Аномалия Дорадо

– Вам, наверное, тяжело сейчас, – взгляд Зои стал сочувственным. – Вы были близки со своей дочерью?

Клим помрачнел.

– Да, нелегко. То, что с ней стало, невероятно и ужасно. А наши отношения… нет, знаете, после расставания с ее матерью много лет назад все у нас пошло наперекосяк. Дочь решила, что я ее предал; я же счел такую позицию предательством по отношению к себе. Короче, мы как бы предали друг друга.

– Оба неправы, но при этом никто не виноват, – прокомментировала Зоя.

– Да уж, парадокс. Знаю, что неправ, но заставить себя относиться к дочери по-другому не могу.

На несколько минут повисло молчание. Затем капитан сказала:

– Я отказалась от деторождения еще в юном возрасте. – Видя немой вопрос в глазах собеседника, объяснила: – Не хочу. Просто не хочу.

– А инкубаторное вынашивание?

– Тоже. Просто не хочу детей. Скажу вам откровенно: детей я не люблю. Вообще.

– Нынче не многие смеют признаваться в таком, – с уважением в голосе заметил Клим. – Деторождение опять в моде: правительству требуются новые поселенцы для заселения колоний.

– Вы правы. После изгнания лейгов из Антареса всем человечествам открылась масса возможностей по освоению космоса, по крайней мере нашего Рукава галактики. Но дети… нет, это не для меня. Пусть ортодоксия набирает новых поселенцев без моего участия.

– Ходят слухи, что правительство собирается ввести закон о принудительном деторождении для каждого ортодокса. Хотя за индивидом сохранится право выбирать способ вынашивания.

Зоя хмыкнула, дернув плечами.

– Введут – уйду к киберам. А то и к генмодам. Их последнее открытие, кстати говоря, позволяет перейти на фототрофный образ жизни, и мне это очень даже по душе.

– Да, я слышал о нем, – покивал Клим, – но такой переход подразумевает ампутацию всего желудочно-кишечного тракта – за ненадобностью.

– Ну и здорово! – Она усмехнулась. – Похудею на несколько килограмм.

Клим ошарашенно воззрился на собеседницу: та позволяла себе высказывания, которые могли стоить ей карьеры. Затем одобрительно улыбнулся. Он не разделял неортодоксальных настроений Зои, однако его всегда привлекали смелые женщины, а потому он невольно проникся уважением и еще большей приязнью к отважному капитану. Даже позавидовал ее гражданской отваге. Но мысль о том, чтобы превратиться в разумное растение, полностью изменив свой метаболизм и начав питаться солнечными лучами, казалась ему дикой. Хотя, возразил он сам себе, современная жизнь оставляет так мало места для подвигов, что добровольное превращение в растение можно счесть таковым.

– Я вас напугала?

Клим покачал головой.

– Нет, скорее заинтриговали. Будьте осторожнее с вашими мыслями, у вас могут возникнуть проблемы.

– Это мне известно. Но не волнуйтесь, я знаю, кому могу открыться.

Зоя обворожительно улыбнулась – на этот раз засияла всем лицом – и встала из кресла. Не прощаясь, она направилась к выходу. Клим глядел ей вслед, наслаждаясь грациозными движениями ее гибкой фигуры, а затем поднялся и решил как следует попользовать синтезатор: жутко хотелось есть.

3

Ближе к полуночи капитан Гадот объявила о готовности капсулы к взлету. К тому времени в двигательном отсеке сменили использованный аккумулятор на новый, который удалось отыскать на складах базы, а в специальный разъем под ним вставили еще один, запасной. В командном отсеке пилот и боевые операторы тестировали оборудование и все системы «Ориона», чтобы исключить любые риски в предстоящем предприятии. Клим, решив не мешаться под ногами, удалился в комнату отдыха. Там, на одном из диванов, лежала, заложив руки под голову, Соира. Погруженная в себя, она никак не отреагировала на появление физика. Клима это вовсе не огорчило: хотелось побыть одному. Угостившись крепким мокка-венус (лучшим сортом венерианского кофе), он уселся в сторонке и подключился к терминалу ВИС.

Внешние камеры передали на его зрительную кору изумительную картину ночного неба. Галактический диск повис над форпостом, будто огромная тарелка, полная рубинов и сапфиров. Мерцающие волшебным светом драгоценные камни, казалось, вот-вот сорвутся с поверхности блюда и многоцветным дождем осыплются на землю. Небо вокруг Млечного Пути, подсвеченное сиянием миллиардов солнц, обрело багровый оттенок и выглядело сплошным колпаком. Лишь на некотором расстоянии от гигантского диска горели крупные и мелкие светлячки далеких галактик; у самого горизонта повисло эллипсообразное пятнышко Туманности Андромеды.

Прекрасный вид ночного неба сменился сообщением ВИС: «Взлет через 60 секунд». Клим ощутил волнение: капсула отправлялась в немыслимую даль – глубокое межгалактическое пространство – навстречу неведомому и опасному феномену, который подстерегал космонавтов в бескрайней пустоте.

Антигравы плавно приподняли «Орион» над космодромом. Хорошо освещенная территория форпоста вместе со зданиями и стоящими на поле зондами уменьшилась, но осталась отчетливо различимой на высоте около километра. Здесь запуск аннигиляционных двигателей был безопасен для поверхности планеты. Из четырех маневровых сопел вырвались бело-голубые плазменные струи, и капсула устремилась ввысь, в ночное багровое небо. Теперь разгон шел с гораздо большим ускорением; Ксифия быстро сжималась, капсула разворачивалась, ложась на курс в открытый космос. Скоро из-за планетного диска показался громадный голубой шар Дорадо. Смотреть на него можно было сколько угодно: свет гигантской звезды не представлял угрозы для зрения при трансляции изображения напрямую в мозг.

