Хан Батый и десантники. Книга 3. Становление

Я спросил – Все присутствуют?

Командир отделения из взвода Ивана, сообщил – Нет двух братьев Афанасьевых –Мигуна и Головни. Народ волновался и спрашивали друг у друга – Что случилось?

В дверь ввели Ивана и его людей. Их руки были связаны за спиной и каждого держал волонтёр. Заволновались матросы Ивана, увидев его и других командиров в таком состоянии.

Я крикнул: – Молчать! Всем слушать сюда! Вот, полюбуйтесь господа волонтёры, – эти, с позволения сказать, бунтовщики, покушались на мою жизнь и требовали у меня деньги. Они, видите ли, собираются открыть своё дело в империи и превратиться в морских разбойников, при этом, украв у нас наше оружие и деньги. Им, оказывается не нравится учиться, и они уже достаточно умные, чтобы действовать самостоятельно. Я хочу спросить у присутствующих – Вы тоже считаете, что вам мало платят и плохо кормят? Может быть, вас принуждают учиться побоями и содержат в голоде и раздетыми, заставляют трудиться до кровавых мозолей, избивая кнутами и сажая в карцер недовольных? Кто хочет податься в разбойники, клянусь, я не стану задерживать и отговаривать? Но только без смертоубийства своих ближних!

– И ещё, вам придётся оставить своё оружие здесь. Во все времена, бунтовщиков вешали на реях корабля, но я, так и быть, в порядке исключения и проявляя христианское смирение, подарю жизнь этим негодяям, потерявшим всякий стыд и напавшим на своего командира. А теперь хотелось бы выслушать этих, не знаю, как их уже назвать, потерявших человеческий облик, заговорщиков.

– Один из десятников, по имени Горкуша, рыдая и всхлипывая, рассказал следующее: –

– В их взводе служили два брата, сыновья Рязанского боярина, Афанасия. Одному было 19 лет, другому 22. Ещё с первых дней они постоянно выражали своё недовольство, якобы, несправедливым отношениям к ним командиров, не считающихся с их боярским величием. При назначении десятников, их обошли, назначив рядовых волонтёров, притом одного из числа их крестьян. Когда же мы отправились в поход, то начали ворчать, утверждая, что я, отношусь к их взводу пренебрежительно и унижаю их достоинство перед своими волонтёрами. А после разгрома турок, начали рассказывать истории, что они, будто бы, точно знают, что при разделе добычи, их взвод получил сущие гроши по сравнению с остальной командой. То же самое они болтали и после битвы с венецианцами. Здесь они вообще заявили, что их взводу ничего не перепадёт, так как все деньги я прикарманил себе лично.

Тут я и в самом деле сплоховал, отложив выплату премии аж на третий день после их получения. Вот эти двое и подбили беспрерывным враньём своих десятников, а через них и самого Ивана. У них появился план –отобрать все деньги, которые хранились у меня и поделить между всеми, оставив себе львиную долю, а затем, воспользовавшись нашим кораблём, устроить охоту на торговые суда в Чёрном море. После того, как они награбят достаточно богатств, устроить себе роскошную жизнь в империи или вернувшись на Родину. Им мешало моё присутствие, и они собирались выкинуть меня на берег, а если буду сопротивляться, то и убить меня и Арзамаса. Сомневаюсь, что им удалось бы уговорить Парамона и Кемая. Но они могли их принудить силой оружия.

Я взял слово и объяснил, что моя вина в том, что я не раздал премию ещё позавчера, но тут виной моя усталость и вчерашний обед во дворце. Но, в любом случае, не стоит рассчитывать на раздел всей добычи. Мы не должны забывать о своих товарищах, оставшихся в Воронеже и Маргелово. Они имеют полное и неотъемлимое право, рассчитывать на свою долю. Большая часть денег должна уйти на содержание наших посёлков, обучение и содержание волонтёров, строительство для них собственных домов и т.д и т.п. И вообще, все, кому не по нраву наши порядки, могут в любое время оставить нас и заняться своим делом.

Кроме того, разве они не видят, что мы не стремимся к личному обогащению. У нас даже одежды нет подходящей, которую можно было бы назвать богатой. Ни у кого из нас нет не только дворца, но и вообще собственного дома. Они разве не могут сравнить нас со своими князьями и боярами, которые стараются содрать со своих крестьян последнюю рубашку? Может быть, кто-то считает, что он смог бы руководить лучше? Всё это я произносил при полном молчании присутствующих.

