Злоключения на острове Невезения

– Ба, а почему лужок под водой? В прошлое лето я по тропинке к ивам рыбачить ходил, а теперь вброд приходится.

– Пришлось затопить. Повадилась пьяная молодёжная компания туда ездить. Городские рыбаки, ты знаешь, наезжали, но вели себя прилично: костёр разжигали на старом кострище, мусор за собой прибирали. А эти по деревне гоняют на дикой скорости, орут, каждый раз на новом месте нагадят. Пробовали с ними поговорить, куда там! Ну, а лужок этот… его Тимофей не так давно, года три, наверное, как осушил. Там четыре ключа били. Он их почистил и отводные канавки к старице прокопал. А теперь мы их снова камнями завалили. И вода пошла на лужок.

– Перестали хулиганы ездить?

– Попробовали проехать. Завязли. Вызвали техпомощь. Они дёргать не стали, колёса приспустили и задним ходом выбрались. Этим бы уехать, а они у нас на площадке остановились, к бане спустились и начали замок сбивать: видите ли, заночевать там соизволят. А у Тимофея какой-то ключ электронный шпионский. Отмычка-декодер, вот! Он машину их открыл, правда, при этом сигнализация заорала. Но, пока это хулиганьё доверху добрались, мужики машину до порогов спустили и назад вернулись. Эти кинулись драться. Но наши чудо-богатыри Зимин и Рясов прихватили у меня во дворе по полену, и пришельцы отступили. Тимофей драку не предусмотрел, а они предусмотрели. Опыт не пропьёшь! Зато он потом сделал себе лук и начал тренироваться в стрельбе. Второй год Робин Гуда изображает.

– Ба, ты крутая!

– Я-то при чём? Мужики у нас защитники.

– Не-е, другая бабушка бы не пустила дедов воевать, а ты сама с ними ходила. А где все?

– Детство играет. Собрались у бани и соревнуются в стрельбе из лука. Э-э, не спеши! Пока не доешь, не пущу! И флягу прихвати, назад с водой поднимешься. Да не беги ты, ребятам лук не достался. Мужики стреляют: дядя Валера, Дмитрий, Тимофей, лаже деды. Дурдом!

Рано утром семья Валеры уехала. Дмитрий довёз их до шоссе и посадил на проходящий автобус.

– Эх, – сказала Нюся. – Беситься теперь не с кем!

– Да, избаловали тебя братаны. Будем исправлять. Марш мыть посуду! И фартук не забудь надеть!

Через день пошли дожди. Дети заскучали, особенно Вова. Если Нюся могла два часа сама с собой в куклы играть, то у него не было привычки к какому-нибудь домашнему хобби: чтению, шахматам, рисованию. Впрочем, как у большинства его сверстников. Им бы в соцсетях шариться или в стрелялки играть. Глядя на его кислое лицо, заскучала и Нюся. Марья Кузьминична покопалась в шкафу и вытащила книгу:

– Вот, Нюсенька, мы с тобой сейчас книжку почитаем. Когда я была школьницей, её в каком-то детском журнале печатали с продолжением. Я побольше тебя была, чуть ли не как Вова. Как я ждала, когда продолжение придёт! Когда у меня свои дети появились, я для них эту книжку купила. Вот, теперь внукам почитаю!

Она начала читать ей «Путешествие Голубой стрелы», иногда косясь на внука. Вовка слушал с интересом. Тогда она сказала:

– А следующую главу тебе Вова почитает, если ему не трудно, а то у меня горло заболело. Я пойду в горнице приберусь пока.

Она уже выплёскивала грязную воду, когда по тропинке к ней пришли Лена с квартиранткой. Повесила ведро на забор, поздоровалась, пригласила пройти. По дороге проехала от порогов машина.

– Крутая, – со знанием дела сказала старуха. – Наверное, за Рясовым.

Жиличка прислушалась к тому, что читает Вова, и с восторгом сказала:

– У нас в детдоме была такая! Я её так не хотела в библиотеку относить! Любимая книга была!

И осеклась. Видно, об этом периоде своей жизни она говорить не хотела. Но тут у Марьи Кузьминичны телефон зазвонил. Зимин:

– Кузьминична, риелторы какую-то бедолагу привезли!

– Бегу! Так, внуки, сидим, читаем книжку, никуда не уходим. Я к Зиминым, – схватила сумку с аптечкой, увидела, что Лена, тоже ответив на звонок, собирается что-то сказать, перебила её. – Пойдём вместе, по дороге поговорим.

Вышли во двор, объяснили Ольге, в чём дело. Она сказала:

– Я сейчас Диму вызвоню, он нас довезёт.

Нас? Ну, как хочет. Загрузились, поехали. Два голых фундамента от вывезенных в Рясово домов, потом Панин дом, потом снова пустое место, потом дом Анны, а вот и Паня спешит-переваливается. Посадили её, доехали до Марусиного дома мимо домов Наташи, Рясовых и Зиминых. Здесь стояла чужая машина и все жители Второго Рясова. Понятно, почему машину оставили здесь. Это ровная площадка на вершине улицы, далее дорога идёт всё время под гору после дома Тимофея, мимо «поповского» дома и развалившегося, который ранее тоже принадлежал риелторам, мимо затопленного луга и уходит под воду. Вот как, интересно, они переоформляют дома на новых жильцов после смерти предыдущих? А предыдущих, говорят, уже около десятка на Ссёлковском кладбище.

