Человек из Оркестра

Она потянула наушники чуть:

– Обедать иди.

Сын аккуратно снял наушники, положил их на письменный свой стол. Ирина почувствовала, что в видимом ею беспорядке и ужасе перед клубком проводов, сыну понятен и удобен порядок их расположения, нужности каждого из них.

Ирина не стала ничего говорить.

Вечером, когда пришел муж, она попыталась ему рассказать о нелепом своем ужасе перед клубком этих гадов-проводов.

«Все нормально, Ира», – поцеловал он её в щеку. И не дослушав, и не вникая в её терзания по пустякам, он достал с полки электробритву и подключился к этому же удлинителю.

«В чем проблема, не понимаю. Удобно же», – и он стал тщательно бриться на ночь.

Он всегда брился два раза в день, чтобы выглядеть браво и чистоплотно.

Ирина увидела подключенного мужа, подключенного сына, в тревоге пошла на кухню, включила утюг и телевизор.

Себя-то она со стороны не видела. И хорошо. Она не осознавала свою возможную зависимость. Уж она-то могла выключить любой из приборов, легко. И не надо смотреть на пол, где живут эти провода и удлинители. И она пообещала себе больше об этом не думать.

Пёстрая тетрадь,

24 октября 2020

Так не бывает

Мила любила всех, везде, всегда. Потому, что у нее был редкий дар короткой памяти. Совсем пунктирной была фиксация происходящего. Ничто не фокусировалось в ее разуме за ненадобностью. Поэтому жила она легко и опрятно, никого не обижая, не задевая и не помня.

О своем редком этом даре она не подозревала, думала она, что устроены так все люди. И ей и в голову бы не пришло оскорбиться на неуважение к себе. Один поворот головы в сторону от обидчика делал его моментально давно забытым прошлым.

Она уже чирикала милым воробышком с кем-то по телефону и неслась вперед, с легкой своей неозабоченностью и улыбкой.

У нее даже прозвище нашлось, когда окружающие обнаружили ее редкий дар, кто-то роковым голосом приговорил: «Так не бывает».

Когда она узнала об этом, долго хохотала, а потом, чтобы не забыть, выложила это прозвище на своем сайте, как псевдоним.

С ней было легко и приятно. Семья, как-то не получалась.

Но любимый мужчина был всегда рядом. В определенной очередности они сменяли друг друга, но до конца не расставались с ней. Ее бескорыстие изумляло и тревожило. И – так не бывает. От этого ее всегда захламляли подарками.

Но внезапно жизнь отняла этот дар короткой памяти. Торопясь купить хлеб и весело шлепая по мартовским лужам, она добежала до «Булочной», ближайшей к ее дому, где она всегда брала кирпичик ржаного.

Она дернула за ручку дверь и увидела, что опоздала. И уборщица закрыла на ключ, хмуро, не глядя, выпустив последнего покупателя.

Мила хотела дернуть дверь на себя, но не тут-то было. Старуха оказалась жестче. Она пошла вглубь булочной.

Мила постучала, и когда старуха оглянулась, улыбнулась ей во весь свой молодой рот и попросила: «Впустите».

Старуха сжалилась, как показалось Миле, улыбнулась понимающе и подошла к двери.

Мила уже обрадовалась, взялась за ручку, но вместо того, чтобы открыть, старуха резко бросила в улыбающееся Милино лицо, крепко сжатую грубую фигу.

«На вот тебе», – выдала она небывалый злой оскал. Повернулась задом и быстро прошаркала прочь.

Милку, как помоями облили. Она все еще стояла за стеклом, не понимая, как ей сделать шаг, первый шаг в новой ее жизни. Потому что, пока она стояла, она поняла, что дар легкой памяти покинул ее навсегда, в секунду. Улетучился вместе со старухиной фигой.

Мила тихо расплакалась, с трудом сделала шаг, а потом вдруг побежала быстро-быстро. Хотелось домой немедленно.

Только закрыв за собой дверь собственной квартиры, она села на твердый стул в прихожей, сама себе с иронией сообщила:

– Так не бывает.

И сама ответила:

– Бывает.

Умыла лицо и пошла к компьютеру.

Надо было заменить в Инстаграме свой псевдоним. И чтобы не забывать то, что случилось с ней в булочной, она заменила на «Фигаро». Корень общий, и не все поймут. Но Мила только после этого успокоилась.

Но забывать не хотела.

Пёстрая тетрадь,

24 октября 2020

С любовью

«Не позвонить, с любовью», – так он объяснял долгое свое телефонное отсутствие. – «Я знаю, как ты расстраиваешься, если по глупости скажу слово не такое, как ты хочешь, ты – в слезы, в тоску и в ругань. Редко звоню, но с любовью. Не хочу тебя огорчать».

Вот такая у него была деревянная ложка.

Они расстались настолько давно, что даже ближнее окружение перестало вспоминать об этом, как будто и не было. Как и не было. Было ли?

«Все это – бабское», – как мог утешал ее сын после каждого его звонка.

Но она не утешалась. И все думала о нем и ждала звонка.

Событийность ее жизни была скудна. Рутинные события, стресс от телевизора, редкие беседы с соседями по двору. Круг общения узок и мало любим.

Как-то роясь в огромном своем книжном шкафу, она обнаружила, растрепанную вдрызг, ну, самую свою любимую книгу. Обложка на ней держалась на одной ниточке, внутри треснул шов. Это был Белль, «Глазами клоуна» – книга, которая подготовила её к переживаниям брошенности внезапной. Читала она ее и во время своей бабской драмы, и потом. Все возвращалось к ней, к грустному ее пессимизму.

Книга вышла прямо на нее, откуда-то сверху. Чувствительно стукнув по голове.

Руслана подняла ее с пола и, осмотрев ее изношенность, подумала – хорошо бы её переплести.

Конечно, можно было купить новую, сейчас все можно купить, но Руслана захотела сохранить именно этот том.

Нужен был переплетчик. Редкая профессия по нонешним временам.