Властелин Нормандии

Родственники попрощались.

Девочка несколько раз оглянулась на хибару, где со своими мыслями сидит аскет, что не хочет жить с людьми. Это как же надо разочароваться в людях, и не любить общество, чтоб сбежать от них в лес? Разве обида не грех? Христиане говорят: надо прощать друг друга…

Шаррон свернул с тропинки в лес в поисках грибов.

Гарлева тоже увлечённо заглядывала под деревья. Детская душа, жаждущая небывалого и необыкновенного, точнее: сказки, звала: «Чудо! Чудо! Явись!» И вдруг она увидала милого, шустрого бурундучка. Пошла за ним. Испуганный зверёк привёл её на полянку, пробежал вокруг солидной кучки грибов, и залез на дерево.

–Папа! Папа! Бурундучок подарил мне свои запасы!– радостно закричала девочка.

–Ау, дочь, я здесь!– откликнулся отец.

Гарлева принялась наспех собирать дары леса в платок. После чего побежала на голос отца напрямик.

Граф Роберт де Эслуа, утомлённый длительными погонями за оленем, возвращался в замок ни с чем, злой и расстроенный. Его свита, друзья и оруженосцы где-то затерялись в дебрях. Он мог бы позвать их, дунув в рог, но их насмешки доконали бы его вовсе. Усталая лошадь брела еле-еле.

Роберт со скучающим видом любовался игрой света в листьях, сквозь которые выглядывало пылающее солнце. Равномерный шаг лошади убаюкивал, тепло меховых одежд расслабляло, оберегая от прохлады осени.

Вдруг из оврага внезапно выскочила маленькая девочка с котомкой. Лошадь ошарашено присела, испугавшись. Взметнулась на дыбы, заржав. Роберт от неожиданности едва удержался в седле. Сработала сноровка и реакция воина, меч мгновенно оказался в руках, и это грозное оружие уже взметнулось над головой ребёнка.

–Поцелуйте меня!– закричала-попросила маленькая девочка.

Граф опешил. Что от страха лопочет эта малышка? Спрыгнул с лошади, воззрился на крестьянского отпрыска. В её глазах ни капли страха.

Переведя взгляд с красивых глаз графа на меч в его руке, девочка повторила просьбу:

–Прежде чем убить, поцелуйте меня.

–Зачем?– захлопал глазами мужчина.

–Чтоб не умереть нецелованной. Все девчонки в деревне уже целовались с Дени, а я, глупая, над ними смеялись…

Роберт расхохотался. Спрятал меч в ножны.

–Ну, как убить того, кто тебя совсем не боится? Такое маленькое, но смелое существо,– похвалил он ребёнка.

Он погладил хорошенькую девочку по голове, наклонился и поцеловал в щёку.

–Дочь, смотри: я поймал зайца одними руками!– послышался крик Шаррона,– Чёрт, с кем это ты там стоишь? Кто бы ты не был, я убью тебя, если обидишь моего ребёнка!

Де Эслуа вновь выхватил меч и приближался к крестьянину, в котомке которого барахтался зверёк.

–Ты, червяк, ты не имеешь права ловить лесных зверей! Это моя собственность! Я – граф, и твой сеньор! С законами не шутят, а ты не такого уж высокого полёта птица, чтоб делать для тебя исключение из правил.

–Ещё совсем недавно леса были общим достоянием…Народ когда-то выбрал вас, рыцарей, чтоб вы защищали его, а теперь вы продаёте его, как скот. И, зачастую, предаёте в войнах.

–Да ты ещё и бунтарь!– взревел граф.

–Папа, беги!– заголосила Гарлева.

–Дочь, беги!– заорал Урсольд.

Но упрямая девчонка была уже между ним и сеньором.

–Папа отпустит Вашего зайца, какая тут проблема?!– заявила она.

Отец сгрёб её и спрятал за свою спину, его трясло от страха за дочь.

–Я бы отрубил тебе руку за воровство, но у тебя растёт милая и красивая дочь, не хочу, чтоб она голодала из-за твоей глупости…Расскажи всем, какой добряк граф де Эслуа… И зайца оставь себе,– с этими словами Роберт спрятал оружие.

Но затем несколько раз ударил крестьянина кулаком в живот. Гарлева от ужаса застыла.

–Это тебе за скверный язык,– разъяснил сеньор скрючившемуся Шаррону.

Граф подозвал лошадь и ускакал.

Урсольд повалился наземь.

–Папочка, папочка…– запричитала девочка.

–Ничего, через страдания познаётся вкус жизни…– еле выговаривал слова отец,– Что граф спрашивал у тебя?

–Я испугала его лошадь, и он едва не зарубил меня…

–Ага, значит я вовремя.

–Нет, мы уже помирились…

–Кто знает, что на уме у таких извергов, как Роберт де Эслуа…Дочь, если я вдруг потеряю сознание, беги обратно к Аутбольду. Дорогу помнишь?

–Нет, не помню. Я останусь с тобой.

–Гарлева, ложь – это первый шаг к грехопадению. Ты помнишь дорогу?

–Да,– девочка смякла и зарыдала,– Папа, ну позволь мне остаться возле тебя, я буду читать молитвы, и Бог поможет нам…

–А, если окажется, что Бога нет, или он не придёт на помощь? Зачем уповать на Всевышнего, не лучше ли попытаться исправить положение и сделаться ещё храбрее самим? Или ты хочешь, чтобы нас двоих, беззащитных, съели волки?

–Я приведу дядю Аутбольда, и он потащит тебя домой,– решительно заявила Гарлева, вытирая слёзы.

Урсольд застонал и попросил дочь:

–Да, малышка, лучше сейчас засветло беги к Аутбольду, я, кажется, сегодня сам идти не смогу. А у него есть лечебные отвары…

–Папа, граф бил тебя, а ты не сопротивлялся, потомучто…мы – рабы?

–Да.

Это напоминание об иерархии положения бередило душу ребёнка, отнимало ощущение защищённости.