Канадские поселенцы

– Да, сэр, индейское письмо! Видите, вот оно!

И Малачи показал Альфреду кусок березовой коры.

– Признаюсь, я из этого письма ничего не понимаю и не вижу, почему вы хотите сохранить его содержание в тайне от других?

– Это вы сейчас увидите и сами убедитесь, что в нем заключаются известия величайшей важности! Этот изобразительный способ письма, общий у всех индейцев. Но я знаю, от кого оно, и меня радует, что и индейцы умеют быть благодарными и не забывать сделанного им добра!

– Так от кого же это письмо? – спросил Альфред.

– Как, разве вы не видите этой подписи? – спросил Малачи, указывая пальцем на нижний край березовой коры.

– Подпись? Я вижу изображение человеческой ноги.

– Ну, да! Теперь вы знаете, от кого оно?

– Нет!

– Разве вы не помните, как два года назад вы принесли из леса женщину, у которой была вывихнута нога?

– Так это от нее? Да?

– Да; вы помните также, что она принадлежала к той группе индейцев, которые следовали за Злой Змеей?

– Да, помню! И что же она пишет?

– А вот, смотрите! Видите, это наполовину скрытое за горизонтом солнце? Это у них означает заходящее, а не восходящее солнце; следовательно, это изображение означает «запад». Смотрите дальше: 12 вигвамов; это означает 12 дней пути воина, что, по расчету индейцев, составляет приблизительно по 15 миль в день. Теперь сосчитайте, сколько выйдет 15 раз двенадцать?

– Сто восемьдесят! – сказал Альфред.

– Ну, а теперь смотрите дальше: эта первая фигура вождь, потому что у него орлиное перо в волосах, а изображение змеи перед ним – его «тотэм», т. е. эмблема Злой Змеи; остальные шесть фигур на следующей строке – число воинов его отряда. Заметьте при этом, что ружья есть только у вождя и переднего из шести воинов. Это значит, что в его отряде имеются только два карабина.

– Прекрасно, но что это за маленький человечек позади вождя с заложенными за спину руками? Что он означает?

– В нем-то и заключается главная суть письма, – сказал Малачи. – Заметьте же, над этим маленьким человечком изображена пара лыж. Знаете, что это значит?

– Нет!

– Этот маленький человечек – ваш брат Персиваль, которого все мы считали погибшим!

– Боже милосердный! Возможно ли? Так он, значит, жив! – воскликнул Альфред.

– В этом нет сомнения, сэр! – ответил Малачи. – Теперь, если хотите, я прочту вам все письмо целиком: «Ваш брат был уведен Злой Змеей и его отрядом и отведен в местность, отстоящую от вас на 180 миль к западу; извещает вас о том та самая женщина из их отряда, которой вы спасли жизнь два года тому назад». Как видите, все в этом письме чрезвычайно просто и ясно!

– Да, да, Малачи! Но что же нам теперь делать? Скажите, умоляю вас!

– Что нам делать? Ничего, сэр!

– Ничего!

– Да, по крайней мере, в настоящее время. Мы теперь знаем, что мальчик жив, но индейцы, конечно, не знают, что нам это известно; иначе, если они узнают, то непременно убьют эту женщину за предательство. Но скажите, зачем им понадобилось увести мальчика? Ведь без всякой цели незачем было бы его уводить. Но Злая Змея был здесь и видел в нашем складе громадные запасы пороха, дроби, свинца и всего остального. Он хотел было напасть на ферму, если бы ему представился случай, но это не удалось, и тогда он похитил вашего брата, чтобы потребовать за него выкуп! Вот что я думаю!

– Я думаю, что вы правы, Малачи! Ну, что же, мы дадим ему все, чего он потребует!

– Нет, сэр, это дало бы ему повод еще раз похитить его или кого другого из вашей семьи!

– Так что же нам делать?

– Наказать его примерно за эту проделку! Но теперь нам надо только выждать время и ровно ничего не предпринимать. Поверьте, он сам известит нас каким-нибудь образом, что мальчик в его руках, и те условия, на каких он намерен вернуть его родителям. Но я надеюсь как-нибудь обойти его. Впрочем, мы увидим! А пока не будем никому сообщать об этом, кроме Мартына и Цвета Земляники; они, в сущности, те же индейцы, и, быть может, до них дойдут какие-нибудь вести!