Скоро планета утонула в ярких лучах Дорадо, а само светило прямо на глазах стало уменьшаться. Миновало около получаса, и оно уже не занимало весь обзор, а сжалось до размеров Солнца на земном небе. Галактический диск безмолвно взирал на готовящуюся к прыжку капсулу. Климу казалось, что он видит прощальное подмигивание бесчисленного множества звезд, похожих на толпу провожающих – так в древности собирались на берегу люди помахать вслед кораблю, уходящему в дальнее плавание.

Трансляция с камер прервалась, ВИС запустила обратный отсчет перед нырком в гиперпространство. Через шестьдесят секунд мир погас и миг спустя вспыхнул вновь миллиардами светлячков, которые складывались в незнакомые созвездия из дальних и близких галактик – как спиральных, так и эллиптических, и шаровых. Млечный Путь растерял свой блеск, потускнел и больше не выглядел россыпью драгоценных камней, закрученных гравитацией в спирали; заметно подтаяв, он теперь скромно светился желтоватым диском с размытыми краями.

ВИС сообщила, что прыжок прошел успешно и никаких проблем с экипажем и пассажирами не наблюдается. Клим окинул взглядом космос – пустынный, холодный, безжизненный; именно таким он ощущался здесь, за несколько сотен тысяч световых лет от дома. Прямо по курсу «Ориона» Клим заметил яркую звезду. Она сияла неистовым фиолетовым светом, выделяясь на фоне прочих небесных тел. ВИС услужливо подсказала, что Клим смотрит на объект, называемый аномалией Дорадо, и, не дожидаясь следующих вопросов, выдала краткую справку: официальное наименование – объект Хайнца-Никольского; обнаружен в созвездии Золотой Рыбы пять лет назад астрономами Робертом Хайнцем и Владимиром Никольским из Лунной обсерватории; расстояние до Земли – 298 тысяч световых лет; ранее не исследован, происхождение объекта неизвестно, определить относительную скорость невозможно; является источником мощных гравитационных волн, которые по своему характеру не похожи на волны от черной дыры, нейтронной звезды или иного сверхтяжелого объекта.

Сухая статистическая информация о феномене навеяла смутную тревогу. Клим отключился от ВИС и встал из кресла, принялся ходить взад-вперед по залу досуга, почесывая подбородок. Затем не выдержал, связался с Левановым по нейроканалу.

– Когда можно продолжить изучение материалов «Альтаира»? – Ему не терпелось вернуться к работе. – Мы не знаем об аномалии еще многого из того, что удалось выяснить экспедиции. Стоило бы подготовиться как следует, прежде чем…

– Юнь, – прервал его полковник, – можете приступать хоть сейчас, но торопиться нет необходимости: мы еще довольно далеко. Гадот приняла решение прыгать в два этапа, чтобы исключить неожиданности. Сейчас мы вынырнули на большом расстоянии от цели. Когда осмотримся и убедимся, что все нормально, сделаем еще прыжок и подрулим к точке наблюдения.

– Ах вот как…

– Да, вы еще и отдохнуть успеете.

– В самом деле. Спасибо!

Клим отключился и сверился с бортовыми часами – было уже за полночь. Он решил, что последует совету Леванова, тем более что после прошлой бессонной ночи так и не отдохнул. С этим отправился в свою каюту.

После душа лег в постель и собрался было заснуть, но по нейросвязи прозвучал сигнал вызова.

– Простите, что беспокою, Клим, – сказал голос Зои, – но мне необходимо вас увидеть.

– Я не сплю, приходите.

Несмотря на усталость, Клим ощутил, что его радует предстоящий визит капитана. Хотелось узнать о легендарной Гадот побольше. Кроме того, что она изумительно красивая женщина, она еще и героиня недавней войны – непривычное сочетание, по крайней мере для сегодняшнего ортодоксального человечества. Когда женщина участвует в боевых действиях, это так старомодно, что звучит даже мило.

Она вошла в каюту, будто влетела, раскинув крылья, черная орлица. Клим поднялся ей навстречу, указал на стул, предлагая сесть. Но Зоя подошла вплотную, обхватила его руками за плечи и припала к его губам своими. Клим ошарашенно ответил на поцелуй, отмечая про себя, что знаменитая капитан старомодна даже в любви: практикует «мокрые» поцелуи. На этом способность рассуждать улетучилась вместе со всеми мыслями, оставляя простор для страсти и безудержного желания.

4

Некоторое время спустя Клим лежал на боку, перебирал и накручивал на пальцы черные локоны Зои, наслаждаясь их шелковистой мягкостью. Замедленное дыхание женщины и ее мерно вздымающаяся грудь ясно говорили о том, что она дремлет, а не подключилась к управляющим системам капсулы. Клим молча наблюдал за ее лицом, грозным, почти воинственным и вместе с тем нежным и добрым. Под сомкнутыми веками едва заметно двигались глазные яблоки, крылья носа подрагивали; тонкие губы шевелились, будто она с кем-то вела беседу. Тут женщина вздрогнула и распахнула глаза, поморгала.

– Прости, задремала, – вяло проговорила она и улыбнулась, – утомил ты меня…

– Не за что извиняться, – откликнулся Клим, – мне нравилось наблюдать за тобой. Во сне ты немного другая…

– Какая?

Клим помолчал, потом двинул плечом.

– Не знаю, так сразу не скажешь. Как только смогу сформулировать, сообщу.

Зоя усмехнулась и погладила его по щеке, прошептала: