Где-то в «Зазеркалье». Сборник фантастических историй

– Привет, дорогой! – ответила ему выворотка её тела. – Погоди, я сейчас, нервную систему восстановлю и тело почищу.

Вскрытое, будто на разделочном стенде тело находилось отдельно, нервная система мылась в лучах неведомых для него излучений на втором стенде. Её глаза, как он ранее и отмечал, правда более философски, являясь продолжением нервной системы, смотрели в его сторону вполне осознанно, покачиваясь на нервных волокнах-окончаниях. Губы растянутого и орошаемого тем же светом и питаемое через массу мелких трубочек-капилляров тела улыбались в его сторону алыми пятнами.

Он отшатнулся. Его едва не вырвало.

– Что с тобой, дорогой? – произносили губы.

«Что с тобой?!» – задавали немой вопрос глаза.

– Ничего, ничего… – вывалился из комнаты назад он. Картина увиденного привела его в ужас. Учитывая же её поведения, видимо, подобные процедуры здесь стали само собой разумеющимися. Нервная система, как средоточие, уж позвольте, знаний, памяти и души, стала тем, чем он, Сем, был ранее в своей капсуле. И если там, в бескрайних просторах космоса это было жизненно необходимо и обосновано, то здесь, спустя пятнадцать лет после первого использования технологии отделения нервной системы от тела военными, вошло в ежедневный обиход, превращая людей… Собственно, во что превращая?

Сем запутался. Прошлое его не отпускало. Прошлое строило ему картины бытия радикально отличные от существующих здесь и сейчас. И он, как ему казалось, мог бы переступить через себя, смириться, но принять и ассимилироваться во все это, наверное, не смог бы никогда….

***

– Как же так? – манерно пускали слезы подруги «его суженой» – Как же так, дорогая?! – и их ретро-шляпки качались в такт их горю. – Только воссоединились же… Такая молодая и прекрасная пара!

– Тем более что такая великолепная и перспективная пара, – соглашалась с говорившей вторая, поддерживая под руку едва не оседавшую от горя «спутницу Сема». – Быть может после этого она удержится в ТОПе до конца года. Такая трагедия! Такая любовь!

– Да, – соглашалась первая. – Не всем так везет. Космолётчик. Красавец. Ретро! С ним она взлетела вверх на семь уровней. Говорят, что и он поднялся на несколько вверх. И даже по линии безопасности!

– Какое несчастье! Как же так произошло?

– Да вроде бы как он только на побывку вернулся. Не на всегда, – шептала одна из ретро-шляпок.

– И теперь он вновь возвращается в открытый космос…

– Да, скоро мы его увидим в новой боевой капсуле и сможем попрощаться… – шептала вторая. – Только не перестаем страдать… Сейчас нас видят миллионы глаз. Наши рейтинги растут. У нас есть шанс подняться на один или даже два социальных уровня вверх…

– О! Как же могло такое случится?!.

***

Сем погружался в давно ставшее привычным состояние постоянного стимулирования нервной системы дальнего космолетчика, никогда не погружающегося в сон и никогда в полной мере не бодрствующего. Эмоции, страсти и переживания вытеснялись прочь и сейчас он видел несколько корчащихся в приступах лживого сострадания фигур в причудливых шляпках. Мир вновь становился понятным и приемлемым. Он уходил на очередные пятнадцать лет, приняв такое решение под тяжестью несоответствия окружающего мира тому, что он знал и помнил и хоть она и кричала ему вслед: «Я буду тебя ждать! Все годы посвящу тебе!», – ощущения, что он захочет сюда вернуться, у него не было. Здесь все было ему чуждо, как, собственно, и он сам всему окружающему, и более ничего его здесь не держало.

– Прощай, дорогая! – попрощался его нервный остов, плотно смонтированный воедино с капсулами новой модификации.

– Прощай! – слышал он, удаляясь прочь…

ПОСЛЕСЛОВИЕ

– Ну как там? Как там? – переглядывались ретро-шляпки.

– Плюс уровень! – взвизгивала первая.

– О! – я вышла в сотню номинантов по контенту.

– Мне сделал предложение стать его невестой «Сам»! – округляла глаза «утратившая свою любовь».

– Как?! – визжали продруги. – Неужели «Сам»?!

– Да! «Сам»!!

– Подруга, как мы за тебя рады! Ты теперь не просто подымаешься по иерархии, ты имеешь шансы вообще войти в элитарные круги…

– Как нам с ним повезло! Правда?

