Глаза Гейзенберга

– В них нет никакого огня, задора. Никакого юмора. Они живут в состоянии вечной серьезности, почти мрачности.

– Вот как?

– Ага. Я… я… э-э-э… – Орн облизнул губы. – Я… кхм… сказал Совету вождей, что наш народ очень заинтересован в стабильном источнике фрулаповых костей для производства чайных блюдечек из костяного фарфора под левую руку.

Стетсон резко подался вперед.

– Что?

– Ну, они все время такие серьезные, черт побери. Я терпел, сколько мог, а потом… э-э-э…

– И что было дальше?

– Они запросили подробное описание фрулапа и стандартный метод подготовки костей к транспортировке.

– Что же ты им сказал?

– Ну, я… В общем, опираясь на мое описание, они решили, что на Хамале фрулапы не водятся.

– Ясно, – сказал Стетсон. – Так вот что с этой планетой не так – фрулапы не водятся.

«Перебор, – подумал Орн. – Ну почему у меня не выходит держать свой огромный рот закрытым? Теперь он решит, что я спятил!»

– А крупные кладбища, национальные памятники, что-нибудь подобное? – спросил Стетсон.

– Ни одного. Однако у них есть обычай хоронить покойников вертикально, а над головой сажать фруктовое дерево. И фруктовые сады встречаются просто огромные.

– Думаешь, это что-то значит?

– Мне от этого не по себе.

Стетсон сделал глубокий вдох, откинулся назад. Постучал стилусом по столу, уставившись в пространство. Но вскоре снова заговорил:

– А как им дается переобучение?

– Промышленный аспект их очень заинтересовал. Вот почему я оказался в деревне Питсибен. Мы обнаружили неподалеку месторождение вольфрама и…

– Ну а что их медики? – перебил Стетсон. – Познания в лечении ран и тому подобное?

– Трудно сказать, – ответил Орн. – Вы же представляете себе врачей. Они убеждены, что уже все знают, и не поймешь, что же им известно на самом деле. Но все-таки я помаленьку разбираюсь.

– На каком уровне их медицина в целом?

– Неплохое базовое представление об анатомии, хирургии и лечении переломов. Однако в познаниях о лечении ранений мне не удалось найти системы.

– Есть какие-нибудь догадки о том, почему планета такая отсталая? – спросил Стетсон.

– Их история гласит, что население Хамала пошло от шестнадцати выживших – одиннадцати женщин и пятерых мужчин – с тритсахинского крейсера, выведенного из строя на раннем этапе Рубежных войн. Они спустились на шлюпке со скудным набором снаряжения и еще более скудным – навыков. Как я понял, среди них были в основном уцелевшие из машинного отсека.

– Так они и просидели тут, пока не появилась ПП, – сказал Стетсон. – Чудно. Просто чудно.

– Это было пятьсот стандартных лет назад, – сказал Орн.

– И этот кроткий народец до сих пор живет охотой и земледелием, – пробормотал Стетсон. – О, как чудно. – Он бросил на Орна пристальный взгляд. – Если допустить, что у местных есть склонность к агрессии, сколько времени пройдет, прежде чем эта планета станет представлять несомненную военную угрозу?

– Что ж, в системе есть две необитаемые планеты, на которых можно организовать добычу ресурсов. Ну, я бы сказал, двадцать – двадцать пять С’лет после того, как они заложат промышленную основу у себя на планете.

– А сколько пройдет времени, прежде чем агрессивное ядро додумается уйти в подполье, так что нам придется разнести планету на куски, чтобы до них добраться?

– Теми темпами, что сейчас, им хватит года.

– Начинаешь понимать, какую очаровательную проблемку вы со своими дурачками из ПП нам создаете? – Стетсон обвиняюще ткнул пальцем в сторону Орна. – А мы попробуй только чуть оступиться! Что начнется, если мы объявим планету агрессивной, приведем оккупационные силы, а ваши проклятые шпионы выяснят, что мы ошиблись? – Он стиснул руку в кулак. – Вот!

– Они уже начали строить фабрики для производства механических орудий, – сказал Орн. – Времени зря не теряют. – Он пожал плечами. – Впитывают абсолютно все, будто темная мрачная губка.

– Как поэтично, – рыкнул Стетсон. Он рывком поднял свое долговязое тело со стула и вышел на середину комнаты. – Пойдем-ка, взглянем поближе. И я тебя предупреждаю, Орн, у КИ есть дела поважнее, чем нянчиться с ПП.

– Да вам только дай выставить нас кучкой дуболомов, – сказал Орн.

– Тут ты о-о-очень прав, сынок. Уж совесть меня за это не замучает.

– Ну и что такого, если я ошибся! Первый…

– Посмотрим, посмотрим. Давай-ка. Поедем на моем багги.

«Ну все, понеслась, – подумал Орн. – Этот шарлатан не станет даже по сторонам смотреть, когда намного проще сложить руки и издеваться над ПП. Мы еще не начали, а мне уже конец».

Глава четвертая

Одним из фундаментальных условий конструирования религии для любого вида являются вычленение и ненарушение тех саморегулирующихся систем, от которых зависит выживание этого вида.

    – «Религиозная инженерия», полевое руководство

Когда Орн и Стетсон вышли на мощеную улицу, жара уже начала набирать силу. Желто-зеленый флаг над гостевым домом Питсибена безжизненно обмяк на флагштоке.

Вся деятельность как будто замедлилась. Флегматичные хамаляне группками стояли подле укрытых полотняными навесами овощных лотков, хмуро глазея на припаркованный перед входом транспорт КИ.

Багги оказался обычным белым двухместным везделетом в форме капли, с окном по всему периметру и турбиной сзади.

Орн и Стетсон сели и пристегнули ремни безопасности.

– Вот о том и речь, – сказал Орн.

Стетсон запустил турбину, которая заурчала, набирая мощность, выжал сцепление. Багги несколько раз подпрыгнул на булыжниках, пока не включилась гиропружинная система, а потом аккуратно и точно повернул мимо лотков с овощами.

– В смысле, «о том и речь»? – спросил Стетсон поверх гула турбины.

– Да о тех увальнях. В любой другой точке вселенной ваш багги обступили бы толпой, пялились через решетку вентиляции на турбину, под днище поднырнули, чтобы подвеску разглядеть. А эти козлы просто стоят поодаль, мрачные как ночь.