– Итак, заключил я. Не буду наказывать бунтовщиков. Вы сию же минуту будете изгнаны из нашего общества. И я вас предупреждаю – не попадайтесь мне на глаза. Я вынул из карманов все деньги, какие у меня там были в этот момент. Их оказалось 20 золотых и 12 серебряных монет. Вот вам деньги, я их даю вам не заслуженно, а только от себя лично, из жалости к вашей молодости. Забирайте свои вещи, если они у вас есть и убирайтесь вон! Все пятеро пали на колени и завопили с мольбой о прощении. Но я, как не жаль мне было этих глупых мальчишек, понимал, что простить их нельзя.

Они уже никогда не забудут своего унижения и всегда будут держать на меня злобу. Как говорится –«не тот случай». Я спросил у собравшихся – Кто считает, что я поступил неправильно? Все молчали. Я заявил: – Это вам урок. Никогда не пытайтесь учить господ курсантов. Запомните это на всю жизнь. Временно назначаю капитаном корабля унтера Арзамаса. Принимай командование, назначь десятников из числа матросов. А теперь пусть каждого из бунтовщиков проводят к их кровати и отдадут им их личные вещи. Форму отобрать, как и оружие. Пусть выберут себе одежду, оставшуюся от убитых венецианцев. Горько стенающих матросов отволокли к их ночлегу, раздели, дали собрать свои вещи, одежда у них нашлась своя, отдали подаренные мной деньги и выставили на берег. Из жалости я разрешил им забрать свои мечи и кинжалы, положенные к форме. Они ещё долго стояли на пристани, наблюдая за нашими действиями и, возможно, надеясь, что я передумаю. Но к вечеру они исчезли.

Гребцы, конечно, догадались, что у нас тут происходят свои разборки и ничем не выдали своего интереса. Между тем, я собрал русских гребцов и повёл к их бывшим галерам, где меня ждал турмарх Гераклеи с десятком воинов и чиновником, которому было поручено оприходовать поступившие ценности. Гребцов подпустили к куче доспехов и вооружения, из которой они выбрали, по своему росту, подходящие доспехи, превратившись в неполную роту солдат. Каждый взял по мечу, топору, копью, кинжалу. Двое взяли по арбалету. Я показал, что больше ни на что не претендую и чиновник приступил к своим обязанностям. Я же повёл свой отряд на корабль. Теперь у нас было вполне достаточно гребцов, аж 146, на 80 вёсел., которые мы почти не использовали. Зато число волонтёров убавилось на 7 человек и нас осталось 91.

Арзамас указал новым гребцам их место на корабле, где они и расположились. Я велел им самим выбрать из своего состава старшего и десятников. Потом зашёл в свою каюту и достал деньги. Прикинул, какую сумму определить для выплаты премии. Потом позвал переводчика и показал ему бумаги, доставшиеся с кассами галер.

– Посмотри- сказал я – где-то тут должна быть ведомость по зарплате. Интересно, сколько платили венецианцы своим матросам?

Грек начал копаться в бумагах и наконец нашёл искомое. – Вот – сказал он.

– Читай –попросил я.

Грек начал – Алексей Папамихаил, стрелок -2 перпера в месяц.

Я перебил его: – Ты мне имена не называй, посмотри сколько получает рядовой матрос, наёмный гребец, наводчик катапульты и т.п.

– Понял –ответил переводчик и начал просматривать список. – Ага, вот –я уже говорил –стрелок 2 перпера в месяц, наёмный гребец -1 перпер, пентарх –это командир пяти воинов –два с половиной, декарх -3 перпера, кентарх -8 перперов.

– Хватит –остановил я его. – Короче, обычный матрос получает 1 дукат в месяц?

– Верно-ответил грек.

– Тогда свободен -отпустил я его. – Неплохо платят на венецианском флоте. Это что же получается, простой матрос зарабатывает почти 2 с половиной гривны в год? А я волонтёрам плачу по 2. Сравнимо, я не ошибся. Если в Европе платят столько, то мы в самом деле своим переплачиваем, но это не страшно, если есть деньги. Поступлю таким образом –рядовым выдам по 5 перперов, десятникам по 6, взводным по 10. Гребцам по одному перперу. Я отсчитал деньги и выйдя наружу, подозвал взводных прапорщиков и Арзамаса. Передал им деньги для своих. Потом позвал старшин гребцов и выдал им их деньги. Уверен, что они и золота никогда не видели. Но ладно, завтра с утра выезжаем.