– У тебя больше никого подобного на примете нет?

Бар «Наемник-Буратино»

Кабачок, стоит отдать должное, так себе. Несмотря на его репутацию и клиентуру, он как был похабненькой наливайкой, так ею и остался, несмотря даже на то, что здесь собирается в промежутках между «выходами» весь свет нашей профессии. Ну, по крайней мере те, кто не боится тут показываться.

Бар по одной понятной его владельцу причине носит невразумительное название» Наемник-Буратино» и слывет пристанищем тех, кто готов и способен выполнить любое щекотливое задание требующее не только хитрости и изворотливости, но и значительного физического воздействия на объект, чем бы или кем бы тот ни был. Вопрос морали в нашей профессии не стоит вовсе, чему хотя бы служит подтверждением заряженный дробовик, лежащий под стойкой у хозяина, – одноного, всего в шрамах добродушного головореза, за улыбкой которого проступает что-то вроде – знаю я вас всех, выводков, сам такой. Поговаривают, что дробовик это лишь верхушка айсберга, на самом деле бар представляет собой этакую громадную ловушку для любого, кто вздумает здесь бузить. Вот мы все и не бузим. Пьем, курим, общаемся, обсуждаем дела, понимаем заказы, иной раз даже обедаем – еда здесь так себе – но не более. «Наемник-Буратино» в нашем деле игранет роль чего-то вроде рыночной площади в древности, когда торговцы мало чем отличались от разбойников и начиная торговлю каждая из сторон присматривалась, – если нас больше, то мы можем просто отнять товар, а прибывших пустить в расход, или прибывшие смотрели со своей стороны, не стоит ли бросить торговлю, похватать все что плохо лежит, женщин например, и быстренько отчалить? Вот так, говорят, и появились рынки в городах – места где арбитраж ведет третья сторона и право решать все спорные вопросы тоже принадлежит ей. Одноногий бармен, оговаривают, был в прошлом историком, и как и все и мы, оказался здесь волей случая и по призванию, так сказать. Быстро смекнул, что в творящемся здесь хаосе как раз не хватает такой вещи, как древний рынок – в плане безопасного места для заключения сделок и внешнего арбитража, если что потом идет не так.

Борис, с ударение на последний слог, а так звали хозяина кабака, в свое время побывал в десятке передряг, где потерял ногу, совесть и веру в человечество. И по пути все же помог многим, кто хоть и ступил на скользкую стезю наемничества, но мало что понимал в специфике этого дела. Помог он и мне, после чего я стал завсегдатаем его заведения, невзирая даже на обстоятельства со мной недавно приключившиеся. Мне бы залечь на дно и год не показываться, пока все не уляжется, но я просто не мог… это было уже профессиональным заболеванием и здесь даже деньги были не важны. Риск и адреналин становились смыслом жизни. Тем более здесь, на этом острове, превратившемся в новый центр мира, где решались, порой, не просто судьбы отельных людей или даже народов, а порой и направление развития цивилизации. Не часто, но оговаривают, случалось и такое. Правда, чего только не услышишь в подобных заведениях.

Собственно, я и не собирался становиться наемником. Ну, подумайте, кому это вообще нужно?! Бросить свой тихий спокойный мирок, скажем, где-то в Альпах или за Уралом, где никогда ничего странного и пугающего не происходит, бросить сытую и беззаботную жизнь, и устремиться в водоворот событий, из которых мало кто выходил невредимым?! Ну кому это нужно, на самом то деле?! Но вот случается же… И виновником того, как ни странно, стал Борис. Тот самый Борис – владелец и, по совместительству, бармен кабака «Наемник-Буратино». И занесло же нас тогда, группу прибывших на остров (или, точнее, в город), группу туристов в это место! Собственно, ничего странного в туристах не было. Этих ротозеев ежедневно прибывает сюда с полсотни пароходов и столько же самолётов. Часть из них в той или иной форме остается здесь – кто без вести пропавшими, по глупости погибшими или вот такими, осознанно или не очень присоединившимися к братии наемников. Но большинство, конечно, возвращается домой, набравшись впечатлений и слухов, да ещё и озолотив местную сувенирную мафию.

Жизнь наемника полна экстрима, романтики, опасностей и прочих бед, начиная, хотя бы с того, что за все это приходится платить утратой безусловного дохода и государственного обеспечения там, на Большой Земле. А как же иначе?! По-другому и не может быть. Наемнику, чтобы быть эффективным, должно быть голодным, это раз, и, не иметь нечего за спиной, – это два. По крайней мере так мне говорил Борис, напаивая и рассказывая, что вот тут, как раз сейчас, собирается группа, которая… словом, все плыло в голове от дешевого огненного пойла, и я даже сам не заметил как дал свое согласие и в тот же миг превратился из простого начавшего полнеть обывателя в стажера-наемника. Или что-то вроде того.

Порвал ли я с прошлым?! Не уверен. Но вот прошлое со мной рассталось, похоже, полностью, окончательно и безболезненно для себя. В этом и заключался парадокс нашей цивилизации – в большом мире уже давно все атрофировалось, прокисло и подгнило, так что любому, кто желал самореализации – там места просто не находилось. Вся активность, от простого наемничества, до интеллектуальной и деятельной элиты, в той или иной форме сконцентрировалась здесь, в городе, который давно считался на большой земле средоточием зла, порока и разврата. На этом противопоставлении, собственно, и зиждился прогресс нашего общества – инертная и упитанная Большая Земля и голодная поджарая братия города наемников. Наемников в самом широком смысле – от простых физиков и жриц любви, до просто «специалистов по решению щекотливых вопросов». В последнюю категорию, как понимаете, случилось попасть и мне.

Как догадываетесь, в террористы я, собственно, не записывался. Мы пили, обстановка перед глазами давно превратилась в набор мутных пятен. Борис виделся и вовсе громадной неведомых оттенков кляксой. А когда я открыл глаза, то светило яркое солнце, наш катер летел по водной глади, голова не радовала, как, в прочем, и желудок и я вдруг узнал, что стал «счастливцем», добровольно отказавшимся от всех благ цивилизации, превратившись в джентльмена удачи и подмастерье у специалистов по делам не самым приглядным.

Мои протесты первое время их забавляли, но потом, видимо, им надоело, и меня протащили на канате метров триста за катером, после чего мой рассудок несколько прояснился и буянить более не виделось необходимым да и не представлялось возможным.

Мир меня забыл тут же. Ни единого звонка, письма, послания. Просто вот был ещё вчера, водил знакомства, имел безусловный доход, как-то ворочался в застывшем студне цивилизации, даже ходил на работу – больше от того, что более заняться было нечем, – и на тебе – мир остался сам по себе и вовсе не заметил потери одного маленького атома, ранее его составлявшего. Наверное, это обстоятельство и стало решающим, почему я решил остаться здесь – в городе наемников, граде греха, низменных побуждений и полной аморальности. По крайней мере так он виделся туристам, в него отправляющимися.

Собственно, наверное, мне стоило бы и представиться. Имя моё Чен. Не потому что я отношусь к одной из нацию Юго-Восточной Азии, напротив – это Юго-Восточная Азию культурно довлеет надо мной, как и над всем остальным миром, так что старомодные Семы и Джоны давно ушли в прошлое, уступив место совсем иным именам, ранее на просторах матушки Европы не встречавшиеся вовсе.

Команда моя состоит, или уже состояла, из пяти человек. И именно о них я вспомнил, когда рядом, всего в нескольких метрах от меня прозвучал оглушительный взрыв.

Я только что вышел из «Наемника-Буратино», и, видимо, за мной следили. По иному я не могу объяснить столь печальное для меня стечение обстоятельств, как этот взрыв. Сам по себе взрыв в физическом плане оказался не более чем пшиком, но вот в моральном подействовал на меня удручающе.

Так уж сложилось, что в команде нас было пятеро. Пять этаких не то отщепенцев, не то докторов наук, выехавших на порыбачить.

Внешне это напоминало дешевый сериал соответствующего содержания и, боюсь, вся команда всячески и пыталась поддерживать такой имидж.

«И только те, кому нужно, знали истину!» – подымала вверх свой тонкий пальчик белокурая Чин Ли (к слову, вовсе не походящая на азиатку), посмеиваясь над чем-то.

Уж мне то в первый раз пришлось самолично узреть, что эти пальчики способны сотворить с заказанным нам объектом такое… Нет, не хочу вспоминать.

Или Валдал. Странное имя, правда? Громадный угрюмый детина с непроницаемым лицом и повадками полными непредсказуемости – дитя без племени, без роду, а степень по физике имеет и, говорят, вполне заслуженно.

Ну, Людовик – наш король и глава группы. Как известно, короля делает свита, так вот – в нашем случае все было наоборот. Король задавал тон и «делал» свиту.

И две милашки, не то сестры, не то просто самозванки. Мастерицы на все руки и прочие части тела.