– Вы, может, и правы, Малачи, – сказал Альфред, – но какое бы это было счастье отцу и матери узнать, что Персиваль жив!

– Да, сэр, в первые полчаса, несомненно, но и сколько страданий в течение всего остального времени, до самого момента возвращения мальчика! Нет, право, было бы жестоко сказать им об этом теперь, когда до весны ничего нельзя сделать, и волей-неволей придется ждать вести от Злой Змеи!

– Хорошо, Малачи, я буду молчать, как могила!

– Чрезвычайно важно, что мы узнали в какой местности находится мальчик. Если бы пришлось составить отряд и отправиться за ним, мы знаем, по крайней мере, направление, в котором нам следует идти; затем чрезвычайно важно, что мы теперь знаем силы врага; сообразно этому мы можем рассчитать свои силы, если придется отбить у них мальчика силой или хитростью. Все это мы узнали из этого письма, но никогда не узнали бы от посланного Злой Змеи.

– Если только я встречу этого негодяя, один из нас не уйдет живым! – воскликнул Альфред.

– Это так, сэр; но если бы нам удалось вернуть мальчика иными средствами, то это было бы лучше: ведь у каждого человека, дурного ли или хорошего, только одна жизнь, дарованная ему Богом, и человеку не дозволено отнимать ее, кроме случаев крайней необходимости, и мне думается, что нам удастся вернуть мальчика без кровопролития.

– Да, конечно, но только какою бы ни было ценою мы должны вернуть брата, хотя бы мне пришлось для этого уложить на месте 1000 индейцев!

– Вспомните только, что эти индейцы не убили вашего брата; они не жизни его хотели, а только выкупа; им нужен порох и пули!

– Да, это правда, Малачи, и пусть все будет так, как вы того хотите!

На том разговор и кончился.

Зима прошла без всяких приключений или из ряда вон выходящих событий, Семена были заготовлены; излишек зерна смолот в муку и заготовлен для отправки в форт по первому требованию, досок было наготовлено и напилено требуемое количество, и так закончилась третья зима пребывания переселенцев в Канаде.

Глава XXXIII

Было начало апреля, и Малачи, Джон и Цвет Земляники были чрезвычайно заняты: пришло время сбора кленового сахара, в котором на ферме чувствовался недостаток. Вечером, когда Малачи и Джон усердно изготовляли небольшие корытца из мягкого дерева бальзамической пихты, которых они наготовили уже целую груду, миссис Кемпбель обратилась к старику с вопросом, каким образом добывают из сахарных кленов сахар.

– Да очень просто, сударыня! Мы делаем надрезы в корне деревьев, выбирая по преимуществу такие деревья, которые имеют около фута толщины у подошвы ствола. Надрезы делаем довольно глубокие, на высоте приблизительно двух футов от земли, и вставляем в них маленькие дудочки или трубочки из тростника, подобно тому, как вы вставляете втулку или кран в бочонок с пивом или вином. Из этих трубочек сок стекает в подставленные под них корытца, затем каждое утро корытца эти опоражнивают в большой медный котел и снова подставляют, до тех пор, пока большой котел не наполнится доверху; тогда сахар этот варят, вываривая содержащиеся водянистые вещества и сгущая, насколько возможно, сахар; потом его разливают в плоские лохани и дают остудиться, причем он кристаллизируется. Приходите с барышнями в лес смотреть, как мы будем вываривать сахар; устроим праздник в лесу; вы все увидите, и всем будет весело! – предложил Малачи.

– С радостью! – согласилась г-жа Кемпбель. – Но скажите, много ли сока можно добыть с одного дерева?

– Два, три гамсона, смотря по дереву: иногда больше, иногда меньше!

– И вы ежегодно делаете надрезы на деревьях?

– Да, и хорошее дерево выдерживает это в продолжение пятнадцати и двадцати лет, но, в конце концов, это их истощает, и они умирают, т. е. засыхают!

– Так, значит, у нас теперь постоянно будет свой сахар, – сказала Эмми, – но вы забыли, Малачи, что вы нам обещали еще и меду!

– Да, мисс, я обещал и не забыл, но у нас все время было так много другого дела, что некогда было заняться медом. Нынешней же осенью мы с Джоном непременно разыщем ульи!