Часть 3

Возвращение в Воронеж.

30 сентября. Пятница. Начали плавание в 9 часов утра. Ветра практически не было. Моросил дождик. Гребцы принялись грести. Такую махину, как наш корабль, не очень-то разгонишь шестьюдесятью вёслами. Гребцы, кстати, тоже недоумевали, что у нас всего 60 вёсел, а при нашей низкой мачте, с полным ветром больше 9 узлов не дашь. Но мы делали вид, что всё идёт как надо. Едва мы проплыли несколько миль и Гераклея исчезла из виду, Арзамас включил двигатель и пересел за руль в кабине. Гребцы, если можно так выразиться, «офонарели». Корабль поплыл сам, без парусов и вёсел, которые Арзамас велел отложить. А ветер, между тем, к 12 часам дня и вовсе задул против движения. Паруса убрали вовсе и корабль медленно, примерно 7 узлов, двигался на север. Команда и гребцы отдыхали. После обеда ветер сменился на боковой и паруса поставили вновь. Скорость выросла до 9 узлов, и мы плыли таким образом до темна, а там уже задул хороший, попутный ветер и мотор отключили.

2 октября. Воскресенье. Ничто не мешало плаванию. Вчера вечером нас задел край шторма, но мы выбрались. Волнение достигало 4-5 баллов и мы немного волновались, но обошлось. В половине восьмого миновали слева Крымские горы и в 10 часов прошли Керченский залив. Подмывало зайти в Кафу, шугануть работорговцев, но здравый смысл не позволил. Двигались на парусах с помощью гребцов, не всё же им время отдыхать! И вновь, город Тану прошли в темноте в 9часов вечера. За прошедший сентябрь, город слегка восстановили и берег уже светился многими огнями домов. Вроде бы заметили стоящие в порту города корабли, штук 10, но типы кораблей не определили. Против течения реки пришлось запускать мотор.

6 октября. Четверг. Ночью, в каком-то месте, которое определили наши половцы, мы остановились и свезли их всех на берег. Они утверждали, что здесь их Родина и, хотя мы убеждали их, что все половцы разгромлены и бежали на запад, они остались непреклонны и остались. Мы тепло попрощались с ними и поплыли дальше. В 8 часов

утра вошли в реку Воронеж и через час швартовались у причала комендатуры. Нас ждали Теря со взводом волонтёров. Он пытался мне рапортовать, но я попросил его просто рассказать обо всём позже. Главное, что всё в порядке, все целы. Сегодня был базарный день, и вся наша бухта была полна различных судов, включая две генуэзские каракки. Мы проследовали на своё место, которое было запрещено занимать, и дорога в лагерь была также свободна. Торг шумел чуть севернее нашего пирса, метров на 400.

Но это не расстояние и сотни глаз следили за нашим прибытием. Автомобиль и САУ, пока оставили в трюме до темна, дабы не пугать публику, а больше нам почти нечего было разгружать. Только 25 баранов, сотню кур и индюков, 4 коровы, купленные в Гераклее, по совету тамошнего претора, как высокоудойные, несколько мешков зерна, других продуктов. Целых две бочки, по 100 литров, оливкового масла, тонну арбузов и дынь. Возили это на подводах. Подошёл директор рынка, это я его так называю, поздоровался, поинтересовался ценами на кое-какие товары в Никее.

Что я знал, ответил. Пристань без меня расширили ещё на 100 метров. Теперь к ней могли швартоваться до 50 ладей одновременно и с десяток кораблей более высокого класса, типа генуэзской каракки или большой галеры. Отбитая галера и ладьи так и стояли в нашем закутке бухты. Как я поглядел, торг разросся до 2-х гектаров, да ещё склады. Завтра посмотрю внимательно. Прибыл в лагерь. Штаб был уже закончен, и строители приступили к строительству уже второго 3-х этажного общего дома для малосемейных. Все палатки свернули и волонтёров поселили в казарму. Разметили места для стадиона и плаца. Строилась конюшня и одна большая столовая.

