Революция микрондов

Уровень разумности превысил человеческий. Её глаза окрасились плазмой, потерялись ирис и зрачок.

– Ты не человек. Покажи себя настоящего. Я не испугаюсь, обещаю. Но сначала поцелуй меня. Боюсь, что с этого момента моя жизнь уже не будет прежней. Хочу запомнить тебя живым, – она не стала ждать и, приблизившись, сама поцеловала меня в губы.

Нервные импульсы на покровах губ взбудоражили все человеческие рецепторы, подсоединённые к плазме, и на миг я потерял контроль, доверившись мнимой физической оболочке. Тем временем её руки снимали с меня одежду, и как только я остался нагим, она принялась обнажаться сама. Тело самки куцока, так бы назвали Каламбию мои соратники, было совершенным. Если бы было время, я бы изучил подробно эволюцию этой мутировавшей ветви человечества. Изуродованное в ходе экспериментов, оно выбрало альтернативный путь выживания, сложный, гормонально нестабильный, функционально ослабленный. Но гибкая ветвь выжила в агрессивных условиях, подстроилась, обновилась и приобрела бессмертность через перерождение. Женским родом куцока можно было только восхищаться. Оно одно рождало новые миры и реальности без техники, без дополнительной плазмы и нашей помощи. Я был поражен силе этой хрупкой скорлупы, где жила самодержавная душа.

В этот момент за окном раздался страшный грохот, но мы его не слышали. Всё моё существо наполнило оболочку человеческого самца и женское лоно приняло нас и долгожданный, недостающий для дальнейшего путешествия по красивой реке эволюции импульс.

От такого нагрева чувств кожа плавилась, и доктор Алзамора стал исчезать из этой материальности, освобождая место мне настоящему. Я привстал, отряхивая ошмётки его кожи на пол, ощущая как моя плазма изменилась, часть её убыла, оставшись на Каламбии и внутри неё, а часть стала иной. Я не совсем понимал эти изменения, но видел, что они не вредят ни мне, ни Каламбии.

Скрученная в наноспирали, уплотнённая энергия расплеталась и хлесткими бурунами обрушивалась на комнату яркими фейерверками, которые полностью поглотили все цвета, предметы, звуки, волны. Остались только Каламбия и мой свет. По её лицу резвились разноцветные плазмические зайчики, которых я запускал, чтоб не испугать её, пока идёт распаковка. Наконец, ярко-жёлтый столб света высвободился из плотных оков тягучей физической реальности и зафиксировался на моём вибрирующем образе, который я подогнал под образ Алзаморы.

– Грог, – назвала она моё имя, которое изливалось на неё золотым потоком, обнимая и целуя каждый плазмаген её тела, где жили крупицы зарождающихся миров, которым только что мы разрешили существовать, но ещё не дали имени, не присвоили цели.

Звуки её голоса, подхваченные вихрями моей плазмы, стали заполнять комнату невиданными для неё предметами и явлениями. Комната была слишком маленькой, чтоб показать Каламбии весь спектр моей плазменной силы, преобразовывающей пространство в картины прошлого, объясняющей суть моего существа и мою миссию, а теперь и мои чувства к ней… К сожалению, физический мозг женщины не мог объять весь спектральный поток и узреть уровень нашей эволюции, которую мы мерили грандиозными мечтами, исполненными, например, в ней же.

Она видела только сказочную игру света, слышала чудесную музыку, понимая, что не может оценить исполненную мною поэму из волн и цветов, что я создал в её честь. Тогда она попросила показать ей историю нашего появления в этом уголке Вселенной.

Если бы не купол, моя плазма оживила бы этот город, чтоб в лицах разыграть настоящий театр с нашим отправлением из дома, поиском этого нового пристанища, зарождением микрондов.

– Спрайт, – указала она пальцем на взорвавшегося в небе меня в тот миг, когда одна моя часть превратилась в Солнце, греющее Ад и по сей день.

Да, спрайтами называли наши появления на коре, не в силах уразуметь преображение плазмы в любые объекты, например, огненные протуберанцы, или распад на элементарные частицы, как это произошло с собратьями.

– Фарысферы! – Каламбия прочла мое последнее сообщение. – Файрфолы! Как в детской игре мячиками, играющими по своим правилам, – она захлопала в ладоши, будто ребенок, увидев разноцветные шары, плазмоиды, которые собравшись воедино, рождали новое пространство, имеющее свою собственную энергию и интеллект, нашу Радугу, с которой мы домчались до этих тёмных ширей и озарили «Новым светом».

