Я дарую Вам презренье. История безымянного человека

Если говорить о работе, то день стоило бы признать таким, что удался. Удался он во всех аспектах.

Как оказалось, если на мир смотреть иными глазами и оценивать обстановку с позиции рядового обывателя, исполнительного и преданного своему месту в обществе и социуме, которым в данном случае является рабочий коллектив, то и дел появляется неисчислимое множество.

Он признавал, что часть из того, что вдруг этим утром свалилось на Него – является ни чем иным, как отложенными делами, которые Он ранее выполнять и не собирался.

Есть такая категория дел, от выполнения которых, в принципе, ничего не зависит и которые, скорее всего, даже не будут востребованы руководством. Можно, ведь, всегда сослаться на обстоятельства, на более важные дела и таким образом если не похоронить задачу, то отсрочить её выполнение до тех пор, пока о ней не забудут или же она не потеряет своей актуальности.

Но так мог поступить Он! Тот самый индивид, который на работу иначе как с глубокого похмелья не приходил, который мыслил категориями ночной жизни, похмелялся у Женьки и корреляционный анализ длинны юбок и связанных с тем намерений особ противоположного пола Его интересовал больше, чем, скажем, возможность размещения производства в Юго-Восточной Азии.

Он взглянул на Себя Самого же ещё недельной давности и удивился тому, как не осознавал своего падения. Той ямы, в которую Сам же и катился. Всей бесперспективности Своего существования и полного отсутствию всяческих перспектив и амбиций!!!

Например, исследование… Руководство любило «бросать идеи в массы»! Бросало, наблюдало, а потом решалоо, выйдет ли что-то из этого? Одной из таких идей и был тот самый запрос на оценку перспективности размещения или переноса, как кому угодно, производства в Юго-Восточную Азию. Он эту задачу футболил уже которую неделю и, скорее всего, так бы и продолжил поступать, если бы не решение изменить себя, раз уж мир не желает того делать ради Него. И коли уж кто-то должен был измениться, то, быстрее Он. Именно так сейчас Он размышлял. И Он не покривил бы душой, если бы сказал, что это Ему нравилось.

Отчет был поставлен в очередь задач, которая росла быстрее, чем Он успевал её даже оформлять. Оказалось, что таких вот, заброшенных, дел у Него накопилось множество. Да и коллеги, по какой-то причине ранее не спешившие обращаться к Нему по рабочим вопросам, вдруг тут же забросали Его стол своими запросами, задачами и просто мелкими просьбочками…

Оказалось, что работы у Него просто пруд пруди и Он даже удивлялся, как это ранее Ему удавалось по полдня ни чем не заниматься, а вторую – пить приготовленные Жекой коктейли «от сумасшедшего химика»!!!

– Слыхал у кого Ты сегодня ночью ночевал! – похлопал по плечу пробегавший мимо Игорь. – Так держать! – и убежал. На своё счастье, потому что изменилось многое, но не отношение к Игорю. Было в том что-то такое, что даже в новой ипостаси бесило Его не меньше, чем в состоянии алкогольного угара.

«Нет, в целом Игорь, как человек, не плох… – анализировал и успокаивал Он себя. – С ним даже можно иметь дело. Он, по крайней мере, надежный…» – но что-то ломало лед уверенности этих мыслей и вполне определённые чувства не покидали Его. Игоря он ненавидел не меньше, чем даже раньше. «Но, с иной стороны, и рядовой член общества не лишен человеческих слабостей!» – уверял Он себя.

– Можно с тобой поговорить? – как-то разок проскочила мимо Аля. Он было даже дал согласие, но тут кто-то подскочил со своим запросом, обрадованный тем, что в коем-то веке Он соизволил хоть что-то сделать для других, и пришлось отказать девушке.

– Обязательно поговорим, – улыбнулся Он ей. – Но сейчас завал, сама видишь! – улыбнулся Он ей повторно.

Аля ничего не сказала и так же, как и появилась, словно тень, исчезла в неизвестном направлении. Да Он не особо то и следил за её перемещениями. Дел было невпроворот.

– Дорогой, может мы бы пообедали?! – это была уже Кариан. Отказать ей Он не мог, тем более, что… Их отношения развивались как-то уж очень гладко. Он катился по идеально ровной плоскости, она корректировала Его путь и было то едва ли не идиллия.

В столовой их появление было воспринято сдержано, хотя каждый из десятка там присутствовавших, без всякого сомнения, был посвящен в суть происходящего. Публика всегда охоча до чужой жизни, тем более, если события развиваются в непосредственной близости, напоминают завороты латиноамериканских сериалов, и касаются кого-то иного, но не самого зрителя.