Одновременно шла заготовка сена на зиму, для предполагаемых лошадей. Пока в конюшне были размещены 20, имеющихся в наличии лошадей, 22 коровы, бараны и свиньи. Для домашней птицы сделали птичник. Обедали в помещении учебного корпуса. На первом этаже разместили столовую. После обеда все командиры собрались в одном из учебных помещений. Здесь Теря отчитался за свою деятельность во время моего месячного отсутствия. В целом дела обстояли очень даже, не плохо.

Строительство продвигалось ударными темпами. Лес вырубался и за прошедший месяц освободили 14 гектар. Мы рассмотрели строительный план и карту. По распоряжению Тери, штаб выстроили несколько большим по размеру -36х24 м, вместо планируемых 27х18 м, но это не страшно, лишняя площадь пригодится. Что будет в штабе, пока ещё не решили. Учебный корпус подготовили и распланировали на отдельные аудитории. Вышло 16 аудиторий на взвод каждая и 4 аудитории, каждая на 2 взвода. В наших условиях, при наличии лишь двух курсантов – меня и Теплова, проще преподавать одновременно, как можно большему числу слушателей. Поскольку казарма ещё строилась, то волонтёры жили на первом этаже учебного корпуса, где временно разместилась и столовая. Функционировали школа, баня и клуб. На стадионе разметили футбольное поле, волейбольную площадку, поставили скамьи для зрителей.

Но всё это я лучше посмотрю завтра. Сегодня я решил отдохнуть. Всех нас три взвода, тоже пока решили разместить в учебном корпусе. Там уже работала котельная в центральной части. Для 133 гребцов пришлось вновь разворачивать палатки. Для начала я выстроил их и спросил: – Кто желает вернуться домой? Многие выразили такое желание. Я пока не стал их пересчитывать, а сообщил: – Несколько дней вам придётся пожить с нами. Два дня я вам даю отдохнуть, а потом будете нам помогать. Если кто-то захочет остаться жить у нас –милости просим! Нам нужны люди. Обещаю, со временем, предоставить каждому оставшемуся жильё.

Кроме того, они будут получать зарплату. Для тех, кто жил в Галиции, Волыне, Полоцке, Черниговском и Переяславском княжествах, должен довести горестную весть –в настоящее время там идёт война. Монголы разоряют и грабят те земли, истребляя всех попавших им на пути. В ближайшие несколько месяцев попасть туда будет не реально. А те, кто хочет вернуться в другие княжества, я обещаю, что до снега, обязательно вывезу их до Рязанского княжества, а дальше им придётся добираться самим. Ну а пока оставайтесь здесь. Вас будут кормить бесплатно. Я попросил Терю переписать всех бывших гребцов, с указанием их прежней специальности и предоставить мне позже этот список. Для меня отвели пока квартиру в только что, построенном доме. Я пошёл туда поглядеть и занести свои вещи. Дом находился в сотне метров от учебного корпуса и представлял из себя 3-х этажное здание с 4-мя подъездами, по 9 квартир площадью 54 кв.м , по 3 на этаж. Меня поселили на 2-й этаж.

Квартиры были все 2-х комнатные. Этот подъезд занимали командиры взводов, Теря и я. Всего 8 занятых квартир. Теря с женой, остальные по одному и Арзамас с Алёшкой вдвоём. Я настоял, чтобы они жили рядом со мной. Я осмотрел квартиру. Зал, спальня, кухонька, туалет, душевая комната, балкон. Туалет с унитазом нашего производства, но без смывного бачка. Смывать придётся из ведра, так как труб уже нет, как и вентилей. Едва хватило на краны в столовой и душе. Освещение свечное и керосиновыми лампами, пока ещё без стеклянной колбы. Все лампочки ушли на школу, учебный корпус и штаб. Зато на кухне имеется примус. У меня нет никакой посуды – надо покупать или брать на складе, если есть. Койка – из грубых досок сороковок, конечно же без сетки. Есть матрац и подушка, набитые соломой. Одеяло шерстяное.

Нет ни стульев, ни стола. Окна затянуты полиэтиленовой плёнкой в два слоя, с промежутком в 3 см. Солнце с трудом пробивается через полиэтилен, но всё равно гораздо лучше слюды или промасленной бумаги. В зале несколько полок, куда я сложил свои вещи – два комплекта обмундирования, гражданскую одежду простолюдина, срамной наряд византийского горожанина, меч, лук со стрелами, доспехи, автомат, фляжка, котелок, сидор с мылом и бритвенными приборами. Два сухих пайка, три перевязочных пакета, аптечка с таблетками, шприцем и антибиотиками, 20 пачек Беломорканала, 10 коробок спичек, часы -будильник, несколько тетрадей, карандашей, ручек, карты и т.п. Однако бедновато, подумал я.