Огромным мощным телом являлся наш корабль, состоящий из плазмических фар в виде сфер, где каждый из нас, ангелов света, хранил и увеличивал свою волну, вибрируя на своей и одновременно подпитывая общую. Космическая музыка, тянущая нейронные сети из нашей родины сюда, в Ад, Тартар и Гелиос. Купол отрезал Ад, превратив нервные окончания в светящиеся оголенные точки, с коры видимые и названные звёздами. Эти нервы-звёзды до сих пор пульсировали, как это бывает у отрезанной конечности, которая всё ещё пытается соединить ткани, подпитать, двигать… Но бесполезно. Живое, физическое, взращенное нашей энергией, например, гигантские кремниевые станции, люди назвали их деревьями, отрубленные от космического мозга, безжизненно валялись на коре, своим гниением поддерживая примитивную жизнь.

– Мой Бог, – восхитилась Каламбия, осознав, что всё вокруг живое и представляет собой конгломерат, то есть Вселенную из микро- и микроорганизмов, которые, по сути, являются единым целым.

– Нас было 666 светящихся, самых мощных во Вселенной фар, могущих каждый стать Гелиосом, чтоб родить свою галактику. Мы отправились на поиски тёмной тверди, дабы и ей дать шанс стать светом, волной, звуком, песней. Чем только пожелает она быть, – я послал ей целый спектр образов, который долетел до неё и растаял на видения.

– А как же мы? – переспросила она и получила маячок с краткой историей оживления тверди.

– Их надо спасти, – просто сказала она после непродолжительного молчания, увидев какая страшная катастрофа произошла с её родиной и в какой Ад превратилась Земля. Этот Ад вместе с куцоками, человеками и людьми, подлежал тотальному уничтожению, как только купол откроется и мои собратья придут. Сначала уничтожат врага, а потом и его наследие. Жизнь куцоков продолжалась только потому, что в ней нуждались паразиты. Ангелам не нужны были их сломанные изуродованные аватары.

Её лицо посуровело, наблюдая за мною, о встрече с которым она мечтала с детства. Мой приход ждали её предки, но не дождались. И теперь становилось понятным, что это только отсрочило их гибель.

– Этой жизнью ничего не заканчивается, – сказала она вслед моим печальным мыслям о судьбе человечества, которое терпело всё это время и надеялось на нас, как на единственное спасение. Правда, не ангелами света мы должны были бы предстать.

– Да, – согласился я, но уже не голосом, а тем, что жило в ней.

Я передал ей обзор вероятности грядущих ужасных событий, где весь мегаполис и половина Земли скоро будут объяты огнём и токсичными газами. А также ради чего я спустился с неба на землю – остановить прорыв врагов сквозь купол и нападение на другие миры. Не забыл показать наши подтверждённые теперь догадки о хранимом потенциале братьев в телах Каламбии и её дочерей. Она посмотрела на маленькую пуговицу на моей ладони. Вибрирующий, готовый к распаковке агрегат, который до последнего кванта всосёт изначальную плазму. А на орбите уже ждало оружие, которому не хватало заряда для удара.

– Я пришёл за чудом, и оно жило в тебе, – неслышно ответил я на немой вопрос, освещая планы на другое разветвление реальности, которое мне тоже до конца не было ясно. И попросил собраться. Вместе с детьми мы должны переместиться на орбиту или на небо, как снилось ей с детства.

– Ты убьёшь нас? – спросила она, печально дотрагиваясь до куска плоти доктора, что догорал у её тела.

– Физически вы исчезнете. Но когда мы победим, я спущусь на Землю и найду вас.

– Возможно ли восстановить нас такими, какими мы… были? – спросила она уже в прошлом времени.

Ответа у меня не нашлось. В этот момент я почему-то подумал, что совсем не жалел своих собратьев, самостоятельно распавшихся на протоплазму ради главной цели. А вот обычную человеческую самку с её детёнышами мне будет жаль потерять. То есть, не увидеть их ровно такими, какими я их узнал.

– Если в нас живёт ваша сила, значит, мы обладаем теми же силами, что и вы? – спросила она с надеждой. Я понял её посыл, но показал ей, что времени на естественную эволюцию не осталось. Жизнь человечества предрешена, и не является сейчас главным камнем преткновения.

– Для вас, может быть, и не является.., – задумчиво проговорила она.

– Нужно двигаться, – отдал распоряжение я.

Не совсем осознавая масштаб творившегося, Каламбия рванула в детские и криком подняла детей торопиться к выходу. Завернула Аштар в длинное покрывало и удобно уложила на своей груди. Дети онемели от страха, завидев меня в настоящем бесплотном сияющем обличии. Но мать позвала их и взглядом привела в чувство.

– Помните, я рассказывала вам мой сон? – пыталась говорить она спокойно.

– Про ангела? – спросила младшая.

– Да. Он пришёл за нами. Теперь всё будет хорошо! – твёрдо сказала она. Дети кивнули.

