Принцесса и компания. Гримуар чернокнижника

Я закрыла за Джастином дверь и отправилась на чердак. Замок на массивном деревянном сундуке открылся неожиданно легко, и на меня повеяло сильным ароматом лаванды. От неожиданности я не удержалась и громко чихнула. Сразу после этого в воздухе появился дрожащий силуэт Перси. Призрак показался на глаза первый раз после Данвича.

– Наконец-то! Я уж думала, с тобой что-то случилось.

– Размечталась! – сварливо откликнулся Персиваль. – У меня хватило ума не показываться перед чернокнижником. Кто же знал, что оставшись без присмотра всего на несколько минут, ты решишь выпустить это чудовище из лампы, в которую совсем недавно с таким трудом загнала?

– Не то, чтобы у меня был выбор, – угрюмо напомнила я.

– Допустим. И что теперь ты собираешься с ним делать?

– Ничего, если это будет зависеть от меня.

– Это и есть твоя стратегия? Прятать голову в песок?

– У меня и без джинна полно забот! Отправляйся к маме и предупреди ее насчет чернокнижника. Попроси выслать перевод в здешний банк, чтобы я могла нанять карету и вернуться как можно скорее.

Перси скис еще больше привычного:

– Я никуда не собираюсь.

– Что? Почему? Ты – мой самый быстрый способ…

– Способ?! – возмутился призрак.

Я тут же поправилась:

– Ты – моя единственная надежда, Перси!

– Лесть тебе не поможет.

– Я серьезно. Другого способа связаться с родителями сейчас нет. Телеграмму слишком легко перехватить, на стоянках дилижансов меня наверняка уже ждут, а денег на карету нет.

– Одолжи у нового поклонника, – посоветовал Персиваль с отчетливым ехидством. – Нарядами он тебя уже обеспечил, как я вижу.

– Раз уж ты все это время болтался поблизости, то прекрасно знаешь, что Джастин мне никакой не поклонник. Он и без того много сделал, увез меня от чернокнижника, помог с жильем и одеждой, просить у него еще и денег было бы слишком большой наглостью.

– Раньше тебя это не останавливало.

– В этом нет смысла, денег у него все равно нет. Во всяком случае, столько, чтобы хватило на наём кареты с кучером и ночевки в таких местах, где я спокойно смогу заснуть.

– Вот это уже больше похоже на правду.

– Поэтому мы возвращаемся к тебе. Ты доберешься до мамы и всё ей расскажешь.

– Ничего не выйдет.

– Почему? Если ты появишься у неё прямо сейчас…

– Появлюсь? Каким образом?

– Тем самым, которым ты обычно перемещаешься, появляешься то здесь, то там, когда я меньше всего этого жду.

– Так я могу перемещаться только на небольшие расстояния. Чтобы добраться до твоей матери, мне придется идти пешком.

Очень хотелось спросить, как может идти пешком призрак, у которого ног в привычном смысле слова не было, но я удержалась. К напоминаниям о своей бестелесной сущности Перси относился без особого энтузиазма.

– А ты не можешь сесть в дилижанс? Тебя ведь никто не увидит.

– Чернокнижник увидит. Ты сама сказала, что он наверняка караулит на дороге. Он вытащит из меня все, что я о тебе знаю, и избавится от нас обоих.

Последняя надежда решить все проблемы легко и быстро исчезла без следа.

– Не унывай, – подбодрил меня призрак. – Скоро этот увалень получит наследство, и ты сможешь выманить у него деньги.

– Я не собираюсь у него ничего выманивать. Одолжу и отдам сразу же, как доберусь до родителей.

– Как скажешь.

– И это будет совсем не скоро.

– Почему? На сколько дней уехал этот поверенный, на неделю?

– Вот именно.

– Так это же немного. Время пролетит – не заметишь.

– Смеешься? Родители наверняка с ума сходят.

– Благодаря кольцу они точно знают, что ты жива и здорова.

– Но об остальном-то не имеют и понятия! Я не могу просто сидеть сиднем и ждать. Поверенный может задержаться, сломать ногу по дороге, да и о размере этого наследства ничего не известно, может, там одни долги.

– И что же ты собираешься делать в таком случае?

– Я эти деньги заработаю.

Перси с нескрываемым скептицизмом вскинул брови:

– Каким именно образом? У тебя есть скрытые таланты, о которых я не знаю?

Внизу грохнула дверь, и послышался голос Джастина:

– Бри?

– Сейчас спущусь, – крикнула я в ответ, повернулась к призраку и пообещала:

– Что-нибудь придумаю.

Перси изобразил на физиономии отчетливое сомнение и растаял в воздухе.