Как-то надо обживаться. Другие устроились подобным образом. Надо в обязательном порядке завести плотника, чтобы делал хоть какую-то мебель. Без женщины квартиру не облагородить. Принести мои вещи мне помогли Арзамас и Алёшка. Я рассовал вещи по местам и уселся на кровать, думая о благоустройстве. Что мне ещё надо в квартиру? Надо записать на листок и начать обставляться. Закрыл дверь на висячий замок, засунув в карман ключ, вышел на улицу и прошёл по главной улице посёлка до стадиона. Стадион был огорожен столбами, между которыми натянули старые рыбацкие сети, взятые на обмен у рыбаков. Сети будут задерживать высоко летящие мячи. Поле, после вырубки леса и разравнивания бульдозером, слегка заросло травой.

Уже поставили футбольные ворота, натянули сетку для волейбола. Имеется яма с песком для прыжков в длину. Площадка для метания копья и гранаты, беговые дорожки размечены. Пока ещё никто стадионом не пользовался. После стадиона простиралась, освобождённая от леса, площадь, шириной 200 метров, уходя на почти километр вдаль, где мужики валили лес. АСУ 57, со снятыми вооружением и бронёй, корчевала и вывозила пни и брёвна. Другая САУ, оборудованное бульдозерным отвалом, выравнивала площадку. Влево и вправо уходила дорожка. Слева расположился склад сваленных брёвен и пилорама с единственной пилой, приводимой в движение бензиновым генератором. Шесть человек обрабатывали брёвна с 4-х сторон, убирая горбыль в отдельную кучу, а полученные квадратные брёвна в другую.

Гора брёвен выглядела внушительно. П-образный козловой кран с тельфером, укладывали брёвна. Справа от меня располагались конюшни. Ещё не все были закончены. Тут же ходили куры, ища в траве корм. Хрюкали свиньи. Баранов и коров угнали в лес, на пастбище. Загон для баранов и коз находился с правой стороны за конюшнями. Я развернулся и пошёл обратно. Слева, после боксов с техникой и телегами, раскинулся строевой плац. Его размер был 120х90м. Он тоже был без покрытия, с короткой травой. Одиноко стояла трибуна, параллельно главной улице. На против плаца, с правой стороны, строился ещё один жилой 18-ти квартирный дом.

Таких запланировали ещё два. В этих домах, квартиры будут иметь площадь по 72 кв.м. из трёх комнат. Прошёл штаб, где ещё не было ничего, следом шёл учебный корпус, прямо перед лесополосой, а слева водонапорная вышка с главным наблюдательным постом, на высоте в 15 метров. Там располагались ёмкость для воды, а вокруг неё огороженный пост на 4 человека, с пулемётами и радиостанцией, двумя прожекторами, с мачтой, на которой развивался флаг ВДВ. Улица проходила дальше через лесополосу и вела прямиком на наш причал к реке. Во время ужина я предупредил всех командиров, что завтра с утра, обязательно проведём физзарядку. Подъём в 7 часов утра, как обычно. Жизнь продолжается, и мы переходим на мирные рельсы.

После ужина я сообщил по рации Теплову о происшествии с участием его командира Ивана и его подчинённых. Было очень неприятно сообщать о принятии мной решения об их отчислении через его голову. Однако ситуация была такова, что выбирать не приходилось. Теплов сообщил, что он запросит у Судейкина кандидатуру на нового командира взвода и его зама. А на посты новых командиров отделений, он продиктовал три имени. Я также посоветовал Теплову поставить мачты максимально возможной высоты, но без стыков, одним стволом. Потом связался с Судейкиным и вкратце рассказал о своих похождениях. Сообщил, что мне удалось встретиться с императором и договориться о совместных действиях против крестоносцев.

