей много не бывает

– Мы вчера немного перебрали, – заговорщически хихикнула красавица, с аппетитом наворачивая капустный салат.

– Мы? – изогнула я изумленно брови. То ли девушка не заметила, то ли старательно делала вид, что не замечает, что мы с Ленкой даже не пригубили водки.

– Классно было, правда?! – вовсю расточала она жизнерадостность. – Звезды! Шелест волн и деревьев! Ребята такие душки! Классно было!..

Я едва не поперхнулась от этих самых «душек». Один из них под утро получил от меня весьма ощутимую пощечину, когда, пытаясь оправдать свое свинство, назвал меня стареющей занудой. И уж что нам с Черновой не было классно, это я могла заявить с полной ответственностью.

– Чем будем заниматься после обеда? – поинтересовалась красотка, потягиваясь на крыльце столовой, куда мы вышли с ней следом за остальными отдыхающими.

Причем у меня имелось весьма обоснованное подозрение, что те поспешили сократить время обеда до минимума, лишь бы эта девушка не мозолила им глаза.

– Я хотела бы немного отдохнуть, – призналась я честно, про себя добавив: «От тебя в первую очередь».

– Да? – разочарованно протянула она. – Ну хватит тебе, Витка! Не выпендривайся! У меня к тебе такое заманчивое предложение...

Заинтригованная ее загадочностью, я приостановилась и выжидательно на нее посмотрела.

– Я раздобыла катамаран! Поехали кататься по озеру. Мне так интересно, что там на другом берегу! А за тем поворотом?.. Поехали! Ну, Витулечка, ну пожалуйста!!!

Я заколебалась. С одной стороны, мне очень хотелось держаться от этой особы подальше, дабы не провоцировать себя на ревность и другие паскудные мыслишки. А с другой... Представив, что сейчас вернусь в коттедж, где не избежать неприятного разговора с Семеном после его пробуждения, я вдруг поймала себя на мысли, что первый вариант предпочтительнее.

– Я не знаю... – все же заколебалась я. – Может быть, Семен будет против...

– Сенька-то?! Да он спит как сурок! Я и щекотала его, и тормошила, а он даже не шелохнулся.

Это было почище, чем удар под дых! Это был полнейший нокаут! Привыкнув к тому, что здешние правила включают в себя полнейший суверенитет, мы давно перестали запирать свою хижину. И сия милая особа не преминула этим воспользоваться.

То есть выходило, что с ее появлением все правила и принципы летят ко всем чертям? К тому же зачем она солгала, спросив о нем за столом?..

Я промямлила, что мне необходимо переодеться, и поспешила к коттеджу. Мысли, которыми я терзала себя всю дорогу, хлестали меня по пяткам больнее дьявольских розог. В каком месте, интересно, она его щекотала?! За что тормошила?! Ведь мой Незнамов привык спать голым! Представить себе постороннюю женщину рядом с его обнаженным телом было не то что выше моих сил, это было для меня КАТАСТРОФОЙ глобального значения! Он мой, и только мой! Никто не имеет права посягать на то, что принадлежит мне по праву!!!

Я едва не выбила дверь своим телом, врываясь в коттедж. И почти тут же обессиленно рухнула на кровать. Незнамова в коттедже не было. Ни голого, ни одетого, ни сонного, ни проснувшегося. Он смотался, пришпилив к своей подушке записку издевательского содержания. Она гласила: «Дорогая, когда сможешь избавиться от комплекса, продиктованного тебе возрастным кризисом, можешь присоединиться ко мне на беговой дорожке».

Можете себе представить мою реакцию на столь витиеватое послание? Да, именно так я и поступила – разорвала записку на мелкие клочки, пустив их кружить веером по комнате.

Трех минут мне хватило для того, чтобы сорвать с себя одежду и бюстгальтер и облачиться на манер новой знакомой в коротенькую маечку, обтянувшую меня до неприличия, сильно укороченные трикотажные шорты, повторившие соблазнительный абрис моих ягодиц; впрыгнуть в кроссовки, предварительно выдернув из них шнурки (!), и, распустив волосы по плечам, выйти с победным видом на крыльцо.

– О-о-о, Витка, браво!!! – загикала Дашка, захлопав в ладоши и запрыгав на одном месте. – Классно!!!

Не знаю почему, но истинной радости в ее голосе я не расслышала. Что угодно, но только не радость. И это опять-таки не могло не прибавить мне настроения.

«Ладно, ребята! – хищно скалилась я про себя, накручивая задницей сверх всякой меры, когда мы с Дашкой двинулись к пристани. – Кризис возраста, мать твою?! Пусть будет кризис возраста!!! Пусть!!! Но у меня он будет протекать отнюдь не в той форме, которую вы предвидите, уважаемый Семен Сергеевич!!!»

Катамаран плавно покачивался на волнах, поднятых небольшим ветром. Мы устроились поудобнее на сиденье и вовсю заработали ногами.

За час мы с ней избороздили почти всю поверхность озера. Побывали на противоположном берегу, распугали всю рыбу, чем снискали гневные эмоциональные всплески высокого худого мужика, обряженного в резиновые рыбацкие сапожищи и длинный брезентовый плащ.

– Он каждый день здесь удит? – шепотом поинтересовалась у меня Дашка.

– Откуда мне знать? С того места, где я загораю, его не видно.

Мы снова с ней рассмеялись, увидев, как грозит нам вслед кулаком пожилой рыбак, и двинули дальше.

