Я дарую Вам презренье. История безымянного человека

– Это можно всегда утроить, – согласился Он. – Только напоить потребуется заранее. И побольше, потому что Я сейчас тебе буду строить кривую своей агрессивности в зависимости от количества употреблённого алкоголя.

– Ты ещё забыл добавить в единицу времени, – поправил его Жека.

– Нет, единица времени, это уже третья переменная, зависимость получится сложной, а у Меня сейчас и так мозги не совсем в порядке.

– Тогда я Тебе предлагаю чай, – чайник явно был поставлен заранее и ввиду воспитанности Евгения, он не мог не предложить чай, когда собирался пить его сам.

– Давай, только с сахаром, – кивнул Он. – Уж будьте так любезны, благородный сер! – Он ещё раз обвел взором помещение.

«Квадратов с двадцать! Не менее.» – констатировал Он. И все это было заставлено столами, непонятными агрегатами, устройствами для смешивания, взвешивания и взбивания. Вон на том столе Жека как-то при нем же делал крема для своих сотрудниц. Сотрудниц было в лаборатории человек с десяток. Не менее. И все они тайком посмеивались над Жекой. Жеку это в какой-то мере угнетало, но до тех пор, пока он не углублялся в свои алхимические опыты – тогда его было вынуть из них практически невозможно, и реальность теряла для него всякий смысл.

– А где это твой курятник? – удивился тишине Он.

– Я их, таво… – коварно поглядел на Него Жека. – На зиму в банки закотал.

– А! – кивнул понимающе Он. – Тоже дело нужное…

– Курят они, – пояснил наконец Жека, разливая кипяток. – Они же все скопом все делают. И курят тоже. Курятник, словом.

Тут не согласиться было сложно. Курятник он и есть курятник. Особенно когда с десяток барышень, ведущих преимущественно сидячий образ жизни и потому начавшие обрастать телесами, ходят как одна в белых халатах, а порой даже в шапочках. Видя их сидящих в ряд и о чем-то меж собой кудахтающих, аналогия напрашивалась однозначная.

– Угощайся, – протянул Евгений Ему чашку. —Я тут Тебе ещё кое что добавил, Ты не удивляйся вкусу. Выводит токсины из организма. Немного побегаешь, конечно, но в остальном, к обеду будешь живее всех живых.

– Спасибо. – принял чашку из рук химика Он.

Взор Его устремился тут же в окно. Жекина лаборатория местилась на втором этаже недавно выстроенного здания и своими окнами выходила в тыл административного здания, туда, где по негласной традиции собиралась все курильщики и где происходил обмен всеми последними сплетнями.

– А вон и твои, – указал в сторону группы белых халатов Он. – Прямо в халатах курят!

– Эти могут! – согласился Евгений, уже сновавшись средь своих агрегатов да реактивов. Он начинал погружаться в свой мир и если его резко оттуда не выдернуть, то можно считать, что разговор уже завершился.

– Смотри, а вон и меня перетирают! – указал куда-то Он. Евгений встрепенулся, поднял свой отсутствующий взор и переспросил:

– Тебя? Зачем?

– Затем! – указал Он на красноту щеки и четыре достаточно глубокие царапины на ней.

– А, это! А кто?

В курилке царило оживление. Это можно было утверждать с высочайшей степенью достоверности. Рослая и видная Карина явно вошла в роль. И хоть звук был «отключен» для слушателей в лаборатории, но её жестикуляция, её подача, явно говорили о буре эмоций, бурлящих и теперь доступных окружающим.

– Это её рук дело? – уточнил Евгений.

– Именно! – даже с некоторой гордостью подтвердил Он.

– Ну тут я Тебя понять вообще не могу! – развел руками химик. – Такая девушка! А Ты!! Что Ты ей хоть сказал?

– Классика, дорогой друг! Классика! Дружба её может быть и устроила бы, если бы до того меж нами ничего не произошло существенного. А предложение периодически проводить время, не отягощая отношения обязательствами, ей показались вообще оскорбительными. Наличие же иных партнерш у Меня попросту неприемлемо, а предложение, сделанное мною утром, привело к акту рукоприкладства. Вот, собственно, и все!

