Письма к Богу

– Замолчи! Я сказала: замолчи! Ненавижу! Это ты – моральная уродка! Ты не мать, ты убийца!.. Ты убиваешь меня каждый день! Я ненавижу тебя! Я не хочу идти в этот дом, провались он пропадом вместе с тобой.

Лиза кричала, смахивая все, что попадалось под руку.

– Ты не хочешь умирать! Зато я не хочу больше жить, – она вскочила на табуретку, открыла настежь окно. – Мне все надоело! Мне надоело жить с тобой, вечно недовольной всем. Избавишься, наконец-то, от дочки-сволочи. Пусть за тобой чужие тетки ухаживают!

Лиза поставила ногу на подоконник. Голова горела, как раскаленные угли, в глазах сверкали точки – черные, белые, серебристые… Еще мгновение и… Но нога соскользнула с подоконника, и Лиза рухнула на пол.

Мать, застывшая в ужасе, не издала ни звука. В области солнечного сплетения появился болезненный незнакомый холод, который затягивал ее куда-то, и она потеряла сознание.

Маленькая иконка Девы Марии, висевшая в уголке, покачнулась. Глаза Святой Матери смотрели с печалью на события, развернувшиеся в маленькой кухоньке с самыми близкими на свете людьми. Мать – дочь, дочь – будущая мать! Какой она будет матерью? Что передают друг другу самые близкие по крови люди? Что? Любовь или ненависть? Что унаследуют дети детей? Любовь или ненависть? Внуки, правнуки, «потомки» – все участвуют в этой сцене. Сейчас и сегодня. Кто будет виноват в несчастьях, идущих по роду? Кто несет за все это ответственность? Мать! Мать, дарующая жизнь своему чаду. Мать, наделенная Творцом необыкновенной силой творчества. Мать, продолжавшая род человеческий. Ибо ей дана эта роль – рождение человека, и она обязана привести своих чад в лоно Творца, вернув Создателю свою работу без брака и поломок.

Глава 12

Степан вышел на прогулку, загруженный пакетиками с едой для бездомных собак. Это было у него одно из покаяний – кормление животных. Он замаливал свой грех по-своему. Отрабатывал свой груз, как мог.

– Жучка, Жучка…. Вот ты где, милая, забилась, не достать. Где твои-то, а? Хвались, давай, потомством.

Жучка вылезла из небольшой щели сарая, виляя хвостом и радостно повизгивая.

– Господи, какие же у вас, собак, глазища-то. Ну, на вот, ешь. Тебе сейчас надо сил набираться, кушать за пятерых.

Степана окружили четыре лохматеньких щенка. Жучка глотала куски хлеба, щедро намазанные печеночным паштетом и маслом, следя краем глаза за своими детенышами. Она все понимала и чувствовала каждого человека, проходившего мимо. К кому можно подойти поластиться, попросить кусочек, а к кому и близко приближаться нельзя – укусит.

– Ну, вот и ладненько, вот и хорошо. Сейчас молочка вам налью. Это необходимо для силы и здоровья. Мой Андрюха ох как любил молоко с краюхой хлеба. У него, наверное, тоже дети есть. Я ведь дед, небось. Пей, пей, миленькая ты моя Жученька.

Он лил молоко из бутылки в ржавую банку, а собака на лету ловила струю, радостно махая хвостом, как веером.

– Ну ладно, пошел я, дела у меня еще. Тут малец один письма Богу пишет. Может, еще написал, пойду узнаю, а ты, давай, иди, корми своих собачат. – Он погладил Жучку и медленно зашаркал в сторону почты. – «Ишь ты, весна уж совсем началась. На могилку к родителям надо уже сходить. А Серега так и не появлялся, а может, и появлялся.… Нет, я бы заметил. Тридцать пять лет ни слуху, ни духу. Может, уж и в живых нет. Повидаться бы, брат всё-таки».

На пороге почты Светка доставала письма из ящиков.