Кроме этого, я задал вопрос о возможности забрать самолёт, с тем чтобы, регулярно летать между нашими посёлками. Судейкин был не против и предложил приехать за самолётом, как только я найду время. Я решил, что сначала наведу порядок здесь и, как только служба наладится и войдёт в своё русло, сразу поеду в Маргелово. Чрезвычайно важную идею подал я Судейкину напоследок. Раз уж монголы нападут на Муром и Нижний, то надо немедленно уговорить князя Ингвара занять в этих княжествах, как можно больше денег, под любые проценты, с обещанием, якобы, их возврата после сбора урожая 1240 года, ссылаясь на тяжёлое положение княжества от его разорения монголами. Одновременно выкупить у купцов в долг, как можно больше зерна, сена, других продуктов, предметов роскоши и вообще всего, что только можно. Возвращать всё равно не придётся. Судейкин живо заинтересовался этой идеей и обещал завтра же начать действовать в этом направлении и, возможно, вложить в эту аферу часть наших денег. В половине десятого я лёг спать на своё жалкое ложе.

Жизнь возвращается в своё обычное русло.

7 октября. Пятница. Встал по будильнику без десяти семь и пошёл к учебному центру, постучав по пути, в дверь к Арзамасу с Алёшкой. Ровно в 7 объявили подъём и обе наши роты, во главе со мной, побежали по дороге к причалу и обратно на стадион, где мы провели разминку и вернулись. Я пошёл к себе переодеваться и умываться, а в половине девятого на завтрак. В 9 часов начались занятия, как в школе, где преподавали Арзамас с Алёшкой и Кечуш, так и в учебном корпусе. Я вёл лекции в аудитории на два взвода. Я рассказывал о проекции фигур на плоскость и системе координат. После обеда я пошёл проверять ход строительных работ в лагере и вообще состояние дел. Артельщики, разделившись на 3 группы, строили жилой дом, столовую и казарму. Им помогали волонтёры, по взводу на каждый объект.

Карта Воронежской комендатуры на конец 1239 года.

Планировали ввести все 3 объекта к 15 октября. После этого переходили на конюшни, следующий жилой дом и механической мастерской. Пообщался с бригадиром артельщиков, Килибакой, старшиной Суздальцев, Лемешем. Поговорил с пленными бродниками, к которым уже присоединились два половца и два византийца, к ногам которых, уже приковали цепи. Спросил, как их кормят, какие жалобы. Поинтересовался ходом обжига кирпичей и керамических труб. Зашёл к лесорубам, где Кечуш и Парамон управлялись с САУ, а шестеро Суздальцев валили деревья. Узнал у Тери, что он нанял четверых пожилых крестьян для выпаса овец и ухода за лошадьми.

В столовой работали 8 наёмных женщин из рыбацких посёлков. Десять женщин занимались уборкой помещений в школе, учебном корпусе и штабе. Восемь пожилых мужчин работали садовниками и по уходу за коровами и свиньями. Сходил на склад у причала. Склад отгрохали вместительный, размерами 60х24м. В одном отделении лежали доски, их было ещё больше тысячи. В другом отделении хранились продукты длительного хранения –копченое мясо, зерно разное, мука, масло, в том числе 2 бочки оливкового, которое мы привезли, арбузы и т.п. Несколько электромоторов, кое-какие трубы и прокат. Склад постоянно охраняли два часовых. На причале стояли наши корабли –«Ока», галера и 10 ладей. 8 ладей мы продали за 16 гривен.

Причал также охраняли 2 часовых и на «Оке» дежурили два матроса. Сходить на торг уже не было времени, и я вернулся через пост со шлагбаумом, при входе на дорогу в лагерь. Здесь также дежурили двое. Так день и прошёл. После ужина Теря представил мне список бывших гребцов. Там оказалось много людей из княжеств, в которых сейчас зверствовали монголы, поэтому они вынуждены были остаться у нас.

Из остальных, желание вернуться домой, высказали 42 человека –Пронские, Рязанские, Суздальские. Профессии у людей были самыми разнообразными, как-то: плотников -11, крестьян -44, горшечников -2, кожевников -4, купцов-2, чеботарей -3, бочаров-4, пекарей-1, мельник -2, пастухов-4, шорников-2, монахов-1, пасечник-1, дружинников бывших -14, лекарь и его помощник, кузнецов -5, приказчики в лавках -4, плавильщиков -3, углежёгов-6, строителей -12, стеклодув -1, остальные не имели никакой профессии и работали батраками или типа, принеси-подай. Меня крайне заинтересовал стеклодув и лекарь с помощником. Вот кто нам нужен до крайности. Да и все остальные профессии нам бы пригодились, даже крестьяне. Завтра с утра ещё раз поговорю с ними.