Как-то раньше внимание сторонних Его не особо тревожило. «Ну смотрят и смотрят! – отмахивался Он. – Не иначе, как завидуют!» – посмеивался вдогонку, будучи уверен, что каждый из посторонних хотел бы окунуться в тот мир, в котором пребывал тогда Он. Но так, чтобы окунуться, насладиться таковым, и так же, без потерь, вернуться назад. Побывать, так сказать, на экскурсии в «мире падших». В одно из едва ли не самых тяжёлых похмельных состояний, случившимся, как водится, не вовремя и не к стати, а именно – утром, Его даже посетила мысль заняться устройством подобных развлечений, экскурсий, с позволения сказать, для охочих… За их счет, естественно, и безо всяких обязательств с Его стороны. Мысль тогда Ему показалась хорошей, но состояние не позволяло даже головы поднять, потому как появилась, так и ушла она, в следствие бездействия получателя.

Сдержанные улыбки, не менее сдержанные эмоции, что-то сродни одобрению или даже восхищению. Всё то, что должно было пройти, как только настоящее положение вещей станет обыденностью, войдет в норму, но обязательно останется на уровне слухов или даже сплетен.

– Сегодня у нас каша, – хлопотала вокруг Него Карина, раскладывая на тарелки обед. – А на первое, похоже, суп харчо! – обеды были привозными, потому сотрудникам не приходилось нести еду с собой из дому, по пути постукивая стеклом или опасаясь вскрытия емкости в сумке.

– Спасибо, – ответил Он несколько смутившись. Новый архетип брал верх и Ему уже было неловко от избыточного внимания, но ни ответить, ни отстраниться Он не мог – условности не позволяли.

– Вот и прелестно! – присела рядом Карина.

В двух столиках далее сидела Аля и не сводила с Него взора. Застывшая в вертикальном положении вилка довершала собою картину.

Ему стало не по себе, вдруг Он ощутил неловкость, но поделать ничего не мог. Аля ещё какое-то время смотрела в Его сторону, доела свой обед и так же тенью, направилась в сторону выхода.

– Это не Ты! – прошептала она Ему на ухо, резко склонившись проходя мимо. – Тебя подменили…

– Что она сказала? – поинтересовалась Карина бросая стрелы в спину удалявшейся Али.

– Да так, – отмахнулся Он. – Глупость какую-то…

***

В делах прошел весь день. Он даже и не заметил, как часики отбили окончание рабочего дня и сотрудники, повинуясь рефлексу офисного планктона, тут же потянулись к выходу.

– Я тебя ожидаю, – тут же появилась Карина. – Сегодня…

– Я жутко устал! – признался Он, намекая на то, что хотел бы провести эту ночь один и у себя…

– Теплая ванная и уютная кровать тебя ждут! – улыбнулась она.

– Я о другом… – искал слова Он. – Словом, устал я сегодня жутко. И хотел бы отдохнуть… Ты уж не подумай, просто, на самом то деле… – оказалось, что быть порядочным не так уж и просто, удивлялся даже самому себе Он. В иной ситуации Ему вообще не пришлось бы ни в чем извиняться, что-либо объяснять, но коли уж решил отнести Себя к членам общества с претензией на порядочность и респектабельность, то будь уж добр…

Карина не сразу поняла. Потом надулась. Хотела было произнести речь. Но, видимо, не нашла слов и потому просто демонстративно развернулась и ушла, оставив ощущение вины у Него на душе.

Он прекрасно осознавал, что апелляция к вине – это излюбленный способ женских манипуляций, но ничего не мог с собою поделать и готов был уже бежать за нею, дабы… Но она ушла. Хлопнула дверью, оставив Его одного с чувствами создавшейся ситуации.

Что-то в глубине души рвалось наружу, пыталось донести до сознания мысль, напомнить о том, как Он ранее разрешал подобные вопросы, но так и не пробилась, не достучалась, не донесла…

***

Тот, кто изобрел метро, должно быть, должен быть удостоен памятника из золота! По крайней мере такие мысли порой приходили Ему в голову. И дело даже не в том, что метро, подобно кровеносной системе живого организма, связывает различные, порой неимоверно удаленные, части города в единое целое, и даже не то обстоятельство, что где-то на верху бушует стихия, палит солнце или все засыпано промерзшим снегом, а здесь, внизу, эти неудобства ни по чем. Метро было чем-то большим, местом времяпрепровождения, местом встреч и расставаний. Это было тем местом, куда заходишь с ощущением, сходным с тем, которое случается при посещении магазина или даже преддверия театра… Метро было чем-то значимым, и изобретатель его просто обязан быть запечатлен в золоте где-то в районе первой станции метро.

Аля Его, похоже, поджидала. Она не особо скрывалась, как, в прочем, не особо скрывала и своих намерений, но к своему счастью, её Он заметил ещё на подступах к заветному турникету, в переходе и то обстоятельство, что она на какое-то время отвернулась в сторону витрины ларька, позволило промелькнуть мимо неё, избежав ещё одной встречи, которой Он сейчас не желал.

