Сдавайся, это любовь…

– Да ну нах…

– Да-да… Говорит, опостылели ему однотипные девы, заморское чудо ему подавай, да такое, чтоб не скучно было, – Лёха откровенно зубоскалил. Рисковый… Видимо, таблетку какую-нибудь волшебную проглотил, оберегающую от переломов. – Ему, оказывается, хочется ТАКОГО… Чтобы кровь кипела, мозг на атомы расщеплялся и член дыбился, как после виагры.

– Так у меня есть, если что, – ржал Монин. – Я вчера в баре барыг скрутил, а они ради фана вместо экстази толкали виагру!

– А кровь закипает? – я допил кофе, затушил сигарету и спрыгнул с подоконника.

– Не знаю… – Моня растерянно дёрнул плечами.

– Узнаешь, тогда и приходи.

– А на тебе и проверим, друг, – Моня хлопнул мне по плечу, заискивающе заглядывая в глаза.

– На себе пробуй, придурок. Только потом не плачь, что стручок твой ссохся.

– Кирилл, ты че злой-то? – Ярик скинул свою противную улыбоньку и отошел от меня, очевидно, вспомнив о самосохранении. – Гвоздь к себе вызвал?

– Кто есть Гвоздь, Монин? – голос любимого начальника заставил парней подскочить со своих мест и выправиться, как алые паруса.

– Колесо проколол я, – сдернул с вешалки куртку и развернулся к Николаю Ивановичу Гвоздеву, так сказать, фасадом. – Здравия желаю.

– Чибисов, вот что ты за жук навозный? – с ходу начал босс. Он словно готовился к этому разговору и был уже заряжен задолго до него, поэтому и пятнами красными пошёл ещё с порога. – Тебя б отстранить за несоответствие!

– Отстраняйте, – я сгреб со стола лопатник, корочки, ключи и сигареты. – Что ж вы меня постоянно пугаете-то?

– А тебя если не пугать, Чибисов, ты ж город беспределом накроешь!

– Кому-то беспредел, а по мне, товарищ полковник, реальные действия, – стиснул челюсть и сделал шаг, чтобы обойти «полкана» справа, но тот быстро среагировал и выставил руку.

– Майор… Кх-кх… Капитан Чибисов, это что за неуважение к старшим по званию? – старик сверкал не только звездами на погонах, но и злобой в поблекших глазах. Морщинистая рука, лежавшая на моем столе, заметно подрагивала, бряцая золотым браслетом часов по облупленной столешнице. Сука…

– Никак нет…

– Что – нет?

– Все нет, товарищ полковник. Взяток не беру, по заказу папенькиных сынков не сажаю в педагогических целях и за зелененькие потом не отпускаю. Поэтому никак нет…

– Разрешите уйти? – Проблеял Монин и, схватив Генеральчика, стал позорно покидать поле боя вдоль стеночки.

С Гвоздем ссориться никто не хотел, помня, что скоро сезон отпусков, а этот педрила чуть что, сразу лишал не только премии, но и морского воздуха и горячих телочек на дискотеке. Когда дверь хлопнула, Гвоздь расслабился и отошел на безопасное расстояние.

– Кирилл, – старик вздохнул и опустился в кресло Генеральчика, выкатившись так, чтобы перекрыть мне все пути отхода. – Ну, походишь в капитанах, шум стихнет, и вернем мы тебе звание. Забей… Не первый же раз!

– А кто мне девственность вернет? – сквозь зубы процедил я, не прекращая зрительную дуэль с некстати раскаявшимся начальником. Сука гибкая! Да у него же вместо позвоночника пластилин, потому что других объяснений его врожденной способности так ловко прогибаться перед «денежными мешками» у меня нет. Интересно, а кокушки он себе обсосать сам уже может? А что… Годы тренировок.

– Чибисов, мать твою! – завопил Николай Иванович и снова вскочил со стула. – Ты мне кровь сколько будешь сворачивать? Почему дело Карытина до сих пор не закрыто? Почему за две недели я только и слышу от тебя «разбираемся», «ведутся следствия», «оперативная разработка», «недостаточность доказательной базы»? Где результат? Где? Ты ж бульдог, так куда делась твоя хватка?

– Мою хватку вместе с просветами на погонах сдуло,– гукнул я и обошел старика. – Так что вы за своими тоже смотрите, товарищ полковник. Зверьё лютует нынче.

– Кирилл, ну не мог я послать Орлова. Ты знаешь, кто он? Знаешь, в чьи кабинеты ногой дверь открывает? Я ж блоха для него!

