Время прочь стремит свой лет
У последних дней в глазах.
Столь красы, сколь есть в глазах,
Изъявленной жестким лавром,
В беге прежних, наших лет
Не найдешь: облазь весь берег!
И, как луч палит снега,
Жгут меня златые кудри.
Вдруг исчезнут прежде кудри,
Чем замечу страсть в глазах,
Где все ночь и все – снега, –
У подруги, ставшей лавром:
Я хочу увидеть берег,
Коль не вру, уже семь лет.
Ты, родясь чрез тыщу лет, –
Мысли те ж, иные кудри –
Знай: и я топтал сей берег,
Состраданья ждал в глазах,
Здесь, под росшим чинно лавром,
И сгорал, смотря в снега.
Злато и топаз в снега
Кинь: все блеск кудрей в глазах
Ярче их! Скорей бы берег!
XXXI. Questa anima gentil che si diparte
Когда бы ей покинуть этот мир
Пришлось чуть до… Ну, словом, ране срока…
Когда б (а сомневаться в том – жестоко)
Ее потом приял блаженных клир!
Будь там она, где Марс лучит в эфир, –
И Солнце стускнет для земного ока:
Ведь вкруг нее, прибывшей одиноко,
Достойных душ тотчас возникнет вир.
Уйдет она за Марс – тотчас Луна,
Венера, Солнце, Марс – теряют в свете:
Всех этих звезд сиятельней она.
С Сатурном у нее ничто в предмете,
Но коль взлететь к Юпитеру должна –
С ней в блеске не поспорить ни планете.
XXXII. Quanto pi? m’avvicino al giorno estremo
Чем боле приближаюсь я ко дню,
Что обрывает горести земные,
Тем легче мчат назад часы шальные,
Тем мене уповаю я и мню.
Вы, помыслы о страсти, сохраню
Недолго вас: как ковы ледяные,
Плоть тает, отходя во дни иные,
Когда истому на покой сменю.
А вместе с плотью тает обольщенье,
Так вызывавшее в уме моем
Веселье, горечь, страх иль возмущенье.