Красоты здешних мест сводили с ума нехоженостью троп, полным отсутствием туристов и следов их недавнего пребывания.

– Подумать только! – вдыхала полной грудью чистый воздух Дашка, выпрыгнув на берег. – Самый центр России – и такое уединение! Я об этом мечтала все последние годы. Жить в дурацком муравейнике под названием Москва – это самоубийство...

Мне показалось, что она ждет моих вопросов, но я промолчала. Мне совершенно не хотелось знать о ней ничего, как, впрочем, и слышать сам звук ее мелодичного голоса. Уткнувшись носом в густую траву, пряно пахнущую мятой, я сделала вид, что дремлю. Дашка, провозившись рядом с десяток минут, тоже затихла, и вскоре до меня донеслось ее ровное сонное дыхание. И тогда я перевернулась на спину, чуть склонила голову набок и принялась без стеснения ее рассматривать, зная, что более удобный момент может и не представиться.

Она воистину была прекрасна. Изумительной чистоты кожа. Высокие скулы. Миндалевидные глаза и копна светло-русых волос. Летнее солнце их немного подретушировало, промелировав отдельные пряди, что только добавило ей первозданного очарования.

Дарья спала на спине, подложив под голову левую руку, а правую слегка откинув в сторону. Длинные загорелые ноги ее были скрещены и чуть согнуты в коленях, и это порождало ощущение того, что она может в любую минуту вскочить и рвануть, не оглядываясь, в непроходимую чащу леса, нависающего над озером.

Я бы многое отдала, чтобы это случилось именно так: чтобы она открыла глаза, вскочила на ноги и убежала через лес, чтобы никогда больше не возвращаться. Это чувство не было рождено одной лишь ревностью, а не ревновать своего мужчину к подобной красавице могла разве что слепая или женщина, равная ей по красоте. Поскольку конкурировать с ней из отдыхающих никто не мог, думаю, что ревновали к Дашке все или почти все, за исключением одной престарелой четы, занятой лишь друг другом.

Нет, своей ревности к ней я не стыдилась. Это было вполне нормальное и здоровое чувство, в отличие от того мелочного и позорного, которое охватило мою душу, когда я увидела своего Незнамова в непривычном для меня обличье в первый день приезда сюда.

А то чувство, испытываемое мной сейчас, когда я ее разглядывала, было очень странным и каким-то нереальным. Оно было сродни обычному страху непонятного происхождения. Сказать, что страх этот был вызван предчувствием чего-то дурного, я не могла, но, зародившись в моей душе, он не исчезал.

Какое-то непонятное смятение вибрировало сейчас во мне. Может быть, оно охватывает каждого, кто смотрит на спящего человека, ожидая, что он вот-вот откроет глаза и выстрелит в тебя вопросом...

– Вдоволь насмотрелась?

Я вздрогнула от неожиданности. Колдовство какое-то, да и только! Стоило мне об этом подумать, как именно так и случилось. Дарья, оказывается, не спала, вполне убедительно притворяясь спящей. И сейчас смотрела на меня с неприкрытой ухмылкой, которая могла означать все, что угодно: от откровенного презрения до любезного снисходительного понимания...

– Да, – не нашлась я сказать что-либо в ответ на ее вопрос.

– И вывод?

– Ты – совершенство!

– Ого! Круто! И что будем делать? – Она повернулась на бок лицом ко мне и уперлась щекой о согнутую в локте руку. – Витка, ответь мне?! Что будем делать с нашей общей проблемой?!

– Она у нас есть? – попыталась я выдавить улыбку, хотя внутри все похолодело (не напрасно все же что-то назойливо жужжало во мне, не напрасно).

– Да, это твой муж. – Дарья пружиной вскочила на ноги и заходила по берегу, красиво выбрасывая ноги. – Я полюбила его с первой минуты. Как только увидела в столовой, так сразу поняла – он будет моим! С этим уже ничего нельзя поделать! Нельзя сделать вид, что ничего не происходит! Нельзя попытаться приказать себе забыть! Этого уже не остановить, это как снежная лавина! Ты видела когда-нибудь снежную лавину, Витка? Нет? А я видела! Это ошеломляющее зрелище...

Я потрясенно молчала, уставившись на носки своих кроссовок, в которые непонятно из какого протеста не стала вдевать шнурки.

Мне нужно было что-то ответить этой восторженной идиотке. Обязательно нужно было что-то сказать. Но я не могла. У меня словно язык отсох. На какое-то мгновение мне даже показалось, что меня парализовало, потому что от жуткой головной боли, мгновенно сковавшей виски, я не могла шевельнуться.

– Что ты молчишь?! – вскричала она, падая передо мной на колени. – Что мы будем делать, Витка?! Что, скажи?! Как мы будем с тобой делить его?! Как будем рвать его на части, отвоевывая каждая для себя место в его сердце?

В ее голосе зазвучали неподдельные слезы, но жалости в моей душе они не вызвали. Впрочем, там сейчас было абсолютно пусто. Абсолютно...

– Уходи, а? – попросила я ее сдавленно. – Я прошу, уходи. И сделай милость, не попадайся мне больше на глаза никогда. А Семена... Семена я тебе не отдам. Он мой муж.

– А вот это мы еще посмотрим, дорогая Витуля! – победоносно провозгласила Дашка, поднимаясь на ноги и почти бегом двинувшись к берегу, где у нас был привязан катамаран. Потом она притормозила на мгновение, обернулась и снова повторила: – Это мы еще посмотрим!!!