Вытирает глаза старуха Зимина, крестится Анна, тонко причитает Наташа. Поглядела Марья Кузьминична на шоссе, по которому медленно вёл под руку их новую соседку какой-то пузан, а рядом идущая дама в узком платье и кожаной курточке держала над ней зонтик, и тоже чуть не завыла: хрупкая древняя старушка ростом, наверное, меньше полутора метров в мешковатом платье почти до щиколоток, в белых носочках с каёмочкой и туфельках тридцать второго размера на небольшом каблучке и в довершение всего – кружевная шляпка с обвисшими полями и маленькая сумочка на цепочке. Осанка просто царственная, прямые плечи и ровная спина.

– Господи, да ей же за девяносто, – выдохнула Ольга.

– Аристократка, – благоговейно прошептала Зимина.

В это время зазвонил телефон у водителя риелторов. Очевидно, что ему звонила дама с зонтом. Он буркнул: «Сейчас!», нехотя вылез под дождь и рысью побежал под горку.

– Тимка, ты как хочешь, – сказал Зимин. – У тебя, может, в интернете биткоины и евро, а мне терять нечего: в одном кармане – вошь на аркане, в другом кармане – блоха на цепи. Давай свою бандуру, горит душа диверсанта.

– Тоже мне хакер, – буркнул Тимофей. – Командуй лучше, куда двинем?

– Не по асфальту, а то не ровен час, задавим кого. Вот здесь вдоль забора и по траве. Пусть вот с обрывчика в речку сиганёт, милое дело.

Пискнула сигнализация, мигнули фары. Зимин первый рванул дверцу:

– Тут сумки и коробки ветхие, бабкино барахло. А ну, живо, старухи, взяли по штуке и к Маруське в сарай!

Как ни странно, первой очнулась нетрезвая Маруська, схватила коробку, шепнула: «Марь Кузьминична, сверху ещё одну подай!» Марья Кузьминична вытащила коробку, поставила её на первую, потянула на себя сумку и ещё какой-то пакет и побежала вслед за Марусей. Сзади сипло дышала Паня. Когда они влетели в сарай, следом прибежали Рясовы с большим тюком, а потом Лена со шляпной коробкой. Зимина сгрузила поверх всего ветхий чемодан и весело гаркнула: «Последний! Расчёт окончен, товарищ командир!» Пока Маруся навешивала замок, бабки уже семенили по скользкой дорожке к опустевшей площадке. А мужики уже дотолкали автомобиль по размокшей земле до уклона. «И – раз!», – шепнул Зимин, и подбежавшие Маруся и Марья Кузьминична успели вместе с ними подтолкнуть машину. Она нырнула передними колёсами в ямку, а потом медленно поехала по скользкой земле, потом по гусиной травке, всё больше ускоряясь, и устремилась к реке. Завопили риелторы, кинулся наперерез шофёр и почти успел. Но вдруг на пути машины оказался большой камень, она умудрилась проехать по нему одним колесом, накренилась и изменила траекторию. «У-у», – взвыл разочарованно Зимин, поняв, что река остаётся в стороне. А автомобиль на сравнительно невысокой скорости пересёк лужайку перед «поповским» домом и врезался, нет, даже не врезался, а ткнулся в его боковую стену. «Как телок к мамке», – поэтично выразилась потом Лена. Бежали к машине её хозяева, оскользаясь на мокрой траве и бросив старушку на дороге. И тут дом содрогнулся. Дрогнула бревенчатая стена, и вдруг брёвна рухнули на автомобиль. Потом несколько мгновений ничто не двигалось – и скользнули вниз ржавые листы бокового ската крыши. Грохот. И тишина! И в этой оглушительной тишине неожиданно звонко прозвучал голос обычно сиплого Зимина:

– Маруся, а у тебя не осталось?

– Пол четвертинки на завтрашний опохмел.

– Тащи, завтра Нинка моя тебя опохмелит! Обязательно надо сейчас по пять капель.

– Стой, никуда не ходи, я вынесу, – сказала Зимина и бодро заскользила по тропинке к дому. Когда потерпевшие, оставив растерянную старушку на дороге, добежали до Марусиного дома, она уже возвращалась, прижав к груди две коробки и целлофановый мешочек с солёными огурцами. Из кармана грубого плаща виднелось горлышко с чёрной пробкой. – Сколько нас?

– Тринадцать, – ответила бабка Рясова. – Очень хорошее число.

– Я из горлА, Надь, не волнуйся, – мигнул ей муж. Расставил стаканы из коробок на крышу машины Дмитрия и ловко разлил водку, оставив себе явно побольше, чем остальным. – Ну, за нашу и вашу свободу!

И присосался к горлышку.

– Будет вам свобода с небом в клеточку, – клокотала яростью женщина в кожаной курточке.

– Уйди, старушка, я в печали, – пробурчала Маруся, с сожалением ставя стакан в коробку. – Нина Борисовна, где посуду такую хорошую брала?

– Это я на поминки заготовила, как сюда нас помирать вывезли.

Больше всего, кажется, чёрных риелторов огорчило нежелание рясовцев обращать на них внимание. Шофёр шагнул к Марусе:

– Сейчас я вам устрою тут братские поминки!

Взвизгнула стрела и впилась в ботинок. Взвизгнул шофёр от неожиданной боли. Тимофей, неизвестно когда уже вернувшийся в дом, стоял на открытой веранде и натягивал лук:

– Следующая стрела воткнётся в плечо! Убивать не буду, но покалечу с удовольствием!

– Да что же это такое, – взвыла басом риелторша. – Мужчина, вы довезёте нас хотя бы до трассы?