Я держал плазменное пространство на обломках их дома, пока они не спустились вниз. Как только мы отошли на безопасное расстояние, здание рухнуло, обе реальности синхронизировались, превратившись в обломки.

Теперь нужно было собрать плазменные останки братьев, уступивших свою силу для моего спасения. Я расчехлил агрегат, который в миг увеличился в размерах: из пуговицы до короба размером в трехэтажный дом, следующего за нами и втягивающего необходимый заряд из всего сущего, например, оборонительный жилет Арраунлари Берри и купол Арги.

Нам навстречу сначала поодиночке, потом толпой стали бежать очумевшие люди: кто-то кричал от страха, как сумасшедший, кто-то падал на пол, и бегущие сзади насмерть затаптывали несчастных. Среди толпы встречались и полицейские, и повстанцы, теперь обе группы были по одну сторону баррикады, пытались убежать от кошмара.

Каламбия остановилась и дала знак остановиться детям, будто предчувствуя надвигающуюся беду.

Я призвал их приготовиться к прыжку, но она меня не слышала и не видела, все её существо устремилось куда-то вперёд. Туда же с ужасом поглядели и дети. Из-за огромных некрасивых зданий, в которых ютились куцоки, показались гигантские волосатые клешни.

Самки паразитов, покидающие пещеры, чтоб со своим племенем отправиться пожирать другие миры, пронюхали невероятный всплеск энергии, который вихрями расходился от нас. Куполы соратников пали, более не сдерживая потоки. Такой лакомый взрыв энергии они не могли пропустить, поэтому вернулись посмотреть, откуда веет плазмой.

– Вот наш Бог, – шёпотом произнесла Каламбия и почему-то легко вздохнула, будто наконец узрела правду своими глазами – правду, которую чувствовала все эти годы.

Но приближающиеся многорукие волосатые твари, из пастей которых капала токсичная слюна, стали не единственной бедой. Толпа вокруг, ещё минуту назад визжащая от страха, вдруг успокоилась и стала сужаться вокруг нас. Куцоки, забыв про невиданных монстров, подбирали с земли разные предметы, собираясь напасть на нас. Волосатые хозяева распыляли по воздуху отвратительные ядовитые пары, действующие на микрондов, как морок, чтобы те забыли про себя и расквитались с нами.

Я понял: времени ждать больше нет, придётся прямо сейчас действовать, и моя плазма стала возгораться, внутри бесшумно закручивался смертельный вихрь, который через пару секунд из микромира переместится в реальность, поглотит всё живое и неживое вокруг, расплавляя до прото-материала. Мне придётся оставить это месиво из Каламбии, детей, несчастных зомбированных куцоков и голодных самок на коре. Я вернусь сюда позже и соберу дорогих мне людей по крупицам из пепла и восстановлю до последнего электрона. До последней частички их индивидуальной души. Как обещал.

– Не надо, – остановила меня Каламбия и улыбнулась мне, свободной рукой выстраивая барьер между собой и мною. Другой рукой она вытащила ребенка из покрывала и отдала старшей дочери, стоящей прямо за ней. Затем выхватила горящую палку из рук одного из куцоков, который вдруг отпрянул от неё как от огня. Действительно, нечто изменилось в ней: там, где осталась моя плазма, смешавшаяся с плазмой её духа, возгорался новый огонь. Ещё совсем искра, но её было достаточно, чтоб подогреть тоненькие огонёчки душ куцоков, которые вдруг засияли.

Каламбия не мешкала, она подожгла свою левую руку, ещё миг назад ласкающую младшую дочь. Дети вскрикнули от ужаса. Толпа стала расходиться, мерзостная вонь усилилась.

Мать развернулась к своим детям и с печальной улыбкой, почти неслышно повторила недавние свои слова: что будет скучать по литературным кафе в зимние дни после коньков и ёлок.

– Всё будет хорошо. Доверьтесь мне, – говорило её лицо и своей горящей рукой она подожгла детей, которые безропотно поддались ужасным действиям матери. Их кожа стала пузыриться, они кричали от боли, но не убегали от неё.

– Этой жизнью ничего не заканчивается, – повторила она свой девиз и усилила жар силой мысли. Пепел физических тел слетел с давно ждущих своего часа живых плазмоидов. – Я счастлива, что вы будете именно теми, кто спасёт этот мир.

Файрфолы.

– Файрфолы! – крикнула Каламбия. Существа, ещё минуту назад бывшие детьми Каламбии, превратились в пылающие мячи, со страшной силой раскручивающиеся и разогревающиеся на месте, чтоб в следующий миг оторваться от коры и разлететься в разные стороны, разделяясь на десятки новых святящихся бомб, выжигающих всё видимое на своём пути, отталкивающихся от останков и вновь разделяющихся.