– Вот и живите с этим. Вы – блоха. А я болт клал на его счета и волшебную ногу, что дверь открывает, ясно? Его сына я все равно посажу, так и знайте, а мешать будете, уволюсь. А потом все равно посажу! Ферштэйн? – знал, что перегнул палку. Но ничего не мог поделать. Я звонко цыкнул, отчего полковник аж вздрогнул, а после вышел из кабинета, махнув дежурному на прощание.

Да в гробу я видел это звание. Майор, капитан… Да хоть прапором пусть сделает! Все оранжево. Но вот позорище, которое с молчаливого согласия устроил местный олигаршонок, выручая своего сынка, знатного нарика и насильника, я прощать не намерен.

– Сука!!! – заорал я, как только сел в салон своей машины. – Угандошу…

– Кир, – Генеральчик стукнул костяшками в стекло. – Забей. Не в первый же раз.

– Нас с тобой, как котят, в дерьмо окунули, а теперь смотрят, как вылизываться будем. Раскрытие ему подавай! Хуй! Я ему теперь такую делюгу устрою, к четям план сорву, лишь бы ему черенок поглубже засунули, а то расслабил свой анус старик, – я закурил и поднял взгляд в окно на третьем этаже, в котором маячил красный как рак Гвоздев.

– Он тебя опасается, – Лёха прыгнул на заднее сиденье, чтобы скрыться от пристального взгляда полковника. – Ему ещё поработать охота, а тут ты… Боится, что отправишь ты его, Чибисов, жене парники строить на шести сотках. А не хотца…

– Нормальный же мужик был!

– А он и щас нормальный. Орлов хотел, чтобы тебя уволили.

– Лучше бы уволили, Лёх.

– Это Орлову лучше, – Генеральчик рассмеялся и ободряюще похлопал меня по плечу. – А Гвоздь не дал. И вообще, талант у него, как у Волочковой, на двух стульях в шпагате висеть. Выдыхай, бобёр. Обидно, досадно, да ладно. В деньгах ты не нуждаешься, не прибедняйся, тебя Керезь кормит – будь здоров. Ты ж на работу ходишь как на занятие по йоге, для души и общего развития. А моральную компенсацию ты и сам стреляешь с кого надо.

– Но я любил свою звезду. Она была моя! – рыкнул я, когда Гвоздь сдулся первым, дернув шнур жалюзи. – Большая.

– Новую получишь. Сейчас вот повыёбываешься всласть, а потом снова начнёшь показатели всего отдела улучшать, – Лёха наклонился и уложил свой квадратный подбородок на спинку пассажирского сиденья. – Ты мне про Куру расскажи лучше. Как ты её заманил?

Меня вдруг тряхануло как-то не по-детски от одного упоминания о той знойной красотке с четырехлитровыми бедончиками. Ммммм… Конфета. Сладкая, сочная, а внутри начинка пьяная, пуще ликёра. А глазищи… Огромные, дурманящие, темные, будто в них покоятся похабные тайны вселенной.

– Чибис… Мать твою, – заржал друг. – Ты че, наживку заглотил? Да она ж тебя переварит, как отруби на завтрак, а яйцами твоими закусит. Ой, не лезь под этот каток!

– Бля, я спал, что ли, все это время? – обернулся к откровенно ухахатывающемуся Лёхе. – Откуда ты-то её знаешь?

– Не спал, Кир, не спал, успокойся. Просто ты у нас птица высокого полёта, до беспризорников, бытовых драк и прочего не опускаешься, а мы с пацанами её прекрасно знаем. Женщина-ягодка, конечно, – мне почему-то стало нечем дышать, когда друг мечтательно закатил глаза. Казалось, он готов в любой момент эякулировать от удовольствия. Я поморщился от собственных мыслей и не удержался, шибанув Лёху по ноге.

– Ягодка, но не ваша!

– Друже, что я слышу? – зашептал Генеральчик. – Ой-ой! Товарищ генерал полиции Российской Федерации, у нас тут ЧП! Алло-э… Как слышно? Приём! У Чибисова хер задымился на ягодку!

– Генеральчик, а у тебя запасной комплект ног есть?

– Никак нет, товарищ капитан.

– Тогда шуруй на службу, пока не вырвал с корнем!

– Есть шуровать!

Лёха с диким гоготом вывалился из машины, привлекая к нам внимание отдыхающих за сигареткой сослуживцев.

– Клоун, мля…