– Здравствуй, Светик – семицветик, а Лиза-то где?

– У Лизы мать в больницу попала, да и она сама заболела. А ты чего пришел с утра пораньше?

– Да подумалось, может, опять письмо пришло.

– Кому письмо-то, тебе что ли?

– Да не мне, Богу.

– А ты-то тут причем?

– Ну, я это… сопереживаю.

– Ну, ладно, сопереживатель, пойдем, посмотрим. Заодно поможешь рассортировать, а то без Лизки тяжеловато.

– Что-то серьезное с матерью-то? – Степан тщательно вытер у порога ноги.

– Да там давно все серьезно. Видать, совсем Лизку достала. Обе и свалились. О, теть Валь, привет.

– Здравствуй, Светлана. Степан, чего так рано-то? Мне помогать пришел?

– Да, если нужно, давай, говори, что делать, я готов.

– Теть Валь, в туалете банка разбилась, которая у раковины стояла. Убери, пожалуйста.

– Да убрала уже. Письма от парня нашего нет?

– Еще не знаю, – Светлана за несколько дней пересмотрела многое в себе и была как никогда смиренна. Вытряхнув все письма на рабочий стол, она молча начала сортировать конверты. Валентина со Степаном присели рядышком.

– Ну и нюх у тебя, Степан, как у твоих подопечных собак. Вот оно – письмо Богу.

Глава 13

«Дорогой Боженька. Вчера выписали мою маму. Она написала расписку, так не выпускали. Тетя Рита сказала, что ей ремня надо дать хорошего. Нельзя нервы распускать, когда дети маленькие.

Машка заболела. У нее появились сильно красные пятна. Она чешется, плачет. Нужны дорогие лекарства, дешевые не помогают, а денег нету.

Боженька, я знаю, что у тебя много забот. Земной шар ведь очень большой. У нас, наверное, хорошо, по сравнению с голодной Африкой. Но если у тебя будет немножко времени свободного, помоги. Я папу каждый день жду, и Машка ждет, она еще не понимает, что он нас предал. И еще я не хочу, чтобы моя мама курила. Она и так очень слабенькая. Боженька, ты, наверное, устал от наших дел человеческих. Береги себя, свое здоровье. Я тебе нарисую картинку. Можно? Спасибо, твой Никита».

Все молчали. Говорить не хотелось. В этот раз было у всех такое ощущение, что сам Бог присутствовал при чтении письма. Как будто Светлана читала ему, а не сотрудникам.

Громогласная тетя Валя быстро оделась и ушла. Степан посидел в задумчивости, выпил чашку чая и тоже побрел к выходу. Петр Васильевич забрал все письма и размножил. А Вера Петровна тихонечко всплакнула, вспомнив соседских ребят: «Им ведь тоже не сладко. Надо будет Варьке ключ от дома дать. Мало ли что».

На почте было как-то непривычно тихо. Даже посетители сегодня вели себя смиренно. Незаметно приблизился конец рабочего дня, и все быстро опустело.

Глава 14

Старенький Жигуленок припарковался недалеко от пристани. Выйдя из машины, Петр Васильевич огляделся и, увидев на скамейке сына, помахал ему рукой. Николай лениво, развалив свое тело, наблюдал за отцом. «Сдает старик, вон уже и прихрамывать стал больше и ссутулился. Да, время идет, надо бы почаще их навещать».

– Привет, батя.

– Привет, сын.

– Что-нибудь случилось?

– Да нет, ничего особенного, – Петр Васильевич присел рядом с Николаем. – Хорошо выглядишь, сынок.

– Стараюсь, хожу в клуб, качаю мышцы. Ты приучил.

– Это хорошо, а Сашку водишь?

– Да его Танька на плавание водит. Мне некогда.

– Понятное дело, две семьи и работа. Танька-то как, терпит?

– Я, батя, ей все сказал. Но из-за Сашки пока дома торчу.