«Кто из них лучше?!» – промелькнула мысль, когда Он уже сел в вагон метро. Речь шла, естественно о Карине и об Але. Каждая имела свои плюсы и свои минусы. У каждой имелся потенциал развития и свои ограничения. Каждая могла бы сватать Его спутницей… И вот тут-то Он осекся. Наверное, всё же не каждая… Или каждая? Он запутался, внутренне усмехаясь и жалея, что ограничен нормами однополого брака. Как легко бы решалась задача при возможности законного обладания несколькими женщинами одновременно!! А тут – дилемма и головная боль, однако!!

И вновь, где-то под плитой добропорядочности что-то шелохнулось, подавая тихий голосочек, которого Он, в прочем не услыхал. А говорил Ему тот голос о том, что ранее Он бы впал в ужас об одном упоминании о возможной брачной связи, сейчас же таковая Им рассматривалась как вполне сама собою разумеющаяся и не вызывающая каких-либо вопросов.

Поезд тем временем нес Его всё дальше и дальше, к самой конечной станции ветки метро, мерным стуком колес и кондиционированным воздухом погружая в состояние транса, грозящего перерасти в полноценный сон. И как-то сами собой мысли об Але и Карине, об их сравнении – и чего это Он вдруг вздумал сравнивать две противоположности? – уходили сами собою…

8

Дом встретил Его неприветливой пустотой. Оказалось, что смена парадигмы поведения влечёт за собой и изменение мироощущения, особенно если перестаешь употреблять стимулирующие вещества, и в первую очередь алкоголь.

Избавление от алкогольной зависимости приходит не сразу – это Он уже проходил и ранее. Не считая Себя зависимым, тем не менее, Он помнил, как в одну из таких попыток, отказавшись на продолжительное время от алкоголя, Его организм просто требовал влить в себя совсем немного, хотя бы полсотенки водочки…

Всё начиналось прекрасно. Ощущение чистоты и спокойствия. Голова прояснялась с каждым днем и даже мышечный тонус и тот подскочил на какое-то время. Создавалось ощущение, которое знакомо большинству алкоголиков, что уж Он то от алкоголя сможет отказаться по первому желанию. И так и было. Примерно с пару недель, пока основные следы присутствия дурмана выводились из организма, но пока что все же оказывали свое воздействие на таковой. Перелом случился примерно на третьей неделе. Он тогда шёл по улице. Солнце пекло нещадно и расплавленный асфальт подавался под кроссовками. Не то чтобы Он хотел пить, просто ларек с рекламой одного из пивных брендов во всю стену тут же приковал Его внимание. И сразу страшно захотелось пивка. Того самого, холодного, бодрящего, что пенилось в рекламном стакане, стекая влагой по запотевшей стенке.

Приступ был столь силен, что Его руки самовольно достали бумажник и рассчитались за бутылку прохладного пива. Он готов был тут же открыть его. Открыть даже зубами и, наверное, употребил бы на месте. Но его спас ряд обстоятельств, не позволивших отделить пробку от бутылки. Потому пиво отправилось домой, попутно прилагаемое своим прохладным потеющим боком к голове, а там здравый смысл взял верх и Он пообещал себе выдержать, перебороть наваждение. Это было непросто, особенно учитывая ту самую бутылку, что сейчас болталась неприкаянной в стенке холодильника.

Дальше было и того хуже. Мысль о запотевшей стопочке Его едва не преследовала. Да, собственно, почему едва (?) – преследовала!!!. Что-то внутри, привыкшее к изрядным долям алкоголя, требовало, настоятельно напоминало о себе, включало определённые ассоциации в самые неподходящие моменты, и непреодолимое желание выпить, употребить, залить, закинуть, не оставляло Его.

Сжав в кулак свою волю, взяв самого же себя на слабо, Он смог справиться с этой напастью. Примерно через месяца полтора-два хватка алкогольной зависимости стала спадать, напоминать о себе все меньше и меньше, и примерно к отметке в три месяца после того, как Он принял такое решение, наваждение полностью исчезло. Он ощутил мир иным, себя победителе, вышедшим хоть и с потерями, но с чувством собственной победы над зеленым змеем и, естественно, в тот же вечер были барышни, шампанское и залитое пеной чувство победителя в Его ванной.

Потом Он даже посмеивался над собой и над той комичностью ситуации, когда победу над собственной привязанностью к алкоголю Он в итоге отпраздновал употреблением оного.

Порой же Он ловил себя на мысли, что не относит сам же себя к категории, злоупотребляющих алкоголем, как в прочем, и любой закоренелый алкоголик, – уверен в способности бросить пить в любой момент, но, в итоге, путь к протрезвлению оказывается не легким и полным соблазнов. Самый сложный из них – это неприятие непьющих пьющим обществом, где таковой воспринимается, по меньшей мере, отщепенцем, если не хуже. Не пить в этом обществе – более чем преступление.