Книга Герцогини

Отпустила руки от его лица…
Крестили его в три года.
Было несколько крестных отцов и матерей,
как положено для законных детей богатых родителей.
Мой фамильяр всё устраивал на мои деньги.
Но никто так и не дознался, чей это ребенок.
А если кто и догадывался, то знал, что надо молчать,
никому не хотелось попасть в беду…
Я стояла за колонной и наблюдала за обрядом крещения
Священник вывел за ручку
мальчика в крестильной рубашечке.
И вдруг все увидели на белой ткани отчетливый силуэт
маленькой рыси!
Я не находила этому рационального объяснения;
я была поражена, как и все.
А все бывшие в церкви нашли, что это добрый знак!
Ведь рысь это символ честности, учтивости,
умения хранить тайны,
и зоркого духовного зрения!..
Когда мальчика переодевали, рысь исчезла…
Всё же он не был законным ребенком;
но записан был как признанный крестьянином,
мужем его кормилицы.
Фамилию по моему указанию мой сын получил Buono.
Вдруг моим сознанием овладела странная для меня
наивность;
и я подумала, что с таким прозванием
ему легче будет расположить к себе людей…
И я же дала указание назвать его Винченцо.
Так звали его отца,
погибшего загадочно и страшно:
одним утром его увидели мертвым,
с разбитой головой,
у подножья лестницы бедного дома,
где он нанимал чердачную каморку,
когда приезжал ко мне из Болоньи,
где учился.
Я могла бы предоставить ему хорошее, даже и богатое
жилище.
Но несмотря на свою внешнюю хрупкость, он был настоящим
мужчиной,
и находиться на содержании у женщины ему претило!..
Я подозревала моих братьев,
но уличить их не было возможности у меня…
Святым покровителем моего сына я выбрала
святого Винсента Сарагосского,
покровителя виноделия и ораторского искусства…
По восьмому году мой мальчик уже что-то знал обо мне.
Сам подбегал, смотрел с приязнью, давал мне руку…
Мы гуляли на опушке леса близ деревни.
Мы молчали, но я была счастлива…
Вдруг он спросил, правда ли, что я умею гадать.
Я иногда баловалась этой забавой с гостями –
кто ему рассказал?..
Я взяла его маленькую руку,
посмотрела на маленькую ладонь,
и сказала ему о его счастливом будущем…
Всякий раз, когда я приезжала, он спрашивал,
когда я приеду снова…
По протекции всё того же нотариуса мой сын поступил
в пансион при городской школе,
где наставники отметили его способности
и прилежание, особенно в изучении латыни.
Я навестила его один раз,
скрыв лицо под густой вуалью
по совету моей старой кормилицы,
чтобы никто не узнал меня…
В одной руке я держала плоскую шкатулку с конфетами.
Я вошла в рекреационную комнату,
скупо убранную,
с двумя полукруглыми окнами без занавесей.
Мой мальчик смирно сидел за столиком
с расставленными шахматными фигурками,
положив ладони на свободное место на столешнице.
Он смотрел прямо перед собой,
на меня даже не посмотрел…
Помню, что я это всё сделала,
но не помню, почему я это сделала.
Я быстро откинула вуаль,
свободной рукой смахнула на пол шахматы
и поставила шкатулку на стол.
Винченцо улыбнулся.
Я быстро наклонилась к нему, расцеловала в обе щеки,
коротко смеясь…
потом в глаза…
Он зажмурился и тоже засмеялся…
Я села рядом с ним,
близко придвинув неудобный жесткий стул
с резной спинкой…
Мы ели конфеты,
похожие на разноцветные полудрагоценные камешки.
Потом я сказала, что мне надо идти.
Он взглянул на меня быстро и внимательно,
и спросил, можно ли угостить конфетами
других мальчиков.
Я энтузиастически повторила: «Да! Да!»…
Он шел, не оглядываясь,
глядя себе под ноги,
и прижимая шкатулку к груди,
к вельветовой коричневой курточке…