– Знаешь, если бы я был девушкой, – Евгений не произнес распространенных в мужских разговоре слов, характеризующих особей противоположного пола в уничижительной форме. Для него они были девушками, даже тогда, когда ехидно посмеивались пятну жира, от забытого на стуле бутерброда, в который Евгений сам же и сел. – Если бы я был девушкой, то я бы тебе сказал, что ты сволочь, и женоненавистник!

– Что-то похожее сегодня утром Карина и предъявила.

– И что?

– Я не возражал. – кивнул Он. – Глупо возражать. Тем более, что…

Повисло молчание. Он что-то рассматривал в среде курящих, Евгений тоже, но объекты их внимания были явно различны. Жека взирал на бурлящую, полную эмоций курилку, Он же уже что-то заприметил.

– А это кто? – вырвалось наконец у Него.

– Где? – не понял Евгений.

– Да вон, Он указал на тоненькую девчушку с изящной чашкой в руках. Она не курила, не участвовала во всеобщем обсуждении, но стоя в сторонке, с неописуемым интересом следила за происходящим.

– Я не знаю… – пожал палачами Жека. – Наверное, кто-то из новеньких. Вчера ещё в курилке её не было.

– Интересно… – пригубил чай Он. – Интересно….

– А ты кроме как сексуально на женских особей реагировать не можешь! – с долей укоризны констатировал Евгений.

– У меня повышенный тестостерон, высокое артериальное давление, да и крови у меня, говорят, южные, потому иначе на молоденьких девушке Я реагировать не способен. – отвечал Он. – Да! Моя реакция, в большинстве случаев, так или иначе связана с сексуальной составляющей. Я практически на все реагирую сексуально. И мне вообще непонятно, как без этого обходятся остальные. Наверное, просто подавляют свою сущность. Не иначе!

– Может у Тебя от того и проблемы?

– Признай, это не у Меня проблемы. Это у них проблемы.

– Могу поспорить…

– Поспорь, поспорь, доставь Мне удовольствие… – откинулся в кресле химика Он. – А потом я тебе расскажу, что умеет Карина. Тебе же интересно?

– Интересно, – с иронией во взоре отвечал Жека. – А потом я схожу, и узнаю у неё, чего не ты умеешь. Идёт?

– Не смею чинить препятствия. – кивнул Он отставляя в сторону чашку. – Но сразу хочу предупредить, ничего нового и хорошего тебе обо Мне не услышать. Только правду! Ну, давай, начинай…

2

Выполнить данное себе же обещание – лечь сегодня пораньше – в очередной раз не удалось. Увы, метро, начало одиннадцатого ночи, перерывы между составами в четверть часа и, на удивление, или напротив – предсказуемо, пустые вагоны.

Тройняшка-сидение, так нелюбимое Им в час наполненности вагона, сейчас было тем, куда хватило сил упасть лишь проникнув через разбежавшиеся в стороны створки дверей.

Состав был явно ненов, но совсем недавно прошел капитальный ремонт и потому привычные желтые фонари освещения сейчас были заменены на светодиодные нити. Свет резал глаза своей интенсивностью, высокочастотным мерцанием и делал все каким-то неестественным, почти таким же, как то бывало с Его восприятием в ночных клубах, переполненных неоном и специфическим световым освещением на все тех же светодиодах.

В вагоне Он был один. Через пару окон, что отделяли Его от соседнего вагона, он разглядел парочку подростков жадно целующихся в этот поздний час…

Усталость накатилась лишь только ноги перестали ощущать нагрузку. Веки самопроизвольно упали вниз, скрывая этот мир от Его сознание. И, похоже, сознание было тому только радо.

Вагон покачивался. Перепады высот и искривления пути следования мало кем ощущаются в метро, но они имеют место и если твой внутренний «гироскоп» чутко настроен беспутно проведенными парой дней да отягощенный бытностью рабочих будней, то все эти неровности и изгибы ощущаются куда заметней.