Простить нельзя помиловать

– Ты сейчас с какой целью ее расхваливаешь? – со стоном обращался к Ивану Федор. – Чтобы я окончательно понял, какую великолепную женщину потерял?…

Разговору тому было два года. После Татьяны в его доме проживало много женщин. Не одновременно, конечно, по очереди. Но ни одна из них не могла с ней сравниться.

– Хотя бы потому, что никому из них не придет в голову: взять в руки лист бумаги и авторучку.

Это он вчера вечером ворчал на Ивана, взявшегося расхваливать Виолу, проживающую у него уже как с месяц.

Девчонка была очень симпатичной, длинноногой. Обладала пухлыми губами и красивой грудью от природы. Умела вкусно готовить и быть незаметной. И все равно она его раздражала.

– Ну почему? – округлял глаза Иван, рассматривая сквозь стекло девушку, поливающую розы на участке. – Она же чудо как хороша! Работяща и ненавязчива…

– Она – не Таня. Она не может смотреть так, как она, – отмахивался Федор.

– Ну как? Ну вот как смотрит твоя Таня?

– В душу, Ваня. Она всегда смотрела мне прямо в душу…

Иван вчера пробыл недолго. Уехал, сильно его разозлив негативными отзывами о Тане. Из-за него, да-да, Федор вчера накричал на Виолу и не лег с ней вместе спать. Утром проснулся в скверном настроении, потому что вчера не было привычного секса. А обнаружив, что Виола укатила по магазинам, не дождавшись его пробуждения, разозлился еще сильнее.

Он позвонил ей, долго слушал ее нелепые объяснения. А потом отрывисто произнес:

– Можешь не возвращаться.

– Феденька, ну ты чего? Я же просто так уехала, совсем не желала тебе отомстить, – принялась она лопотать, выдавая себя с головой.

Не просто так. И отомстить желала. Вот дура! Ну что за бабы ему попадаются?

– Твои вещи пришлю с водителем. На этом все. Приедешь к дому – спущу собак.

– Но у тебя нет собак, – возразила Виола озадаченно.

– Как раз договариваюсь о покупке, – соврал он.

И, отключив телефон, дико расхохотался. Тут же смех оборвал и недоуменно уставился за окно. Оно выходило на залив, левее его дома. Правильнее, на берег залива – крутой и обрывистый, густо поросший корабельными соснами. Когда случалось ненастье и сильный ветер, сизые волны с ревом набрасывались на крутой берег, подмывая корни. Но что странно, сосны не страдали. Ни одной засохшей он не обнаружил за все это время. А живет он тут уже десять лет.

Сейчас на этом крутом берегу что-то происходило. Группа лиц, как охарактеризовал бы их Ванька, суетилась на узкой полоске суши, отделяющей воду от высокого склона. И все бы ничего, и внимания бы не обратил, если бы не представители правопорядка, которых он угадал по их форменным фуражкам и кителям.

– Ваня, там что-то случилось! – громко зашептал он, тут же позвонив другу.

– Кто-то утонул? – предположил его друг.

– Не знаю. Не пойму. Водолазов не видно. Зато вижу мужиков с лопатами. Что-то нашли. Может, схрон какой? С оружием или наркотиками?

– Может быть. Тебе что за печаль? – поинтересовался Иван.

– Интересно же, ну! Сейчас, погоди, погоди…

Федор распахнул оконные створки, высунулся наружу. И отчетливо рассмотрел, как нечто упаковывают в черный пластиковый мешок.

– Ванюша, там труп! – прошептал он трагично.

– Значит, кто-то утонул, – повторил друг со вздохом.

– Да нет же, не утопленник. Там с лопатами люди.

– Значит, кого-то откопали. – Друг помолчал и добавил с печальным вздохом: – Что гораздо хуже утопленника.

– Почему? – не понял Федор, закрывая окно.

– Если откопали, значит, кого-то когда-то там зарыли. А это уже убийство. А кто сунется на залив, кроме местных? А это значит что?

– Что?

– Что пойдут по домам. Будут вести опрос. И к тебе придут, будь уверен, – пообещал со странным удовлетворением Иван.

– А ко мне зачем?

– Ты же по соседству. Мог что-то видеть или слышать.

– Но я не видел и не слышал! – возмутился Федор.

Он подошел к посудному шкафу в простенке между окнами. Открыл его и потянулся за бокалом. Ему срочно надо было выпить. Конечно, еще только первая половина дня. Не время для тяжелого алкоголя. Но обстоятельства диктуют!

– Если не видел и не слышал, это неплохо. Но ведь ты мог и сам закопать, – вкрадчиво проговорил Иван и вдруг рассмеялся: – Да шучу я. Не пугайся ты так.

– Я не пугаюсь. Я обескуражен. – Федор сделал глубокий глоток коньяка. – Еще и Виолу прогнал так некстати.

– Это действительно некстати, – тут же сделался серьезным друг. – Верни ее. Позвони и верни. Тебе нужно будет алиби. И кому, как не ей, его подтвердить?…

Ему даже звонить не пришлось. Бестолковая девушка сама явилась через пять минут после того, как они с Иваном закончили разговор. Встала у ворот с огромными пакетами и жалобно заныла в домофон.

– Впускаю, но это был первый и последний раз, когда ты исчезала из дома так внезапно, – ворчал он, забирая у нее пакеты.

– Прости, прости, прости, – прыгала она вокруг него на высоких каблуках и в короткой юбке. – Думала, ты проснешься, обнаружишь, что меня нет, и расстроишься.

Вот дура!

– Я обнаружил, что тебя нет, и… – Он поймал ее настороженный взгляд и со вздохом закончил: – И расстроился и рассердился одновременно. Так же нельзя! Я без завтрака. И…

– Милый, все сейчас сделаю. Только потерпи десять минуточек.

Босоножки на высоких каблуках улетели в угол, босые пятки зашлепали по плиткам его пола. И ровно через пять минут запахло чем-то вкусным. Какой-то сдобой.

– Я купила замороженный морковный пирог. Удивительно вкусно и полезно, – кричала Виола из кухни, погромыхивая посудой. – Сейчас сделаю соус к нему. Заварю чай, и станем завтракать.

Федор уронил себя в глубокое кресло на крытой веранде, с которой прекрасно просматривалась суета группы лиц на берегу слева от его участка. Несколько человек унесли нечто, упакованное в черный пластиковый пакет. Двое ерзали на коленях возле размытой водой ямы. Один фотографировал. Второй занимался чем-то еще. Трое из оставшихся стояли в стороне и о чем-то оживленно разговаривали. Руки их без конца указывали в разные стороны света, не обойдя и дом Федора.

Точно придут с вопросами, сделал он вывод. И стало противно и гадко на душе.